Линда Ли - Изумрудный дождь Страница 3

он посмотрел по сторонам, но незнакомки не обнаружил.

— Николас!

Вздрогнув, он обернулся, отчего-то решив, что его окликнула прелестная незнакомка. Конечно, это была не она. Вместо ангельского видения к нему торопливо подходил невысокий плотный человек.

— Оливер, — переведя дыхание, разочарованно протянул Николас.

— Полагаю, что в данный момент ты весьма доволен собой, — сияя ослепительной улыбкой, проговорил Оливер Уикс.

Это действительно было так. Гарри Диллард нажит палея на людских слабостях. Всем было известно, что он владеет салуном, но мало кто ведал, что у него имеется и собственный дом терпимости. Однако Николас узнал еще кое-что. Грехи этого человека оказались гораздо тяжелее, чем он подозревал. Добиться признания Дилларда виновным не составило труда, как только Николас раскопал кое-какие подробности его темных делишек на бегах и представил суду.

Но сейчас Николас мог думать только о том, что, похоже, безнадежно потерял эту женщину. А в таком огромном городе, как Нью-Йорк, скорее всего второй раз им уже не встретиться. Это удручало и казалось просто нелепым. Он даже не знал, кто она, — безымянная личность в переполненном зале суда. Он очень хорошо запомнил ее лицо — нежное, казавшееся фарфоровым, волосы ослепительно белокурые. И глаза — два изумрудных озера. Шляпки на ней не было, прическа в беспорядке, и он был готов поклясться, что платье ее было заляпано грязью. Николас даже головой потряс. То, что он аж задохнулся, увидев ее, скорее всего шутка разгоряченного воображения. Слишком много бессонных ночей стоила ему борьба за то, чтобы восстановить поруганную честь родителей.

Ясное дело, ему нужна женщина… Чтобы согревала постель. Чтобы можно было погрузиться в ее тело. Чтобы на несколько благословенных часов забыть обо всем. Такая малость. И сколько женщин вокруг, ждущих лишь его знака.

Николас взял себя в руки и с виноватым видом обратился к своему давнему другу:

— Извини, Оливер. О чем ты спрашивал? Оливер Уикс посмотрел на Николаса странным взглядом:

— Да я о суде, приятель. Как ты?

Николас рассеянно пригладил ладонью волосы:

— Отлично. Ведь я так долго шел к этому.

— О, это уж точно! Только обидно, что этого двурушника Дилларда застрелили прежде, чем он сел в тюрьму. Я слышал, что таких, как он, в Техасе просто вешают. У меня бы сердце не дрогнуло, болтайся сейчас этот подонок на веревке.

Николас был склонен согласиться с ним. Но в любом случае дело было сделано. Око за око. Он отомстил полностью. Или по крайней мере почти полностью.

Вернувшись в контору на Пятой авеню, Николас остаток дня провел в своем кабинете, обшитом панелями темного орехового дерева. Поверху стены были обиты темно-зеленым шелком с красными разводами. Пронзительный трезвон недавно установленного телефона звучал беспрерывно, хотя хозяин кабинета и перестал брать трубку уже через полчаса после своего возвращения. Хватит с него всех этих восхвалений и поздравлений. Он просто исполнил то, что следовало исполнить. И все.

Стоящие у южной стены кабинета старинные часы, принадлежавшие деду, отбили пять вечера, когда в дверь постучала секретарша.

— Пришла ваша сестра и хочет вас видеть, — сообщила она в своей извиняющейся манере. Николас молча поморщился.

— Я не вовремя, Николас? — Мириам Дрейк Уэлтон в длинном, почти до полу, платье по последней моде беззаботно вплыла в кабинет, ступая по толстому персидскому ковру элегантными туфлями из мягкой кожи. — Но ведь немного сестринской любви тебе не помешает?

— Да, пожалуй, не помешает, — ответил Дрейк, вставая из-за стола. Подойдя к сестре, он поцеловал ее в щеку.

Мириам была высокой, гибкой женщиной с темными волосами того же оттенка, что и у брата. Глаза, правда, у нее были скорее фиалковые, чем голубые.

Многие считали ее потрясающей красавицей. Николас знал, что в глубине души она была с этим согласна.

Быстрым движением Мириам вытащила из расшитого ярким бисером шелкового ридикюля длинную тонкую сигарету и демонстративно ждала, когда Николас поднесет ей огня. Она глубоко затянулась и с громким вздохом уронила свое стройное тело в стоящее перед письменным столом глубокое кожаное кресло.

— Ты не представляешь, как все ужасно! — воскликнула она, выдыхая струю дыма.

Когда имеешь дело с Мириам, то лучше всего сразу брать быка за рога. Поэтому, когда она явно не проявила склонности продолжать, Николас поторопил ее:

— А что ужасно, Мириам?

— Да вот это. — Со скучающим и равнодушным видом она протянула брату листок бумаги, который с самого начала держала в своих унизанных драгоценными кольцами холеных пальцах. И снова глубоко затянулась.

Бросив любопытный взгляд на сестру, отвернувшуюся к окну, Николас начал читать и почти сразу отложил письмо в сторону:

— И что тут нового? Твой муж снова был замечен в Европе с француженкой.

— И не один раз!

— Здесь написано многократно. — Он откинулся на спинку кресла. — Ну, так что же здесь нового? Мириам посмотрела на него скучающим взглядом:

— Николас Дрейк, ты отвратительный человек. Такой отвратительный, каких я в жизни не встречала.

— Об этом ты уже не раз мне говорила.

Мириам вздохнула. Выражение лица ее смягчилось от, похоже, неподдельного сожаления.

— Когда-то, дорогой брат, ты не был таким отвратительным. На самом деле ты…

— Хватит, Мириам, — решительно оборвал ее Николас. — Что ты хочешь?

— Я уезжаю за границу, — вызывающе заявила она. Фиалковые глаза превратились в два холодных аметиста, — Во Францию. Чтобы вернуть мужа в семью.

Николас удивился, хотя и не подал виду.

— Ты собралась в Европу? — спросил он, чуть приподняв вопросительно брови. — Чтобы привезти Уильяма? Бог ты мой, зачем? Тебе этот человек не нравится, любви к нему ты отнюдь не испытываешь. Ты только и знаешь, что жалуешься на этого «никчемного молокососа» — кажется, так ты его называешь — с самого первого дня своего опрометчивого замужества. Я скорее бы подумал, что ты будешь на седьмом небе от счастья, когда он наконец оставит тебя.

Мириам отвела взгляд и пожала плечами:

— Может быть, я люблю его сильнее, чем мне казалось.

— Как же, любишь ты его! — проворчал Дрейк, теряя терпение от бесконечного фиглярства своей единственной сестры. — Тебе просто нужно как-то оправдать свой отъезд.

На скулах Мириам вызывающе заалели два ярких пятна.

— Ну а если даже и так! Я не позволю этому напыщенному павлину оставить меня здесь, а самому разгуливать по Европе.

Николас потер переносицу и вздохнул:

— В таком случае скажи мне, когда ты хочешь ехать. Я распоряжусь, чтобы мой помощник занялся этим.

— Не стоить утруждать себя, дорогой брат, или обременять заботами этого мерзкого гнома, которого ты называешь своим помощником. Я все уже сделала. — Она принялась внимательно рассматривать свои отполированные ногти. — Я отплываю сегодня вечерним пароходом.

— Сегодня вечером?! Почему ты мне ничего не сказала раньше? А как же Шарлотта? Ты что, намерена тащить несчастного ребенка с собой в Европу?

Мириам поднялась из кресла и затушила сигарету в богато инкрустированной мраморной пепельнице, стоящей на маленьком столике. Николас почувствовал, что она начала нервничать. Но прежде чем он успел что-то сказать, сестра уже открыла дверь кабинета. На пороге стояла ее дочь, судорожно сжимающая ручонками крохотный чемоданчик.

— Я не намерена тащить в Европу свою дочь! — с натянутой улыбкой проговорила Мириам. — Я оставляю ее с тобой.

— Со мной?! — не поверил своим ушам Николас.

— Да, с тобой! — Она повернулась к дочери, которая смотрела на Николаса так, как будто он в любую секунду мог оторвать ей голову.

— Шарлотта, дорогая, иди к мамочке.

— Мириам, послушай… — стальным голосом начал было Николас.

Сестра не обратила на него никакого внимания и втащила свою маленькую дочь в кабинет. Девочка была миниатюрной копией своей мамы, хотя и более мягкой в силу чисто детской невинности.

— Шарлотта, солнышко мое, разве ты только что не говорила мне, как любишь своего дядю Николаса?

Девочка дико посмотрела на мать, словно только сейчас узнала, что у нее есть любимый дядя. Да так оно и есть, с горечью признал Николас. Ведь все шесть лет ее юной жизни дядюшка был занят лишь одним — стремился припереть к стене Гарри Дилларда.

— Не будь такой стеснительной, Шарлотта! — раздраженно проговорила Мириам. — Поздоровайся же со своим дядей!

Явно собрав все свое мужество, девочка медленно подняла подбородок, запрокинула головку назад и робко взглянула Николасу в глаза.

— Здравствуйте, сэр, — еле слышно пролепетала она дрожащим голосом, так, что Николас даже смутился.

Что-то во всем этом было не так. Почему возникло такое чувство, Николас понять не мог, может быть, из-за обведенных темными кругами широко раскрытых глаз Шарлотты, смотрящих на него с неподдельным ужасом, от которого судорожно сжались ее худенькие плечи.