Helene P. Scheglova - Наследник герцога Страница 3

– Почему вы так жестоки ко мне, учитель? Зачем вы заставляете меня лишний раз вспоминать о том, что я не верну Джулию… никогда не верну! Зачем вы снова вскрываете рану, которая даже не зажила?.. – вдруг выпалил Эдмон.

Почему никто даже не пытался понять его боли?

– Я понимаю…

– Нет, вы не понимаете, – перебил Эдмон. – Её больше нет!

Он нервно вздрогнул, снова закрыл лицо руками и заплакал. Милле не стал его утешать, и тому была причина.

– Хорошо, будем логичны в наших рассуждениях: ты настолько её любил, что стал после её смерти искать утешения в объятьях другой?.. – Эдмон вздрогнул после этих слов. – И я более чем уверен, твои чувства к Элоизе далеки от той чистой любви, которую ты испытывал к Джулии… Будем вести разговор, как взрослые люди. – Милле принципиально стал говорить с человеком намного младшим, чем он, на равных. – Мариэль до сих пор кается в том, что ты сейчас делаешь с такой непринуждённой лёгкостью, и мне становится страшно… Понимаешь, Эдмон, страшно. И запомни: с сегодняшнего дня я буду пристально следить за тобою! Куда бы ты ни пошёл и что бы ты ни делал, – мрачно добавил Милле. – Одно из двух: либо ты снова станешь самим собою, либо я тебя буду запирать в твоей комнате систематически после занятий и буду заваливать практическим домашним заданием так, что ты будешь иметь право лишь на несколько часов сна и трапезу в быстром темпе. Я всё ясно сказал?

Милле был не на шутку зол. Спустя много лет он до сих пор винил себя в том, что вовремя не вмешался в жизнь Антонио и позволил тому решать всё самому, дав лишь несколько наставлений, которые герцог поначалу проигнорировал. Милле, как человек умный, не желал совершать одну и ту же ошибку дважды, предприняв в похожей ситуации тактику совершенно противоположную. Он не будет просить – он будет заставлять. Одной глупостью станет меньше, если он на сей раз вмешается.

– Да, учитель, – подавляя рыдания, ответил юноша.

– Вот и ладно. А теперь я провожу тебя в твою комнату. Пошли.

Жестом руки предлагая выйти из аудитории, Милле вышел вслед за Эдмоном, пропустив его вперёд, чтобы тот находился в поле зрения. Шли всю дорогу молча; их путь лежал через двор к противоположному концу сада, где виднелось здание общежития. Он провёл Эдмона и у самой двери напоследок сказал:

– Кстати, за сегодняшнюю работу ставлю высший балл. Но это сегодня, посмотрим, как вы справитесь с заданием на следующем занятии, молодой человек…

Эдмон поклонился учителю и вошёл в свою комнату, где его ждал ужин на столе. После тирады Милле кусок в горле застревал. Едва прикоснувшись к еде, он оставил эту никчёмную идею с ужином и, взяв книгу по химии со своего секретера, прилёг на кровать и стал читать.

Наступил вечер. Эдмон чувствовал, что просто так ему сегодня не уснуть. Он попросил, чтобы ему приготовили ванну, расслабившись в которой он стал думать о событиях сегодняшнего дня, пытаясь собрать воедино осколки, слепить весь этот мудрёный пазл и сделать выводы. Он не мог забыть Элоизу, а её поцелуи до сих пор горели на его теле. Закрыв глаза, он попытался воспроизвести в мыслях весь образ девушки до мелочей – и ему это удалось. Ему вдруг даже показалось, что он снова ощущает её губы, соприкасающиеся с его губами. Он поймал себя на мысли, что хочет, чтобы она была сейчас рядом с ним. Однако это было невозможно – девушкам запрещалось под угрозой исключения из колледжа появляться в этой части здания.

Безнадёжно вздохнув, он погрузился с головой в воду и снова вынырнул, окончательно намочив свои длинные волосы, которые мокрыми, слегка завитыми прядями, живописно обрамляли его лицо.

Вдруг он услышал лёгкий стук в окно своей комнаты. «Что это может быть… или кто?» – подумал он.

– Чёрт, – выругался он, заставляя себя вылезть из ванной. Быстро вытершись полотенцем, он накинул свой халат, который тут же стал мокрым на плечах от воды, стекавшей с волос. – Нет никакого желания с кем-либо разговаривать… – мрачно пробурчал он, направляясь к окну, в которое кто-то легонько постукивал.

На улице было очень темно. Не успев зажечь лампу, он наощупь стал отодвигать щеколду на раме, и когда окно было открыто, он чуть не вскрикнул – за окном стояла Элоиза в ночнушке и халате и с папкой для рисования в руках.

– Что случилось? – несколько холодно произнёс юноша. – Почему ты здесь?

– Может, поможешь мне перебраться через подоконник, пока меня никто не заметил? – вместо ответа спросила она, вставая на выложенную из камня клумбу под самым окном. Она была на голову ниже Эдмона, а потому ей пришлось ещё привстать на носочки, чтобы её талия оказалась на уровне нижней части окна.

Эдмон взял папку Элоизы и положил на свой стол. Потом он обхватил тонкую талию девушки и с лёгкостью поднял на руки. Он не спешил опускать её на пол, а она не торопила его это делать.

Как легко зачастую сбываются наши желания – стоит только захотеть! Несколько минут назад он думал о том, чтобы Элоиза была рядом с ним, и вот она уже у него на руках. Другой бы задался вопросом, почему юному герцогу так всё легко достаётся? Из-за его наследства и титула? Навряд ли: в этом колледже как минимум три четверти студентов из именитых семей и имеют титулы. Внешние данные? Да, он выгодно отличался на фоне многих, но и это не было решающим фактором.

Пожалуй, пояснение могла бы дать только Элоиза и те, кто окажется рядом с юношей в будущем. Это было сравни с великолепным цветком, мимо которого нельзя пройти, не заметив и не коснувшись его лепестков; или как синь небес, которой нельзя не любоваться. Его глаза были глубоки, как воды океана; в его взгляде можно было утонуть, забыв даже о том, кто ты и что ты. Раствориться и стать его частью, ощущая, что хоть немного обладаешь тем, что тебя так влечёт.

Но как и океан никогда не принадлежал одному человеку, как небеса были бескрайни и свободны, так и Эдмон никогда больше никому не будет принадлежать всецело, даже если кому-то, как Элоизе, будет казаться обратное. Сердце Эдмона разбито, а осколки разбросаны и развеяны ветром в Лондоне. Он покорит ещё одну женщину, и это будет Столица, но в этот раз решающим фактором будут его знания и интеллект.

Для Элоизы сейчас непокорённой вершиной оставался Эдмон. И ей больше ничего не было нужно. Она сейчас ласково обнимала юношу за шею, не желая его никуда отпускать.

– Нас накажут, если кто-то узнает, что ты была здесь, у меня… – прошептал Эдмон, опускаясь на кресло вместе с девушкой.

– Мне всё равно… – ответила она.

– Как ты вернёшься назад?

– Найду способ… – почти касаясь его губ, сказала она.

– Зачем ты пришла?..

И почему он это спросил? Он сам не мог понять, ведь несколько минут назад он так хотел, чтобы она была рядом. Два противоречивых чувства боролись в нём: с одной стороны он не хотел, чтобы его сегодня кто-то тревожил, а потому девушка отчасти его раздражала; но с другой стороны – отвечая на её ласки – хотел, чтобы это продолжалось вечно.

– Я пришла не за чем, а за кем, – ответила она лукаво, вставая с его колен; при этом правая пола шёлкового синего халата Эдмона соскользнула, высоко обнажая его ногу. Искусительница поняла, что на нём, кроме халата, ничего не надето. – И ещё… – она замерла, остановив взгляд на его глазах, – я хочу, чтобы ты был моей моделью для эскизов. Или ты не хочешь?

– Я не сказал «нет»… – несколько безразлично ответил он, в данную минуту слабо отдавая себе отчёт в том, что от него требуется. Ему не хотелось сейчас думать. Все его мысли были переломлены надвое.

– Отлично, – она двусмысленно улыбнулась, зажгла лампу и села напротив на стул. Сперва она рисовала его так, как он сидел, потом попросила поменять позу и так несколько раз. Как ни крути, а сказать, что девушка просто талантлива – всё равно что не сказать ничего, так как наброски были восхитительны. Ведь она была лучшей в своём классе, как и Эдмон. И трудно ответить наверняка, чего в ней больше: достоинств или недостатков.

– Ну, вот, – произнесла она, закончив его портрет. – Осталось только одно…

Она остановилась. Сейчас даже её прямолинейности не хватало, чтобы произнести вслух то, что она хотела.

– Что именно? – теперь Эдмон, сидевший всё это время почти безмолвно и уткнув свой взгляд в самый незначительный предмет в комнате, вопросительно взглянул на неё. – Я жду… ты прекрасно знаешь, что я сделаю всё, о чём ты меня попросишь.

– Боюсь, ты не сделаешь этого для меня…

– Ты так думаешь? – он встал с кресла и сделал пару шагов в сторону. – Садись на моё место. – Элоиза сделала, как он велел. Ей стало ясно, что он просто угадал её просьбу. Тем временем он встал спиною к ней на небольшом расстоянии.

– Мне… может, выйти? – тут её непосредственная прямолинейность достигла своего предела. Она стала сомневаться в себе настолько, насколько Эдмон отчего-то стал чувствовать себя уверенней.