Джо Беверли - Колдовство Страница 3

— О, сэр Артур! — сказала Лора, делая книксен. — Добрый день и счастливого Рождества!

Мэг отметила, что сэр Артур проявил незаурядное самообладание. Или действительно был хитрой лаской — зависит от того, как взглянуть. Его улыбка была именно такой, какая положена старому другу семьи.

— И тебе счастливого Рождества. Трудишься не покладая рук, помогая близнецам?

— Это действительно непросто! Вся кухня уже, наверное, перемазана клеем. — Лора произнесла это, впрочем, вполне добродушно, от улыбки у нее на щеках появились ямочки.

Страшно было даже подумать о том, чтобы отдать ее этому развратнику.

Сэр Артур подошел к Лоре и, взяв ее руку, слегка прикоснулся к ней губами.

— Мы с твоей сестрой обсудили ваше затруднительное положение. Надеемся, что сможем найти способ всем вам помочь.

— В самом деле? Бедняжка Мэг бьется изо всех сил, но я знаю, что вечно так продолжаться не может, и готовлюсь к тому, чтобы стать посудомойкой.

— Этим прелестным ручкам… — он похлопал Лору по тыльной стороне ладони, — найдется гораздо более приятное занятие, чем скрести и тереть грязную посуду, моя крошка, и я об этом позабочусь. — Продолжая улыбаться, он достал из кармана монету и вложил ее в Лорину ладошку. — Купи себе чего-нибудь сладенького.

Направляясь к выходу, он на миг задержался на пороге и оглянулся.

— Одна неделя, Мэг, — бросил он и вышел.

— Неделя? — переспросила Лора. Мэг содрогнулась, молясь только, чтобы Лора не заметила ее состояния. Девочка не должна ничего узнать.

— Да, это тот срок, в течение которого он надеется найти для нас какой-нибудь выход. К Новому году.

— Что ж, будет отлично, если он что-нибудь придумает. Он мне никогда не нравился, но, вероятно, я ошибалась. — Лора перевела взгляд на свою ладошку. — О, да это крона! — И она отдала монету Мэг, которая охотно выбросила бы ее в окно, если бы могла себе это позволить. — На это мы сможем купить достаточно мяса, чтобы наготовить жаркого на wелую неделю.

Мэг заметила, что сестра, вероятно, неосознанно, вытирает то место на руке, куда он ее поцеловал. О Господи! Что делать? Прежде всего нужно как-то отвлечь Лору, пока та ничего не заметила. Донесшиеся из кухни крики и звук падения оказались весьма кстати.

— О, эти чудовища! — воскликнула Лора и побежала на кухню к близнецам.

Мэг опустилась на стул, сжимая в руке монету. При всем ужасе нынешней их жизни она даже в самых страшных кошмарах не могла представить себе такого. Если бы речь шла о ней, если бы сэр Артур захотел сделать ее своей любовницей, она согласилась бы ради остальных.

Но только не Лора.

Ни за что!

И следовательно, оставался только один выход — тот, о котором она старалась не думать все эти жуткие месяцы.

Камень желания.

Она положила крону в карман, затем медленно, на негнущихся ногах направилась в пустую спальню родителей. Потеря их была для нее страшным ударом, но в то же время ее бесила их безответственность. Неужели никогда в течение всех лет безоблачного счастья они не задумывались о том, что станет с детьми, если они умрут? Судя по всему, нет.

Мэг провела рукой по вытертому зеленому покрывалу, вспоминая, каким волшебным оно казалось ей в детстве, — лужайка для игрушечных зверюшек или картонного кукольного домика. А братья устраивали на нем битвы своих оловянных солдатиков.

Мэг тряхнула головой, отгоняя воспоминания, принесла стул, взобралась на него, протянула руку и, нащупав в пыльном углу под пологом кровати сшитый из такой же зеленой ткани мешочек, сняла его с крючка. Неуклюже — из-за тяжести мешочка, а также из-за того, что вещь эта уже начала оказывать свое волшебное действие, — она слезла со стула и рухнула в кресло, чтобы прийти в себя.

Мешочек у нее в руках, казалось, гудел, хотя больше никто не мог услышать этого звука; ощущение было такое, словно едешь в карете по булыжной мостовой.

Но что бы эта ни было, Мэг его ненавидела. Она быстро положила мешочек на кровать. Впрочем, все равно придется это сделать.

Мэг решительно развязала шнурок и, опустив края мешочка, обнажила грубую каменную статуэтку.

Прошло много лет с тех пор, как она видела ее в последний раз, но и теперь фигурка произвела на нее такое же шокирующее впечатление. Точнее, прошло семь лет, потому что Мэг было четырнадцать, когда мать показала ей Шилу-ма-гиг и объяснила, где она хранится, почему ее прячут и какой силой она обладает.

Тогда же, семь лет назад, выяснилось, что Мэг обладает страшным даром приводить в действие этот камень желания.

Не всем женщинам в роду это было дано. Ее тетка Майра была лишена этого дара и обижалась на мать Мэг за то, что та отказывалась испросить для нее у Шилы благосостояния и богатых женихов. Очевидно, когда Уолтер Джиллингем влюбился в мать Мэг и отверг Майру, та решила, что сестра использовала силу камня в собственных интересах. В этом и состояла причина их разрыва. Разумеется, Мэг не могла сказать этого сэру Артуру.

Как вообще она могла кому бы то ни было рассказать о Шиле — языческом колдовском идоле, к тому же таком неприличном?

Старинное каменное изваяние представляло собой фигуру женщины — обнаженной ухмыляющейся женщины. Ноги ее были расставлены, и она раздвигала руками края своей интимной плоти так широко, словно хотела поглотить ею весь мир.

По словам матери Мэг, такие статуэтки помещали в стенах ирландских церквей, во что Мэг было трудно поверить. Она бы и не поверила, если бы ее обычно легкомысленная мать не была столь серьезной, расадсазывая ей о камне желания. Она сказала, что некоторые статуэтки по сей день стоят в нишах церковных стен при входе и люди прикасаются к ним на счастье, когда идут молиться христианскому Богу.

Впрочем, большинство таких идолов убрали, чтобы избавиться от языческого влияния или просто чтобы не оскорблять ничьей скромности. Обычно эти фигурки разбивали, но несколько штук попали в частные руки. Мать Мэг понятия не имела, все ли они обладают такой же силой, как эта.

Принадлежащая им Шила-ма-гиг была камнем желания и могла исполнять желания тех женщин рода, которые обладали соответствующим даром.

Однако за исполнение желания нужно было платить. Всегда платить. Своего рода платой являлось уже то, что манипуляции с фигуркой сопровождались болезненной тошнотой и, как правило, кончались обмороком. Эта неприятность, впрочем, длилась недолго, и ее можно было вытерпеть. Хуже было то, что статуэтка обладала вредным характером и всегда сопровождала свой дар какой-нибудь пакостью — имела, как говорится, жало в хвосте.

Классический пример являла собой женщина, возжаждавшая стать красавицей. Она получила то, чего желала, но ревнивые друзья после этого отвернулись от нее, а страстные поклонники начали так одолевать, что с тех пор она не знала ни минуты покоя.