Эйлин Драйер - Искушение любовью Страница 3

Алекс понял, что на этот раз слова явно встревожили маркиза. Старик побледнел, и глаза его сузились. На свое счастье, он воздержался от возражений, а просто продолжил подъем по лестнице, передвигая руку неровными рывками.

– Не знаю, как ты,  – сказал, водружая на нос очки, Чаффи,  – а я полагаю, что самое время поговорить с людьми, которые знают, что тут на самом деле происходило.

Последовавшие за этим четыре часа они провели, расспрашивая слуг, но узнать удалось только об унижениях и огорчениях и почувствовать их едва сдерживаемую злость на хозяина. Камеристка Фионы рыдала, повар, не более многословный, чем его разделочная колода, с шумом бил ножом ни в чем не повинную баранину, дворецкий, костистый старый татарин с напоминающим пингвина профилем, методично складывал и разворачивал украшавший его носовой платок. Из бесед создалось впечатление, что любой из обитателей этого поместья при необходимости выбора поднес бы стакан воды отнюдь не маркизу, а леди Фионе. Но в поисках девушек им это помочь не могло.

– Т… вы отвезете их в безопасное место, домой? – путая слова и глядя на него полными слез карими глазами, вопросила экономка. – Ведь это так, да?

– Да, это так,  – солгал Алекс, не в силах сказать этим людям, насколько призрачными были шансы на выполнение подобных намерений. – Я их увезу. Но куда, по-вашему, они могли направиться, когда уехали отсюда?

– Кучер довез их до «Черного лебедя», что в Лейбурне.

– А потом?

Женщина, лицо которой стало еще более растерянным, пожала плечами:

– Говорят, уехали. А оттуда можно уехать куда угодно.

Больше этого не смог сообщить никто. Алексу и Чаффи не оставалось ничего иного, кроме как начать розыски с «Черного лебедя», длинного приземистого здания из серого булыжника, расположенного на рыночной площади Лейбурна. Хозяин, сонный, худой и такой высокий, что едва не упирался головой в верхнюю перекладину двери, припомнил, что помог девушкам сесть в лондонский почтовый дилижанс. Но больше ничего определенного он сказать не мог за исключением того, что леди Мейрид выглядела растерянной, а мисс Фиона была, как всегда, спокойна.

Поскольку уже заметно темнело, молодым людям пришлось заняться поиском безопасного убежища для ночлега. Вполне подходящим в качестве такового обоим показался постоялый двор с пивной, где нашлись эль и пирог с дичью. Разместившись за испещренным царапинами дубовым столом под колеблющимся светом лампы, друзья продолжили свои изыскания.

– Может, у них есть друзья, к которым можно было поехать? – предположил Чаффи, отдавая должное ужину. – Сестра ничего тебе не говорила? Ведь учились вместе и все такое…

– Нет, Пип обязательно сообщила бы мне. Особенно если бы узнала, что их выгнали из дома. Пип обладает обостренным чувством справедливости.

Именно чувству справедливости сестры он во многом был обязан и знакомством с Фионой.

– Ох уж эта Пип, маленькая злючка! – поправляя постоянно съезжающие на нос очки, хмыкнул Чаффи. – Помню, как она врезала мне по носу за насмешки над той девчонкой Риппонов. – Он почесал переносицу. – Я ж без всякого зла, конечно. Не знал, что она такая стеснительная. Но никогда не забуду…

Алекс кивнул, хотя практически не слушал приятеля. Он вспоминал тот день, когда впервые увидел Фиону Фергусон. Ей тогда было шестнадцать. Она уезжала из школы, в которую определил ее брат, а Алекс, мрачный из-за головной боли, мучившей его после чрезмерной дозы выпитого накануне вечером бренди, пришел туда, чтобы по настоянию сестры помочь ее подруге. Разыскивая подходящий кеб, он и увидел впервые высунувшуюся из окошка Фиону. Высокая, стройная, лицо с чуть широковатыми высокими скулами, круто изогнутые брови и сияющие голубые глаза. В этой обманчиво хрупкой девочке уже просматривалась настоящая женская красота. А золотистые волосы! Таких красивых ему до сих пор не приходилось видеть. Поблескивая на солнце, будто в них застряли дождевые капли, пряди казались вытканными из чистого золота. Решительная и уверенная в себе, она ехала к сестре и явно была готова бесстрашно ринуться на помощь, угрожай той какие-либо неприятности. Немножко волнуясь, она грациозным движением поправляла свои шикарные волосы.

Но когда он видел ее в последний раз месяц назад, Фиона изменилась: выглядела тихой, усталой и напряженной, будто ей жали слишком тесные новые туфли. Тот неукротимый блеск в ее неописуемых голубых глазах, который невольно приковывал его внимание, сменился какой-то настороженной отрешенностью. Одежда на ней была дорогая. Платье из индийского муслина и обувь из кожи молодого козленка будто утверждали, что у нее все как надо, как и должно быть. Только странная бледность мешала в это поверить.

Что произошло? Что смирило неукротимый дух, благодаря которому она смогла выжить до шестнадцати лет в обстановке лишений, неопределенности и смертей? Почему он не догадался, что с Фионой может что-то случиться? Почему он даже не поинтересовался, выезжает ли она в свет? Задав себе этот вопрос, он сразу вспомнил, что, после того как приехала его сестра Пип, он ничего на этот счет не слышал. А через год после этого? Ну, большую часть того сезона выходов он провел на континенте в роли посредника между казначеями Веллингтона и Ротшильда. Неожиданно Алекс ощутил прилив гнева: злился на маркиза, на превратности судьбы, а больше всего на себя самого. Тогда, четыре года назад, его примитивный ум рассудил, что все, в чем нуждается сестра Йена,  – это домашнее тепло и пища. Вполне естественно, что когда они привезли ее в долины Йоркшира, в этот просторный дом ее деда, он решил, что девушка оказалась в раю. А ведь уже то, что Фиона с сестрой умирала от тоски в одиночестве, даже брат к ним не приезжал, должно было заставить задуматься. Таким ли уж чудесным для них было обретение семьи?

Беда в том, что он подсознательно перенес отношения в своей семье на всех, хотя, конечно же, знал, что они отнюдь не у всех такие. Алекс искренне любил не только мать и сестер, но и отчима, который, собственно, и обучил его практически всему, что требуется знать джентльмену. Семья для Алекса была лучшим подарком, который можно ждать от судьбы. О том, что существуют семьи, в которые совсем не хочется возвращаться, он почему-то забыл.

Размышления прервало нарочито громкое покашливание – вроде как Чаффи прочищал горло. Подняв глаза, Алекс обнаружил мужчину средних лет, который стоял возле их стола и теребил свою бобровую шапку.

– Лорд Уитмор? – обратился к нему незнакомец.

Алекс кивнул.

– Слава богу! А то я уже начал бояться, что не найду вас.

Алекс и Чаффи поднялись, приветствуя не слишком привлекательного на вид джентльмена,  – Чаффи даже не вынул из-за воротника салфетку.