Барбара Картленд - Дракон и жемчужина Страница 3

Из-за задернутых занавесок портшеза Стэнтон Вэр видел уличных танцовщиц. Толпа, в восторге от откровенности их движений, глазела на них, а тем временем карманники не теряли время даром.

Прорицатели и ясновидящие торговали листочками с указанием удачных и неудачных дней, а уличные разносчики старались всучить прохожим всякую всячину: нехитрые сладости, иголки, игрушки, чай, рисовые лепешки, веера.

Народ посерьезнее, мастеровые, готовы были ловко починить любую фарфоровую вещицу; хироманты, парикмахеры, писцы, знахари предлагали свои услуги. Ну и конечно, китайская улица не могла обойтись без акробатов и жонглеров, которых часто сопровождали обезьяны и даже медведи.

Все это было хорошо знакомо Стэнтону Вэру, но кипучая, пестрая жизнь большого города, словно магнитом, притягивала его снова и снова.

Терпкий аромат жареного мяса и дичи висел в воздух, пряные запахи — женьшеня, сои, чеснока, табака — смешивались в густых, плотных сумерках.

Портшез двигался, лавируя среди повозок, тележек, тачек и карет, обходя осликов, неторопливо семенивших со своей поклажей, и гордо ступавших монгольских верблюдов, которые презрительно поглядывали на окружающую их толпу высоты своего роста.

И босоногие нищие, и торговцы, и уличные актеры, и ночные сторожа с фонарями и колотушками — все это казалось неотъемлемой частью Китая. Но через какое-то время за окнами портшеза появились более респектабельные дома, тротуары стали гораздо чище. Наконец носильщики опустили своего седока возле парадного крыльца Дома тысячи радостей.

Как это принято в Китае, ничто снаружи не указывало на то, чем занимаются внутри здания.

Его фасад скорее мог показаться невзрачным. Но вот Стэнтон Вэр вышел из портшеза, расплатился, парадная дверь открылась, и он вошел в дом.

За наружной дверью, отделяющей святая святых от уличного шума и пыли, оказалась еще одна, алая, оформленная рядами скульптурных украшений.

Стэнтон Вэр знал, что за этой дверью находится типичный китайский дом, который состоит из девяти-десяти внутренних двориков, занимающих довольно обширную территорию. Вокруг каждого из двориков располагались три или четыре одноэтажных павильона.

Но Дом тысячи радостей отличался тем, что каждый из этих маленьких павильонов, с ажурными решетками, с крошечным внутренним двориком, посреди которого в бассейне плавали золотые рыбки, принадлежал прекрасной женщине.

Слуга, впустивший гостя, посматривал на него с некоторым любопытством: длинный темный плащ с капюшоном не позволял разглядеть ни фигуру, ни лицо человека.

— Я бы хотел увидеть Бесконечный Восторг, — проговорил Стэнтон Вэр.

— Если досточтимый господин соизволит пройти вот сюда, то я посмотрю, сможет ли сейчас Бесконечный Восторг принять господина.

Слуга провел Стэнтона Вэра в изысканную комнату, убранную в лучших китайских традициях. Низкие столики, подушки на полу, старинные драгоценные картины и гравюры на стенах.

Одну из картин он особенно любил. Она изображала горы в туманной дымке и была исполнена знаменитым мастером XVII века Хун-Сянем чернилами на тончайшем шелке.

Стэнтон знал, что каждый штрих несет в себе особый внутренний смысл не только для автора, но и рождает ответное чувство у каждого, кто окажется созерцателем этой удивительной красоты.

Когда-то давно его учили, что на картине даже самая маленькая птичка, цветок или рыбка исполнены глубокого смысла, подчеркивая расцвет и движение жизни, связь всего сущего на земле.

Английский майор так увлекся разгадкой тайного смысла, который картина таила именно для него, что даже не услышал, как вернулся слуга.

— Бесконечный Восторг будет рада встретиться с вами, досточтимый господин, — с поклоном сообщил тот.

Он повел гостя по коридорам и переходам мимо павильонов, где красавицы с причудливыми загадочными именами обитали в окружении красоты и изящества.

Одну из обитательниц дома звали Счастливые Часы, другую — Небесный Цветок, третью — Сладкая Покорность.

Стэнтону Вэру пришлось пройти вдоль почти всего дома, прежде чем он оказался в комнате, где изысканность обстановки создавали редкостные, вырезанные из дерева вещицы и бесценные лаковые миниатюры.

Окна и двери скрывали мягко струящиеся занавеси из дорогого шелка, расшитые птицами и драконами. На зеркально-чистом полу стояли фарфоровые вазы, а в них росли карликовые деревья с искусно сформированными кронами.

Но Стэнтон Вэр и мыслями и взглядом уже сосредоточился на лице женщины. Вот она узнала его, и ее глаза радостно вспыхнули. Она поклонилась очень низко, а потом, не пытаясь скрыть улыбку, проговорила:

— Я надеялась, но не была уверена, что это вы, о благородный! Тот, о ком я мечтала так много лун!

Стэнтон Вэр откинул с лица капюшон и расстегнул ворот плаща.

Слуга подхватил плащ и бесшумно исчез.

Майор сел на низкий, обложенный мягкими подушками диван. На столике с инкрустированной столешницей и тонкими, изящными ножками перед ним возник стакан рисовой водки.

— Вас долго не было, — чуть укоризненно заговорила Бесконечный Восторг. Нет, это вовсе не было обвинением — лишь смутным сожалением.

— Я вернулся, потому что понял: здесь очень неспокойно.

— Я поняла, что вы пришли ко мне именно поэтому.

— Я пришел бы так или иначе, — честно признался он, — но ты знаешь, как мне нужна твоя помощь.

— Так что же вы хотите узнать?

— Нужно ли спрашивать об этом? Что происходит в Китае? Что это за зловещие слухи, которые ползут и множатся из месяца в месяц?

— Да, слухи действительно зловещие. Я и впрямь ждала, что рано или поздно вы вернетесь и увидите, что с этим надо что-то делать.

— Что же я могу сделать?

Бесконечный Восторг сделала жест рукой, ясный без слов. Потом она почти шепотом проговорила:

— Мы все знаем, что 1900 год несчастливый.

— Вот об этом я и хочу, чтобы ты мне рассказала.

— Кругом царят дурные астрологические предзнаменования. Те, кто умеет смотреть в хрустальный шар, говорят о кровопролитии и о бесконечных несчастьях, ожидающих Китай.

— О каких несчастьях идет речь? — спросил Стэнтон Вэр, не меняя расслабленной позы и с явным удовольствием потягивая свое любимое вино. Однако его ум работал, как никогда, четко. Майор прекрасно знал, что эта хрупкая женщина с таким удивительным именем может рассказать многое из того, что он хотел знать. Больше того, никто не может сейчас помочь ему лучше, чем она.

Дом тысячи радостей слыл самым изысканным, самым дорогим и самым значительным «приютом цветов» во всем Китае. Шептались, что сам император, пока тетушка не заточила его в Ин-Тай, Океанский дворец, нередко, переодевшись в чужое платье, посещал прекрасных обитательниц этого заведения.