Виктория Холт - Путь на эшафот Страница 3

Как сильно отличался замок в Дувре от замка в Кенте! Слушая эти разговоры и понимая только половину из них, сознаешь, что жизнь, светская жизнь, для тебя темный лес. Да, ты говоришь по-французски так же хорошо, как Анна и Элизабет Грей, но что это значит, если ты незнакома со светской жизнью? Нужно слушать и учиться.

– Король, моя дорогая, не спускает глаз с леди в красном. Ты заметила?

– А кто она?

Леди Элизабет приложила палец к губам и хитро улыбнулась.

– А как же королева? – спросила маленькая Анна Болейн, и фрейлины рассмеялись.

– Королева, дитя мое, старая женщина. Ей двадцать девять лет.

– Двадцать девять, – воскликнула Анна, стараясь представить себя такой старой, но не смогла этого сделать. – Она действительно очень старая.

– И выглядит старше своего возраста.

– Но король ведь тоже старый, – заметила Анна.

– Ты еще очень молода, Анна Болейн, и ничего, ничего не понимаешь. Королю всего двадцать три года. Это самый прекрасный возраст для мужчины.

– Мне кажется, двадцать три года это очень много, – возразила маленькая Анна. Фрейлины стали над ней подшучивать. Она этого не любила и мысленно выругала себя. Она должна молчать и слушать, только тогда можно чему-то научиться. Девушки собирались в кружок и шептались между собой, делясь секретами, о которых маленькая Анна не должна была ничего знать.

– Тише! Ведь она совсем ребенок и ничего не понимает… Но вскоре им это наскучило, и они перестали шептаться.

– Говорят, она надоела ему…

– И никак не может родить мальчика! У них нет детей.

– Ходят слухи, что когда она была замужем за его братом…

– Тише! Хочешь, чтобы тебе отрубили голову?

Все это было очень интересно. Девочка молчала и слушала, стараясь не пропустить ни слова.

Однажды она спокойно спала в своей постели, когда почувствовала, что ее кто-то будит. Открыв глаза, она увидела, что это леди Элизабет Грей.

– Проснись, Анна Болейн. Проснись. Анна с трудом проснулась.

– Погода улучшилась, – сказала Элизабет Грей. Зубы ее стучали от холода и возбуждения. – Все в порядке. Мы отплываем во Францию.

Было приятно сознавать, что рядом с ней отец. Дедушка тоже был здесь – отец ее матери, герцог Норфолкский. С ними отправился и ее дядя Серрей.

Они отплыли едва стало светать, около четырех утра. Море было спокойным по сравнению с тем, что она видела, когда прибыла в Дувр. Мария была веселой и румяной. На прощанье она поцеловалась со своим братом.

– Пусть маленькая Болейн сядет рядом со мной, – сказала она. – Она меня забавляет.

Корабль покачивался. Анну охватила дрожь. Она успокаивала себя тем, что с ней плывут ее отец, дедушка и дядя. Но она была рада, что сидит с Марией Тюдор, а не с мужчинами, многие из которых были ей незнакомы. Эти важные люди не будут уделять внимания маленькой девочке, самой незначительной среди всей этой свиты.

– Как бы ты чувствовала себя, Анна, – спросила у нее Мария, – если бы ехала к мужу, которого никогда не видела раньше?

– Думаю, я бы очень боялась, – ответила Анна, – но я хотела бы стать королевой.

– Выйди замуж за короля и будешь королевой! Ты ведь умная девочка. Ты хочешь стать королевой? Как ты считаешь, старик будет меня любить и баловать?

– Да, да.

Мария поцеловала ее.

– Говорят, француженки очень красивы. Посмотрим. О, Чарлз, Чарлз! Если бы ты был королем Франции. Что я собой представляю, Анна? Ничего! Пункт договора. Пешка в игре моего брата, Его Величества короля, и моего мужа, короля Франции… Как качает корабль.

– Ветер усиливается, – заметила Анна.

– Ты права, душа моя. И мне это не нравится.

Анна испугалась. Раньше она никогда такого не видела. Корабль бросало из стороны в сторону. Казалось, он неуправляем. Волны бились о борт. Анна легла, укрылась мантильей. Она боялась и в то же время жаждала смерти.

Но когда тошнота утихла, а море все продолжало бушевать, и казалось, что их утлый корабль вот-вот перевернется и все матросы и пассажиры будут поглощены бездной, Анна заплакала, потому что умирать все же не хотела. Грустно умирать, когда тебе всего семь лет и мир открывается перед тобой, как красочный праздник, в котором тебе уготована пусть и незначительная, но все же интересная роль. Она думала о том, как спокойно жилось в Хивере, о широких улицах Бликлина и тихонько шептала:

– Я никогда больше не увижу всего этого. Бедная моя мамочка, как она будет грустить… И Джордж тоже. А может быть, даже и мой отец, если останется в живых. А Мария услышит об этом и заплачет. Бедная Симонетт. Она будет грустить еще больше, чем тогда, когда прощалась со мной.

Потом Анна стала вспоминать о своих грехах.

– Я обманула Симонетт, когда она спросила меня о моем вышивании. Я никому не причинила зла, но я сказала неправду. И я плохо себя вела, когда открыла дверь в зале для танцев и показала Маргарет вход в подвал. Маргарет испугалась. И я была не права, когда отвела ее туда и сделала вид, что хочу бросить ее там одну… Господи! Если я не умру, я больше не буду так вести себя. Я была злой девочкой и буду гореть в аду.

Она была уверена, что погибнет. Она слышала, что они затерялись, отстали от остальных. Умереть такой молодой и не раскаяться в своих грехах! Какой ужас!

Позже, когда ее совсем перестало тошнить, настроение улучшилось, потому что по натуре она была любительницей приключений, а это было очень интересное приключение. И даже когда корабль зашел в Булонский порт и Анна вместе с другими пересела в маленькую лодку, возбуждение не оставляло ее. Ветер трепал ее длинные черные волосы, пряди которых закрывали ей лицо, как будто злился, что море не поглотило ее навсегда. Морская соль жгла лицо. Она была очень утомлена и обессилена.

Но уже через несколько дней, наряженная в малиновый бархат и сидя верхом на белой лошади, вместе с другими участвовала в процессии, направлявшейся в Аббефил.

– Малиновый цвет очень идет маленькой Болейн, – шептались между собой фрейлины. Они завидовали ее красоте, хотя она была еще совсем маленькой девочкой.

В то время двор французского короля еще не блистал своим великолепием и весельем. Правивший в то время Людовик отличался скупостью. Он предпочитал, чтобы его считали скупым, чем расточительным, и не хотел обременять свой народ налогами. Это был почти идеальный мужчина: пил и ел он в меру, был спокоен и лишен воображения. Правда, умом не блистал, зато его лозунг гласил: вначале Франция, Франция превыше всего. Двор его отличался скромностью, что не соответствовало замашкам его подданных. Скромность была присуща покойной королеве и ее двум дочерям – Клавдии, которая была инвалидом, и младшей Рене. Потому не было ничего удивительного в том, что все ждали восхождения на трон Франциска, его наследника, которого называли Великолепным. Франциск, как и Людовик, принадлежал к ветви герцога Орлеанского, и хотя являлся прямым наследником престола, взойти на трон он мог только в том случае, если у Людовика не будет сыновей. Франциск вместе с матерью и сестрой с нетерпением ждали смерти Людовика, который, по их мнению, жил слишком долго. Они ужасно огорчились, когда он женился на молоденькой девушке. Их нетерпение сменил гнев, потом отчаяние и, наконец, страх.