Жюльетта Бенцони - Фиора и король Франции Страница 3

— Потому что так пожелал монсеньор Лоренцо, — ответила Фьора. — По его приказу разрушили дом, в котором находилось ее тело. Теперь это ее могила. Она там так и останется с ножом в спине, который, кстати, его владелец даже не пожелал забрать. Кажется, что в развалинах осталась какая-то надпись.

— Что за надпись? — спросила Коломба.

— «Здесь Флоренция совершила акт справедливости. Ступай с миром, прохожий!»

— Для такой гадины это даже слишком красиво, — заметила Кьяра. — Во всяком случае, хорошо, что ее уже нет в живых.

— Гораздо лучше, чем ты думаешь, — сказала Фьора.

Очутившись у Альбицци, где ей всегда было так хорошо, она с удовольствием почувствовала, что время остановилось и что возвращалось прошлое. Здесь ничего не изменилось, все было на своих местах. Даже запах оставался прежним. А засахаренные сливы, верх кулинарного искусства Коломбы, которыми ее угощали, были такими же вкусными.

И даже дядя Кьяры, старый Людовико, совсем не изменился.

Придя вечером к ужину, он поцеловал Фьору, словно и не расставался с ней, сделал ей комплимент и удалился в свою комнату. Часы, не посвященные ботанике, бабочкам и минералам, были для него потерянным временем. Лоренцо любил чудаковатого ученого, как и его отец и дед. И благодаря ему члены семьи Альбицци, изгнанные ранее, смогли вернуться во Флоренцию.

Все события проходили мимо Людовико. Уходя из дома своего старого друга Тосканелли, Людовико был поражен, когда увидел, как мужчины и женщины тащили труп Джакопо Пацци.

— Мне было трудно узнать в этом разложившемся трупе старика Пацци, так как я и не знал, что он уже умер, — с горечью сказал он.

— Мой дорогой дядюшка, что же должно произойти, чтобы оторвать тебя от твоих занятий ботаникой? После убийства Джулиано Медичи Лоренцо и сеньория взялись за то, чтобы уничтожить семью Пацци. Разве ты забыл, что их дворец сгорел несколько дней назад? — спросила Кьяра. — Уже месяц льют дожди, и все эти люди считают, что виноват в этом Пацци, сын сатаны, которого похоронили в церкви. Надеюсь, что его все-таки перезахоронят?

— Да, мне помнится, что Петруччио что-то говорил об этом.

Вроде бы этого старика должны были закопать недалеко от земляного вала, рядом с воротами Святого Амброджио. Не так ли, Коломба? Я съел бы еще кусочек голубя.

Поев, он пошел искать кошку, которая дремала возле камина.

Он взял ее на руки и, пожелав обеим женщинам спокойной ночи, отправился в свой рабочий кабинет.

Как и когда-то прежде, они легли в кровать Кьяры. Им надо было так много сказать друг другу. А сегодня вечером в особенности. Но для разговора им явно не хватило бы и ночи. Ночь была тихая, лунный свет освещал спальню каким-то таинственным светом. Белая акация, растущая прямо напротив спальни Кьяры, издавала тонкий, нежный запах. Ее лепестки падали прямо на подоконник. В этой атмосфере, полной нежности и теплоты, так напоминавшей прошлое, Фьора была откровенна с подругой больше, чем с Деметриосом. Ведь Кьяра была женщиной и могла лучше понять душевные порывы своей подруги.

Кьяра посоветовала Фьоре — как, впрочем, и Деметриос — оставить в тайне свое замужество с Карло Пацци.

— Подумай, ведь скоро начнется война, и Рим станет противником Флоренции. Вряд ли ты еще увидишься с этим юношей.

— Однако я — его жена, а он вел себя как настоящий друг.

Я знаю, что он так любил свой дом в Треспьяно. Ах, если бы только мне удалось вернуть его ему!

— Твое желание понятно мне, но подожди немного. Кажется, что Лоренцо никак не придет в себя после всех этих событий. Ты, безусловно, помогаешь ему, но будь осторожной, ибо его поведение непредсказуемо. А что ты собираешься делать в будущем? Нельзя же тебе жить в зависимости от страсти суверена?

— Ты хочешь сказать, от его каприза, мне кажется, это было бы более точное слово. Ведь до моего возвращения у Лоренцо была любовница А я уверена, что она у него была.

— Да, Бартоломея дель Нази. Красивая, но очень хитрая женщина. А ее родственники стоят за нее горой. Им может не понравиться, что твое присутствие уменьшит их доходы «. Боюсь, что тебе даже угрожает опасность.

— Зачем им брать грех на душу? Я все же покину Лоренцо, Мне только не хочется ранить его душу.

— Будь откровенной! Неужели тебе захочется отказаться от того, что он тебе дает?

— Ты права. Мне хотелось бы, чтобы такое положение вещей продлилось еще немного. Впрочем, он хочет того же. И в знак расположения ко мне он предложил, чтобы послали в Плесси за моим сыном и Леонардой. Но я пока не решилась на это. Я не знаю почему, ведь это в интересах ребенка. Если он будет воспитан здесь, он сможет в будущем взять в руки дело моего отца.

— Ты это серьезно говоришь? — удивилась Кьяра.

— Конечно. С самого рождения мне хотелось, чтобы он пошел по пути моего отца: чтобы он был смелым, образованным, великодушным, ценящим красоту. Разве тебе это кажется невероятным?

— Откровенно говоря, да.

— Но почему?

— Но ведь ты же вышла замуж за мессира де Селонже! Ты забываешь, что твой сын — это и его сын, что в его стране его имя известно, даже если это имя человека, заплатившего за свою жизнь на эшафоте. Тебе не удастся сделать из него флорентийского буржуа.

— Тогда какая же ждет его трагедия?

— Сейчас об этом говорить бессмысленно, но однажды он поймет это. Повзрослев, Филипп начнет задавать тебе вопросы, на которые надо будет отвечать. И может, кто знает, он выберет опасную жизнь воина, как и его отец, вместо спокойной жизни, которую ты для него мечтаешь создать, но в которой ему не найдется места. Твои корни были вырваны, и ты по себе знаешь, как это больно. Не делай так, чтобы у твоего ребенка была бы такая же жизнь. Воспитай его в любви и в памяти о твоем супруге, — наставительно сказала Кьяра.

— А разве я не смогу этого сделать, если останусь с Лоренцо? — спросила Фьора.

— Может быть, у тебя и получится, но я считаю, что ты должна расстаться с Лоренцо. Наверное, тебе мои слова покажутся странными, — добавила Кьяра с улыбкой, — но если бы у меня был ребенок, я бы пошла на любые лишения ради него и вынесла бы их с радостью.

Не говоря ни слова, Фьора обняла свою подругу и поцеловала ее, скрывая слезы.

— Не плачь, дорогая моя! — сказала Кьяра. — Я уверена, что ты еще будешь счастлива! А теперь спать! Уже скоро светает.

Они проснулись от страшного крика. Кричала Коломба.

Прямо босиком, в ночных рубашках, подруги бросились к открытой входной двери. Перед дверью лежала Коломба. Служанка похлопывала ее по щеке, слуга вопил благим матом, а молодой элегантный человек кричал вместе с Людовико Альбицци, стоявшим в одном халате и с котом в руке.