Кэтлин Вудивисс - Где ты, мой незнакомец? Страница 3

Таинственный незнакомец украдкой пересек двор и выбрался за ограду дома. Негромко звякнула оборванная цепь, когда он распахнул калитку и бесшумно проскользнул на опушку леса, где под покровом темноты была надежно укрыта лошадь. Конь был поистине великолепен — высокий, безупречно сложенный, словно созданный для безумной скачки. На лбу даже в темноте ярко выделялась звезда. Вскочив в седло, незнакомец пустил коня неторопливой рысью, выбирая мягкую почву, чтобы животное ненароком не задело подковой о камень. Когда он отъехал уже достаточно далеко, чтобы не опасаться шума, всадник отпустил поводья и дал шпоры кон. Благородное животное рванулось вперед и через мгновение и конь и всадник растворились в ночи.

Лишь только смолк стук копыт, на землю упала тишина. Казалось, только старый дом рыдал, предчувствуя свою неминуемую гибель. С прогнившей насквозь крыши, словно драгоценные камни, свисали прозрачные слезы дождя, а где-то в глубине слышалось глухое рычание. Приглушенные вопли, затравленный шепот, дикий, безумный хохот, будто чья-то душа не могла обрести покоя, вырвались наружу и разорвали мертвую тишину ночи. Испуганная луна спряталась за обрывками тяжелого облака и поплыла дальше, стараясь не видеть и не слышать того, что творилось на земле.

Три змеи, извиваясь и угрожающе шипя, со слепым упрямством прокладывали себе путь, пока ослепительные вспышки пламени не возвестили, что они достигли цели; огромные языки пламени взметнулись к самому небу — это загорелся порох, и туман озарился бледно-янтарными отблесками. Огонь весело прыгнул на пропитанное маслом тряпье и кучу хвороста и через несколько мгновений острые языки пламени жадно облизывали деревянные полы. В окнах ближайшей комнаты вдруг мигнул таинственный, зловещий свет, было слышно, как внутри заревело, завыло бушующее пламя. С жутким грохотом вылетели и осыпались оконные стекла. Было жарко как в аду, то и дело лопались стекла, рассыпаясь во все стороны огненными брызгами, а в образовавшиеся проемы, ревя, будто дикий зверь, ринулось пламя.

Протяжные, унылые стоны, доносившиеся со второго этажа, сменились отчаянными воплями ужаса и криками безумной ярости. Искривленные пальцы трясли дверные засовы, окровавленные кулаки громыхали в окна. Раздался оглушительный стук, когда кто-то изнутри забарабанил в запертую дверь, через мгновение она распахнулась настежь, и наружу вывалился рослый человек. Прикрыв руками лысую, как колено голову, словно опасаясь удара, он бросился бежать. Оказавшись на порядочном расстоянии от дома, он повернулся и в ужасе взглянул назад, на ревущее пламя, словно испуганный ребенок, не в силах оторвать глаз от захватывающего зрелища. Из задней двери пулей вылетел привратник и мгновенно растворился в темноте, пока за его спиной остальные слуги возились с тугими запорами и тяжелыми ключами. Из-за запертых дверей донеслись душераздирающие крики и безумный вой обреченных на гибель людей, на мгновение заглушив даже рев бушующего пламени. Один из слуг, здоровенный детина, изо всех сил старался добраться до тех из них, кто находился поблизости и кого еще можно было спасти. Другой, пониже ростом, прилагал отчаянные усилия, чтобы выбить дверь, отлично понимая, что кроме них, обреченным некому прийти на помощь.

Не прошло и нескольких мгновений, как из горящего дома толпой хлынули насмерть перепуганные, обезумевшие люди. Они были полуодеты, было заметно, что пожар застал их врасплох. Одни успели напялить на себя — кто штаны, кто рубашку прежде, чем выскочить из комнаты, а кто попросту завернулся в одеяло, хваля себя за предусмотрительность. Оказавшись наконец в безопасности, он, будто перепуганные насмерть дети, жались друг к другу, не в силах понять, что за несчастье свалилось им на голову.

Снова и снова неустрашимый привратник бросал вызов бушевавшему в доме аду, кидаясь на помощь тем несчастным, которые все еще не могли выбраться наружу. Вдруг у обезумевших людей вырвался горестный вопль — взметнулось пламя, и в доме с оглушительным грохотом стали рушиться балки. Пошатываясь на подгибающихся ногах, храбрец двинулся прочь от обреченного жилища, поддерживая дрожащего от слабости старика. Не добравшись и до середины двора, он рухнул на колени и стал жадно глотать полной грудью живительный воздух. Изнемогая от усталости и пережитого напряжения, несчастный привратник даже не заметил, как чуть слышно скрипнули ворота и вглубь двора скользнули странные тени. Те, кому посчастливилось спастись, бросились в кусты, и мгновенно исчезли, будто растворились в темноте ночи.

Багрово-алый сноп искр высоко взметнулся в ночное небо, оставив после себя огромный клуб сизого дыма. Огонь ревел так оглушительно, что никто не услышал стука копыт — высокий жеребец вновь вернулся на то же самое место, откуда только что ускакал. Скорчившаяся на его спине черная фигура резко натянула поводья и огромное животное замерло, как вкопанное. В складках надвинутого на самые брови капюшона вдруг мелькнули глаза, освещенные пламенем пожара — всадник внимательно разглядывал бродивших по двору растерянных людей. На одно долгое мгновение его взгляд напряженно замер, будто вглядываясь во что-то. Затем он вздрогнул, резко обернулся и пристально посмотрел на вершину холма. Тонкие пальцы натянули поводья, заставив коня повернуть голову, с бока животного вонзились шпоры, вновь посылая его в галоп, и через мгновение они оба скрылись в густых зарослях. Бешено раздувавшиеся ноздри коня говорили о том, с какой скоростью мчится благородное животное, но всадник все пришпоривал и пришпоривал его. Казалось, дикой скачке не будет конца, человек в черном плаще не сомневался в выбранном направлении. Птицей перелетев через огромное дерево, которое перегородило тропинку, конь едва коснулся копытами влажной земли, подняв целое облако опавшей листвы и снова взвился в воздух, будто безумный страх гнал его вперед.

Налетевший порыв ветра сорвал с головы всадника плотный шерстяной капюшон плаща и грива густых, вьющихся волос заструилась по воздуху, словно роскошное знамя. Острые колючие веточки путались в шелковых прядях и цеплялись за капюшон, мешая девушке. Не обращая на них ни малейшего внимания, она пришпорила коня, бросив встревоженный взгляд через плечо. То и дело она оглядывалась назад, будто опасаясь какого-то страшного зверя, притаившегося в глубине леса. Шорох, который издал олень, испуганно пробиравшийся в зарослях, перепугал ее до смерти. Из пересохшего горла вырвался сдавленный всхлип. Она пришпорила коня и ринулась вперед, не разбирая дороги.

Постепенно деревья стали реже. Впереди расстилалась широкая прогалина, над ней низко плыл туман, казавшийся серебряным в ярком свете луны. Всадница облегченно вздохнула, чувствуя, как в груди бешено колотится сердце. Впереди, насколько хватало глаз, тянулась долина, по которой лошадь могла скакать галопом. Девушка ударила босыми пятками по влажным бокам своего коня и огромный жеребец яростно рванулся вперед. Грохот его копыт эхом отозвался в глубокой низине, где плавал густой туман.