Вирджиния Браун - Посланец небес Страница 3

Залаяли собаки, оповещая о чьем-то приближении, и, подняв глаза, Ганна увидела скачущих к поселку трех всадников с ружьями на коленях и в шляпах, надвинутых на глаза. Они ехали не торопясь, с большой осторожностью пробираясь сквозь заросли деревьев. Затем остановились, но не спешились. Вместо этого они склонились к седлам, явно оглядываясь вокруг, словно изучая обстановку вокруг себя.

Ганна пристально посмотрела на них, нахмурив брови, и тут же заметила, что остальные жители сделали то же самое. Воцарилась тишина. Кузнец перестал цокать своим молотком по конской подкове и покосился на них из-под повязки вокруг лба. Он внимательно разглядывал всадников, глаза скользили по ружьям, на его мощных руках заиграли мускулы.

Джошуа Макгайр вышел из церкви, на момент остановился в дверях, а потом большими шагами направился к незнакомцам:

— Добрый день и Бог в помощь, — поприветствовал он. — Чем мы можем вам помочь, братья?

Жесткая усмешка искривила рот человека, находящегося в центре, и, откинув назад шляпу, он протянул:

— Ну ты, родственничек, начни с того, чтобы задать корма лошадям, божий человек. И нам бы тоже не мешало перекусить.

Джошуа кивнул.

— Конечно, необходимо заботиться о каждой Божией овце, и, хотя наши запасы скудны в это время года, мы поделимся с теми, кому удача меньше идет в руки. Пожалуйста, — добавил он, указывая рукой на избу. — Вот мой дом. Добро пожаловать.

Переглянувшись, незнакомцы слезли с коней, все еще держа ружья перед собой. Ганне очень не понравились выражения их лиц. В волнении она била языком по внутренней стороне щеки, желая только одного: чтобы ее отец не был столь доверчивым и бесхитростным. Она со страхом заметила — и была этим очень встревожена, — что сбоку у каждого свисала портупея, а под свободными, доходящими до колен пиджаками была видна кожаная кобура с пистолетом.

У высокого мужчины, видимо, их главного, было узкое лицо с острыми чертами и глубоко посаженными глазами; внешность его компаньонов была не лучше. У одного из них был свежий шрам, рассекавший лицо от правой брови до левой нижней челюсти. Шрам искривлял губы и делал нос совершенно плоским, придавая лицу жестокое выражение. Взгляд Ганны упал на самого высокого из этой компании — молодого человека с гладкими блестящими каштановыми волосами и необычно нежным мальчишеским лицом. Он посмотрел на нее, облизнул губы и улыбнулся; и почему-то от его улыбки внутри у нее все задрожало. Заставив себя успокоиться, она быстро подошла к отцу и взяла его за руку.

— На вид они очень опасны, — тихо сказала она, однако Джошуа только сжал ее руку в ответ.

— Они не причинят нам зла, дочка. Позаботься о том, чтобы их хорошо накормить, пока я пригляжу за их лошадьми. Да, и попроси о небольшом пожертвовании для нашей церкви, — добавил он, понизив голос.

У нее было страстное желание возразить, но по опыту девушка знала, что это ни к чему не приведет. Если уж ее отец принял решение быть гостеприимным, значит, так тому и быть.

— Эй, минуточку, божий человек, — обратился высокий с гладкими волосами и, перевесив через плечо переметные сумы, вытащил еще одно ружье.

Джошуа отнесся к этому с холодным удивлением.

— Вам нет нужды вооружаться в моем поселке, мистер. Никто здесь не причинит вам зла.

Мужчина ухмыльнулся:

— Я только хочу немного подстраховаться, божий человек, вот и все. Никто не может предугадать, что случится в следующую минуту.

— Веруйте в Господа, и вы всегда будете в безопасности, — отозвался Джошуа.

— Ну тогда я верую в Ната Стилмана и твердо уверен, что буду в сохранности, — парировал мужчина и, большим пальцем ткнув себя в грудь, сказал: — Это я — Нат Стилман. Слышали о таком когда-нибудь?

— Нет, мистер, никогда. А вы когда-нибудь были знакомы с нашим Господином и Спасителем? — спросил Джошуа.

Стилман кивнул.

— О, я слишком часто с Ним общался, когда еще был сопливым мальчишкой, но отказываюсь делать это сейчас, став взрослым и поняв, что такое жизнь на самом деле. Бог необходим только детям и глупцам, божий человек.

Джошуа только улыбнулся.

— Я обязательно поспорю с вами, мистер Стилман, как только напою и накормлю ваших лошадей. Будьте так любезны, последуйте за моей дочерью, а я присоединюсь к вам немного позже.

Ганна подняла бадью, ухватилась за нее покрепче и, испуганно взглянув на мужчин, кивком пригласила следовать за собой. Она шла прямо, с высоко поднятой головой, снова пожелав своему отцу не быть таким доверчивым. У нее появилось предчувствие, что эти люди принесут им беду. Ей очень хотелось, чтобы они поскорее поели и уехали отсюда, никого не ранив и не убив. Очевидно, многие из селения были того же мнения: бросив свою работу, они пристально разглядывали пришельцев. Это придавало Ганне храбрости.

Она ощущала на себе взгляды незнакомцев, проникающие, казалось, внутрь нее и заставляющие сердце сжиматься от мрачных предчувствий и опасений. Но внешне ее движения были быстрыми и проворными, а голос звучал холодно и сдержанно.

Распахнув дверь дома, она указала им на стол.

— Все что у нас есть — это холодная оленина, бобы, сыр и свежий хлеб, — сказала она, не оборачиваясь.

— Как будто бы неплохо, — проговорил один. — А нет ли какого-нибудь виски, чтобы запить это все, прекрасная леди?

— Нет, — последовал ее короткий ответ. — Есть холодная вода и черпак вон в той бадье, что я поставила у двери.

Ганна положила буханку хлеба и разложила сыр на деревянной тарелке, с вырезанными Джошуа крошечными изящными цветами. Затем помешала бобы в большом котелке, висевшем над огнем. Взяла нож и пошла к двери за олениной.

Дородный полный мужчина с молодым лицом и глазами старика преградил ей дорогу.

— Куда же это вы отправились, прекрасная леди? — спросил он, и от его взгляда у Ганны по коже пробежали мурашки.

— Настрогать оленины, — хладнокровно ответила она, с трудом уняв дрожь при виде его горящего жадного взгляда. — Пожалуйста, будьте любезны не мешать мне, сэр.

Должно быть, что-то в ее пристальном взгляде было такое, что подействовало на него, и молодой человек отступил под громкий смех его приятелей.

Стоя на маленьком крыльце, где была подвешена оленина, Ганна могла слышать через открытую дверь их разговор и следить за ними. Она сжимала в руке нож, прислушиваясь и не зная, что предпринять: то ли ей сбежать, то ли остаться.

— Она как раз дозрела до молочной спелости, а, Труэтт? — насмехался глухой голос. — Кажется, так оно и есть. Ропер, как ты считаешь?

Ропер ухмыльнулся, и пересекавший лицо шрам сморщил его верхнюю губу.