Кортни Милан - Доказательство любви Страница 30

Он затряс смущенно головой, и она указала ему пальцем на дверь, ведущую в «зрительный зал». Там уже начали раздаваться жидкие аплодисменты.

– Уходите, – требовательно сказала она.

Нед удалился.

Гарет проскользнул через дверь, ведущую из зала на веранду. После тринадцати вежливых расспросов об особенностях певческого исполнения в Южной Америке, сопровождавшихся столь же пышными, сколь неискренними комплиментами, он просто нуждался в свежем воздухе. Ему казалось, что он задыхается в зале.

Конечно, этот свежий воздух был всего лишь лондонским свежим воздухом. Но, по крайней мере, в нем не было и намека на аромат переполненного надушенными телами зала. Однако, быстро осознал он, для этого воздуха скорее подходит определение тяжелый, чем свежий. Вместе с ночью на лондонские улицы опустилась практически непрозрачная туманная завеса, которую едва пробивали тусклые огни газовых фонарей. С каждым вдохом он поглощал столько влаги, что все больше напоминал сам себе какую-то амфибиеобразную саламандру. Эта всепроникающая влага несла в себе все ароматы Лондона. Запах мокрой земли маленького садика, ставшего ему прибежищем. Аромат нераспустившихся бутонов и первой листвы. Зеленые, естественные запахи. К сожалению, они не заглушали ставшей уже привычной лондонской вони – угольная сажа и копоть и, даже в этом фешенебельном районе, отдаленный запах сточных вод.

Как только его глаза привыкли к темноте, он понял, что находится в этом садике не один. Мадам Эсмеральда сидела на краешке гранитной скамьи распрямив спину, опершись на прямые как жерди руки. Она пристально смотрела в ночное небо. Сгустившийся туман делал его не более прозрачным, чем кусок серого сланца. Не было видно ни луны, ни звезд. Она не заметила и его.

Лорд Блейкли поспешил воспользоваться возможностью рассмотреть ее повнимательнее, более пристально и обстоятельно, чем удавалось ему до сих пор. Она выглядела очень респектабельно в этом платье в сливочно-красную полоску, которое он для нее подобрал. А с прической, выполненной специально нанятой горничной, она больше не выделялась среди разряженного в пух и прах общества. Покрой ее платья подчеркивал грудь и талию. Как жаль, однако, что оно не позволяло разглядеть плавный изгиб ее бедер. И ее щиколотки.

Бессонной прошлой ночью он представлял, как касается этих деликатных косточек, как снова ласкает рукой ее ноги. В его мечтах она не убегала прочь.

Свет едва проникал сквозь приоткрытые позади него ставни. Длинные тени пересекали террасу. Он проследовал по одной из этих черных полосок, стараясь ступать как можно тише. Однако не мог совсем заглушить скрип своих кожаных полуботинок. Испуганно вздрогнув, она обернулась.

– Прячетесь? – спросил он.

Она встретилась с ним взглядом и отвернулась.

– Теперь мы равны.

– Равны? – Мысли о революционной Франции пронеслись в его голове. – Liberté, egalité[8] и прочая чушь. – Нонсенс.

– Я связала вас, – объяснила она, – а теперь вы отомстили мне, заставив втиснуться в этот чертов корсет. Я даже не могу свободно вздохнуть.

Гарет облегченно вздохнул. Она просто продолжила их забавное маленькое соревнование. Конечно. Ничего другого она и не имела в виду этим своим сравнением.

– Вы привыкнете к этому.

– С какой, интересно, стати? Не думаю, что мне захочется сыграть миссис Маргарет Бернард еще раз.

– Даже в столь утонченном обществе?

Она усмехнулась его словам.

– Меня спросили, хотела бы я принять участие в Женском благотворительном чаепитии. Насколько я поняла, собравшимся предстояло вышивать носовые платки, чтобы раздать их бедным. Целью было распространение санитарно-гигиенических навыков среди низших слоев общества.

– Вы не в восторге от благотворительных мероприятий? Или вы не одобряете санитарно-гигиенические навыки?

– Думаю, эти вышитые платочки будут немедленно распроданы их временными владельцами. Что за потрясающая трата времени и труда? Неужели всем этим леди нравится играть свои роли?

– Нет. Это никому не нравится.

Гарет произнес это рассеянно, но она покачала головой.

– Уверена, вам нравится играть лорда Блейкли. Приказывать всем вокруг. Один взгляд на вашу самоуверенную физиономию, и весь свет, несомненно, призадумался, стоит ли и им тоже научиться этому абсурдному стилю вокального искусства. Неужели вы не испытываете ни малейшей симпатии к своему окружению?

– Нет. – Гарет произнес это без малейшего сомнения.

Симпатия? Переменчивое светское общество немедленно осудило его мать, когда она снова вышла замуж менее чем через год после кончины своего сиятельного супруга. Его сиятельство лорд Блейкли, его дед, недовольно скривил губы, и она вынуждена была согласиться с его требованием оставить с ним Гарета. Чтобы научиться быть маркизом. Все его детство превратилось в нескончаемый поток требований и обязанностей. Общество и его дед никогда не испытывали симпатий к нему.

Гарет покачал головой, словно прогоняя воспоминания.

– Возможно, я и оставил их в дураках относительно качества певческого мастерства в Бразилии, но это не более, чем они того заслуживают.

– У нас, возможно, даже больше общего, чем я думала. Что, если бы я сказала то же самое о своей роли мадам Эсмеральды?

– Поэтому-то вы и придумали эту ложь? Чтобы порицать приличное общество? Чтобы смеяться над нами? Вы хихикаете в рукав, сознавая, что заставляете плясать Неда под свою дудку?

Она помолчала.

– Возможно, это и было так, когда я только начинала. Мне представлялось все это весьма забавным. Однако мадам Эсмеральда выросла и окрепла, как только я нацепила на себя ее юбки. И потом, Нед… Понимаете, его невозможно порицать или обвинять в чем-либо. Очень опасно изображать из себя человека, которым ты не являешься. Не желая того, ты обрекаешь себя на исполнение роли, не в силах что-либо изменить. Иногда мне казалось, что я почти ненавижу мадам Эсмеральду.

Где-то в отдаленном уголке своего сознания Гарет отметил, что эти ее слова равнозначны признанию в обмане. В этих мыслях не было никакого торжества. Она произнесла вслух только то, что они оба прекрасно знали. Пока она не расскажет все Неду, в ее признаниях мало толка.

То, что она сказала, во многом показалось ему эхом его собственных мыслей. Бывали дни, когда он ненавидел лорда Блейкли.

Она повернула голову и внимательно посмотрела на него. Ее глаза в сгустившейся ночной тьме представлялись двумя темными омутами. Отблески слабого, едва проникающего из окон света выхватывали из темноты ее статную фигурку. Грудь поднималась и опускалась в такт с ее слегка участившимся дыханием. Быстрый вдох, быстрое движение. Каким станет ее дыхание, если он поцелует этот нежный кремовый изгиб над острой шишечкой ее соска?