Барбара Картленд - Во власти мечты Страница 30

— Мисс Гранвилл, ваша светлость!

Герцог сидел у камина.

— Добрый день, мисс Гранвилл. Сегодня чудесный день, не так ли?

— Да, чудесный! — ответила Энн, с трудом переводя дыхание.

— Не хотите ли присесть?

Герцог указал на стул по другую сторону камина, напротив него. Энн села и вдруг вспомнила, что так и не сняла шляпу. Теперь такая вольность была недопустима в торжественной обстановке библиотеки. Но в измученном, весьма привлекательном лице герцога не было ничего торжественного и важного. Сейчас это был просто человек, который много страдал и наконец нашел тихое пристанище.

— Я хотел поговорить с вами, мисс Гранвилл.

— Да?

— О своей матери, конечно. Я о ней беспокоюсь.

— Беспокоитесь? — повторила Энн, чувствуя, что это прозвучало глупо, но в то же время действительно не понимая, что вызвало беспокойство герцога. Герцогиня чувствовала себя прекрасно и, вероятно, именно поэтому стала доставлять больше хлопот в последнее время и чаще проявлять недовольство.

— Да, — продолжал герцог, — вам это может показаться глупым, но я бы хотел, чтобы моя мать жила тихо и спокойно в ее-то годы. Она хорошо себя чувствует, и мы знаем это, но невероятная живость характера провоцирует ее на разные поступки, вызывающие опасения. Так она вела себя и в более молодые годы. — Он заулыбался, глаза его заблестели. — Много чего случалось, но я не буду сейчас рассказывать обо всем.

— Она чудесно себя чувствует для такого возраста, — сказала Энн.

— Она всегда чудесно себя чувствовала, — поправил ее герцог. — Помню, когда я еще был совсем маленьким, в нашем доме часто устраивались праздники для девочек, вечеринки, какие-то спортивные состязания для всей деревни и графства. Она участвовала во всем, что касалось благополучия каждого в нашем поместье. Казалось, она никогда не уставала. Думаю, она проделывала больше работы, чем весь кабинет министров, но у нее всегда было время для нас и для любого, кто в ней нуждался. Она потрясающая женщина! Сейчас уже таких нет.

— Но что вас беспокоит? — удивилась Энн.

— Я беседую с вами конфиденциально и уверен, вы уважаете мое доверие. Говорила ли вам когда-нибудь моя мать о ее втором сыне, Адриане?

— Да, конечно. Он разбился на машине, не так ли?

Герцог кивнул:

— Он всегда был нерасторопным, но любил скорость. Мы его предупреждали. Его даже лишали прав много раз, и однажды все-таки несчастье произошло. Он ехал домой с вечеринки по Грейт-Норт-роуд. Он любил ночную езду. Должно быть, он ехал очень быстро — больше семидесяти миль в час, как утверждают полицейские. И врезался в стоявший грузовик. У этих грузовиков трудно разглядеть их габаритные огни. Ни он, ни его жена больше не приходили в сознание.

Герцог вздохнул, глядя в зияющую пустоту камина. Энн не нарушала молчание. Она знала, что он сейчас наверняка вспоминает брата маленьким мальчиком, который бегал по саду, лазил по лестницам на сеновал, сидел с удочкой на пруду. Наверное, это было замечательно, когда все дети собирались дома. Все были счастливы, и всех объединяла ответственность, которая определялась их принадлежностью к старинному роду.

— Они оба умерли, так и не поняв, что произошло, — продолжал герцог. — У них остался сын. Вот именно о нем — его зовут Монтагью — я и хочу поговорить с вами. Моя мать очень страдала, потеряв Адриана. Она его любила, возможно, даже больше, чем нас. Не знаю уж почему. Разве что потому, что в детстве Адриан был довольно слабеньким, а, говорят, матери всегда больше любят своих больных и немощных детей. Теперь я сам тому живое свидетельство.

Он улыбнулся, но без горечи и сожаления. Энн при первом же знакомстве заметила, что герцог говорит о своей беспомощности без всякой неловкости.

— Но… — продолжал он, — мама — уж такая у нее натура — не могла проявлять свою любовь к Адриану только на словах. Она хотела руководить жизнью сына: во все вмешивалась, строила планы, — и все это ради внука. Того выбросило на обочину во время аварии, поэтому он уцелел. Монтагью хотел только одного: чтобы его оставили в покое. И однажды случился скандал, один из тех абсурдных, бессмысленных скандалов, которые выматывают всех эмоционально и только способствуют разрыву отношений между близкими людьми. В таких случаях не бывает победителей. Это никому не приносит добра. Монтагью отказался повиноваться бабушке.

Никто из нас не винит его за это. Он заявил, что желает жить по-своему и не хочет никакого вмешательства в его дела. Конечно, моя мать была жестоко оскорблена подобным заявлением, но, не ограничившись словесной перепалкой, она заявила, что оставит Монтагью без единого пенни. Дело в том, что все деньги в семье принадлежат моей матери. Она наследница состояния. Отец был практически без гроша, когда женился на ней. У него были крупные поместья и дом, но все это было заложено не единожды. К счастью, он влюбился — и, я могу сказать, со всей искренностью — в очень красивую и богатую женщину, а она влюбилась в него. Все говорили, что это очень выгодный брак для отца, но они действительно преданно любили друг друга. Моя мать все выплатила по закладным, еще когда отец был жив, но поскольку большая часть денег была в трастовом фонде и она не могла ими воспользоваться, когда отец умер, пришлось продать земли, чтобы оплатить расходы на похороны. А сейчас, насколько мне известно, положение таково: после смерти матери все, что осталось в семье, будет разделено между ее детьми, а наследник титула получит наибольшую долю. К несчастью, у меня, обладателя титула, нет детей, и я считаю справедливым, чтобы сын Адриана получил то, что ему причитается. Моя мать намерена вычеркнуть его из завещания вообще, если только нам не удастся убедить ее в обратном. — Герцог замолчал на секунду. — Я хочу, чтобы вы помогли нам, мисс Гранвилл.

— Конечно, я готова сделать все, что смогу, — ответила Энн. — Но вы же знаете, как стало трудно сейчас с герцогиней.

— Мне ли не знать! — вздохнул герцог. — Но она любит вас. Я знаю, она часто рассказывает вам о прежних днях. Если бы в разговоре вы как-то подтолкнули ее к воспоминаниям об Адриане, о том, каким славным мальчиком он был, может быть, это помогло бы.

— А нельзя ли убедить внука извиниться? — робко спросила Энн.

Герцог махнул рукой:

— Я бы хотел, чтобы он это сделал, но он довольно упрямый молодой человек. В нем ведь тоже кровь моей матери. Она пригрозила лишить его наследства, а он забыл дорогу в этот дом. Вот как обстоят дела сейчас.

— Как это печально!

— Да. Особенно, когда я вспоминаю, как моя мать любила Адриана и его жену. Она была очень милой, красивой женщиной.