Барбара Картленд - Влюбленный странник Страница 30

— Да, да, это правильный подход, — одобрил Рэндал. — Я и сам пытаюсь так делать, но у меня часто не получается. Но в нашем случае… как ты узнала, что Марлен — женщина из моей пьесы — не будет вести себя так, как я описал?

— Я просто почувствовала это, — ответила Сорелла. — Лучше объяснить я не могу. Просто почувствовала, что я бы на ее месте ничего не сказала.

— Кажется невероятным, что ты сумела разглядеть мою ошибку. И как ты не побоялась мне об этом сказать?

Глаза Сореллы удивленно округлились.

— Но почему я должна была бояться? Разве главное — не пьеса?

Рэндал понял, что ему нечего сказать. Эта девочка права: имеет значение только пьеса, и надо быть совсем глупцом, чтобы этого не понимать. И все же Рэндал знал, что большинство его друзей дважды подумали бы, прежде чем рискнуть критиковать что-то из написанного им. Было намного проще соглашаться, хвалить и аплодировать, ведь критика редко воспринимается так, как хочется критикующему.

Рэндал снова посмотрел на Сореллу. Недокормленный, неопрятный, нелепо одетый ребенок, с которым он провел бок о бок десять дней на юге Франции, исчез. Вместо него перед Рэндалом сидела юная незнакомка, прелестная своей странной, необычной красотой, грациозная, полная достоинства, которое он не ожидал обнаружить под недавними ее пышными кружевами и органзой.

Интересно, что сказал бы сейчас о своей дочери Дарси Форест? Вряд ли бы он обрадовался ее новому облику. Ведь она больше не была ребенком — ребенком, которого можно потрепать по щечке, а в следующую секунду отослать спать, чтобы не путался под ногами. Это была уже не маленькая покорная актриса, готовая смущенно поблагодарить за скромные подарки, перепадавшие на ее долю.

Новая Сорелла была необычной, незаурядной, самостоятельной личностью, чье мнение о многих вещах, чьи суждения были глубоки и оригинальны.

— Сорелла, ты — гений! — воскликнул Рэндал. — А теперь передай мне текст и пойди, ради бога, принеси какую-нибудь еду, я умираю от голода.

Сорелла с улыбкой вышла. Рэндал сел за письменный стол, положил перед собой пьесу и забыл обо всем. Только позже он заметил стоящий у его локтя поднос с сэндвичами и дымящимся кофейником. Рэндал поел чисто механически, не отрывая взгляда от текста пьесы и не чувствуя вкуса еды. Час шел за часом, а он все не вставал из-за стола.

В кабинет неслышно вошла Хоппи и положила перед Рэндалом листок бумаги, на котором было напечатано: «Джейн хочет поговорить с вами. Она утверждает, что это важно».

Рэндал даже не поднял глаз.

— Скажите ей, пусть идет к черту! И, ради всего святого, оставьте меня в покое.

Хоппи покинула кабинет с совершенно невозмутимым видом. Она знала, каким бывал Рэндал, когда работал, но не поверила Сорелле, когда та сказала, что Рэндал переписывает пьесу. Она, как и сам Рэндал, считала, что пьеса не требует никаких поправок.

Хоппи поговорила с Джейн, передав смысл слов Рэндала в самых любезных выражениях и рассказав, в оправдание Рэндала, что он с головой ушел в работу.

— Скажите ему, чтобы позвонил мне, как только закончит, — потребовала Джейн. — Ведь когда-то же он отправится спать. А мой телефон стоит рядом с кроватью. Не думаю, что буду спать, но, если я засну, ничего страшного, если Рэндал меня разбудит.

— Но, может быть, будет очень поздно, — предупредила ее Хоппи.

— Не важно, — ответила Джейн.

— Я ухожу домой, — сказала на это Хоппи, — но я оставлю ему записку.

— И позаботьтесь о том, чтобы он ее получил, — добавила Джейн строго. — Мне надо поговорить с Рэндалом сегодня. Как я уже сказала, это очень важно.

— Я сделаю все от меня зависящее, вы ведь знаете.

Хоппи положила трубку и, повернувшись, увидела стоящую за ее спиной Сореллу.

— Как ты думаешь, — спросила она девочку, — сколько еще Рэндал просидит за работой?

Не то чтобы Хоппи ожидала услышать ответ от Сореллы. Она была обескуражена и встревожена неожиданным желанием Рэндала изменить пьесу после того, как начались репетиции.

— Думаю, долго, — серьезно ответила Сорелла. — Одну сцену надо переписать полностью.

— О господи! Он сам тебе сказал это? — воскликнула Хоппи. — Я уверена: это все несносная Люсиль Лунд, она всегда хочет, чтобы Рэндал что-то дописал или переписал. Это добавляет ей ощущения собственной значимости.

— На сей раз Люсиль не виновата, — сказала Сорелла.

— Я бы не была в этом так уверена, — сердито пробормотала Хоппи. — Чего я не могу понять, так это почему Рэндал должен изменять ради кого-то свою пьесу, кто бы это ни был. По-моему, там уже нечего улучшать. Это — лучшее, что написал Рэндал. Пока лучшее.

Сорелла ничего на это не сказала. Пожелав Хоппи спокойной ночи, она взяла стопку книг, которые собиралась отнести к себе в комнату.

— Тебе лучше ложиться спать, дитя, — сказала Хоппи. А затем, словно ее внимание только что переключилось на саму Сореллу, добавила: — Рэндал заметил твое новое платье и прическу?

— Да.

— Ему понравилось?

— Да. Думаю, да.

— Тогда все хорошо. — Хоппи вздохнула с облегчением. — А то с Рэндалом никогда не знаешь, чего ожидать. Он отдает распоряжение что-то сделать, а когда сделаешь, оказывается, что все сделано не так, как он хотел.

На усталом лице Хоппи отразилась тревога. Она вспомнила разом обо всех случаях, когда Рэндал был сердит или недоволен ею. Даже от воспоминаний ей стало не по себе.

Сорелла, повинуясь внезапному порыву, встала на цыпочки и поцеловала Хоппи в щеку.

— Вы устали, — сказала она. — Поезжайте домой и забудьте о Рэндале. С ним все в порядке. Он сделает пьесу еще лучше, гораздо лучше, чем она была раньше. И вам понравится, когда он закончит. Я это точно знаю.

Хоппи явно была удивлена этим неожиданным проявлением нежности. Она поцеловала Сореллу в ответ, и озабоченное выражение исчезло с ее лица.

Было уже три часа ночи, когда Рэндал наконец-то отложил ручку и размял уставшие пальцы, потирая их по очереди. Он смотрел на то, что написал, слова плясали у него перед глазами. Поднявшись на ноги, Рэндал пересек кабинет, чтобы налить себе содовой.

Дело было сделано, и он знал, что получилось хорошо. Очень хорошо.

Отпив содовой, Рэндал повернулся к камину и тут вдруг понял, что находится в комнате не один. Свет горел только на его письменном столе, и лампа для чтения была отрегулирована так, чтобы освещалась лишь его тетрадь.

Однако огонь в камине все еще догорал, и Рэндал увидел на кушетке перед камином скрюченную фигурку девочки и внимательно глядящие на него глаза.

— Сорелла! — воскликнул Рэндал. — Ты все еще здесь! Почему ты не в постели?