Барбара Картленд - Голубой вереск Страница 30

Когда у них возникли серьезные финансовые затруднения, а Мердо начал приобретать популярность при практически полном отсутствии денег, Долли решила вернуться на сцену, чтобы иметь возможность оплачивать счета булочника. Отец Мердо работал куратором во дворце Холируд. Это был блестящий ученый, обитавший в своем собственном мире, и он очень мало знал о том, что происходит за стенами его дома. Вероятно, в отличие от него, мечтателя и провидца, от его сына ожидались определенные поступки в настоящем, сам же он был согласен жить в прошлом.

Дороти Макдональд отправила своих дочерей к свекру в Холируд, попросив его некоторое время присматривать за ними, пока она займется поисками ангажементов.

И тогда началась жизнь, полная неожиданных контрастов. Несколько месяцев дети жили у своего деда. Им нравились его рассказы о людях, которые когда-то ходили по Длинной галерее, рыдали и умирали в королевских покоях. Иногда девочкам казалось, что в зале для приемов они видят призрак самой Марии Стюарт, королевы Шотландии.

Дед рассказывал, что именно в этой комнате королева, наряженная в пурпурное бархатное платье и увешанная драгоценностями, принимала Джона Нокса. Это была одна из самых знаменательных аудиенций в истории — ожесточенный, полный взаимных упреков спор двух сильных, разгневанных людей. Бывало и так, что сестры дрожали от страха, находясь в спальне королевы и заглядывая в огромное зеркало, висевшее в алькове, ожидая увидеть в нем не свои бледные от страха личики, а ослепительно красивую рыжеволосую владычицу страны.

Иногда им казалось, что они слышат, как из столовой доносятся предсмертные крики Риччо. Ведь именно там секретарь королевы был жестоко умерщвлен Рутвеном, Дарнлеем и их подручными. В таких случаях, дрожа от страха, девочки забирались в одну кровать. Неужели они действительно слышали жуткие вопли прекрасного итальянца или же все-таки это ветер завывал в коридорах и на лестницах? Давно умершие люди представлялись Мойде не менее реальными, чем живые, те, что окружали ее в повседневной жизни.

Она с удовольствием мысленно представляла себе принца Чарльза Эдуарда в мантии династии Стюартов, алых бриджах и синей бархатной шляпе — вот он гарцует вместе со своими верными горцами по королевскому парку или танцует в Длинной галерее. Она ненавидела герцога Камберлендского, который после трагического исхода битвы при Куллодене, где было разгромлено войско юного красавца шевалье, правил при дворце королей династии Стюартов.

— Вернись с небес на землю, Мойда! — нередко говаривал ей учитель в школе. Однако, живя в Холируде, девочка никогда не была твердо уверена в том, где проходит грань между грезами и реальностью.

Затем, совершенно неожиданно, без всякого предупреждения, приезжала мать и забирала Мойду и Дженет с собой, чтобы провести с ними неделю в Манчестере, Глазго, Лидсе или Галифаксе, где она в тот момент выступала и где иногда к ним присоединялся и отец.

Через три года после своего возвращения на сцену Дороти Макдональд обнаружила в себе талант к жанру бурлеска и способности имитатора. Ее пригласили выступать в одном провинциальном городке, однако оказалось, что тамошний концертный зал сгорел во время пожара предыдущей ночью.

В полнейшем отчаянии сидела она в гостинице на железнодорожной станции и размышляла о том, что же ей делать дальше. Совершенно случайно завязался разговор с управляющим местным театром. Он также находился в бедственном положении. Актеры заболели гриппом, и хотя он телеграфировал некоторым театральным агентам, те ничем не могли ему помочь.

Дороти согласилась выручить своего нового знакомого, по крайней мере на пару дней, пока он не найдет кого-нибудь другого. Дороти надеялась, что он воспримет это как одолжение с ее стороны, однако в глубине души понимала, что отчаянно нуждается в деньгах и надеется поправить свое финансовое положение в этом захолустном городке.

Вечером того же дня она вышла на сцену и предстала перед шумной, веселой публикой, которая явно жаждала развлечений. В тот день в городе проводилась ярмарка, на которую съехались фермеры со всей страны. Они пришли в театр — все равно заняться было больше нечем. Многим из них тот вечер представил единственную в году возможность немного поразвлечься, и поэтому все они желали веселья.

Перед Дороти выступали клоуны, и публика посмеялась от души. Она заметила, как нахмурились зрители, когда занавес поднялся и их взглядам предстала она — незнакомая актриса в элегантном вечернем платье. Дороти уловила спад настроения публики — люди со скучающим видом заглядывали в программки, обнаруживая, что незнакомка заменяет старую «звезду».

Дороти начала петь и неожиданно поняла, что продолжать свой номер не может. И тогда она принялась пародировать собственную песню, кривляться и буйно жестикулировать. Никогда в жизни она и представить себе не могла, что подобное кривляние может позабавить публику.

Результат оказался потрясающим. После дюжины вызовов на бис, когда Дороти сошла со сцены, к ней бросился управляющий театром:

— Боже всемогущий! Почему же вы не сказали мне, что вы такая талантливая характерная актриса? Я думал, что вы обычная исполнительница песенных номеров.

— Я тоже так думала, — ответила Дороти и рассмеялась.

С той поры изменилась не только ее судьба, но и, как бы забавно это ни показалось, также и ее характер. Ее родители были степенными благовоспитанными людьми, которые серьезно относились к жизни. Она вышла замуж за Мердо, который отличался крайней серьезностью. Общение с ним заставляло ее также проявлять исключительно серьезное отношение ко всему на свете. Теперь же, заставляя смеяться зрителей, Дороти смеялась и сама и была безгранично рада тому, что может искренне проявлять свои истинные чувства. Для нее стало невозможным относиться к чему-либо серьезно, даже к мужу и детям. Она стала быстро зарабатывать деньги и столь же быстро их тратить. Родители наверняка назвали бы ее поведение «предосудительным», муж же называл его «чертовски глупым».

Тем не менее она наслаждалась жизнью, радовалась каждому ее мгновению. Для своих друзей и зрителей Дороти стала просто «Долли». Ее не слишком беспокоили жизненные удобства или неудобства, наличие или отсутствие денег. Главным для нее были ее зрители, которых она заставляла смеяться и вместе с которыми могла смеяться и радоваться жизни она сама.

Она искренне любила своих милых дочурок и старалась проводить с ними как можно больше времени, однако Мойде казалось, что как только они с сестрой уезжали, мать моментально о них забывала, а иногда даже чувствовала себя в их обществе несколько скованно. Тем не менее девочкам ужасно нравились эти встречи с матерью. Неуютные, часто даже грязноватые квартиры, в которых им приходилось жить, всегда были чем-то вроде приключения, так же, как и посещение театра и долгие минуты томительного ожидания в тесных, душных гримерных, где по полу беспорядочными кучами была разбросана одежда, повсюду стояли цветы и полупустые бутылки с пивом.