Евгения Марлитт - Совиный дом Страница 30

Слова перешли в сильный припадок кашля.

— Воды! Воды!

Испуганная девушка поспешила к столу, на котором постоянно стояла вода. Фрау фон Катценштейн вбежала и обхватила руками задыхающуюся женщину, герцог с мрачным лицом стоял у кушетки. Страдалица схватила его за руку. Она вся сотрясалась от кашля и не могла пить. Тихими шагами вошел врач.

Клодина отошла в сторону.

— Милый доктор, — проговорила больная, — мне уже лучше; это проходит, я уже могу дышать! Боже мой!

В комнате стало уже совсем темно. Клодина стояла у окна как на угольях, почти бессознательно глядя на происходящее… Больная спросила слабым голосом, обращаясь к мужу:

— Я очень испугала тебя, Адальберт? Извини меня!

Он сделал отрицательное движение, в котором выражалось тайное нетерпение.

— Ваше высочество должны тотчас лечь, — сказал доктор. Герцог, подошедший к двери, вдруг вернулся назад.

Больная, поддерживаемая фрау фон Катценштейн, стала послушно подниматься. Она ласково кивнула Клодине:

— До свидания! Я скоро позову вас, дорогая… Покойной ночи, мой друг, — обратилась она к герцогу, — завтра я буду совершенно здорова.

— Ваше высочество, ничего страшного не произошло, — сказал герцогу доктор, когда за больной опустилась драпировка, — но надо очень беречь герцогиню: избегайте возбуждающих, воодушевленных, умных споров, которые так любит ваше высочество. Темперамент герцогини и без того часто шутит с ней плохие шутки… Больная должна жить однообразно и совершенно спокойно.

— Милейший доктор, ведь вы знаете герцогиню, впрочем, сейчас она только немного посмеялась.

— Я лишь еще раз осмеливаюсь обратить на это внимание вашего высочества, — сказал с поклоном старый доктор.

Герцог рассеяно и нетерпеливо махнул рукой:

— До свидания, милый доктор!

Клодина, трепеща, прижалась к темному углу окна и со страхом смотрела вслед удаляющемуся врачу.

Она была одна с герцогом.

Случилось то, чего она всегда старательно избегала и чего страстно искал он. Но, может быть, он забыл о ее присутствии, он так взволнованно ходил взад и вперед по комнате. О, он не заменит ее: слабый пламень второпях зажженной свечи едва освещал ближайшие к камину предметы, а Клодина стояла за шелковой занавесью.

Затаив дыхание, она замерла, как дикая коза, не знающая, как спастись от охотника. Она одинаково хорошо слышала биение своего сердца и его тихие шаги по ковру.

Девушка вздрогнула — шаги приблизились; высокая фигура ступила за занавеску, и голос, почти беззвучный от страстного волнения, назвал ее по имени:

— Клодина!

Она боязливо отодвинулась в сторону, будто ища возможности убежать.

— Клодина, — повторил он и нагнулся к ней так, что, несмотря на темноту, она видела умоляющее выражение его глаз. — Эта сцена огорчила вас? Я в ней не виноват, но хотел бы попросить у вас прощения.

Он хотел схватить ее руку, но она спрятала ее в складках платья. Крепко сжатые губы Клодины не произнесли ни звука, она без слов отталкивала его и смотрела ему в лицо полными гнева глазами.

— Как мне понимать это? — спросил он.

— Ваше высочество, я имею честь быть другом герцогини! — сказала она с отчаянием.

Грустная улыбка пробежала по его лицу.

— Я знаю! Вообще вы не склонны внезапно подружиться с кем-либо, но тут… вы думаете, надо всем воспользоваться!

— Так, кажется, думает ваше высочество.

— Я? По чести нет, Клодина! Но вы, вы с такой стремительностью стали за преграду, которую эта дружба ставит между нами.

— Да, — прямо сказала она, — и я надеюсь, что ваше высочество с уважением отнесется к этой преграде, или…

— Или?.. Я уважаю и ценю вашу сдержанность. Клодина, — перебил он, стоя на почтительном расстоянии от нее. — Не думайте, что я буду красться за вами, как влюбленный паж. Но позвольте мне быть вблизи вас, не встречая постоянно ледяной холодности, которую вы всегда выказываете мне, оставьте мне надежду на будущее, в котором и для меня засветит солнце, — только надежду, Клодина!

— Я не люблю вас, ваше высочество! — коротко и гордо ответила она и выпрямилась. — Позвольте мне удалиться.

— Нет, еще одно слово. Клодина. Я не требую подтверждения вашей склонности: теперь не время и не место, вы правы, напоминая мне об этом. Но чем я виноват, что не по любви женился на герцогине, что моя первая страсть принадлежит вам! Я думаю, такое случается и с людьми получше меня! Чувство приходит помимо нашего желания, существует и постепенно растет, тем больше, чем сильнее мы боремся с ним. Я не знаю, почувствуете ли вы что-нибудь похожее, но надеюсь на это и не хочу жить без этой надежды.

Герцог подошел ближе и наклонился к ней.

— Только одно слово, Клодина, — тихо и смиренно попросил он. — Смею ли я надеяться?.. Скажите «да», и ни один взгляд не выдаст наших отношений.

— Нет, ваше высочество. Клянусь вам любовью к своему брату, я ничего к вам не чувствую, — проговорила Клодина и отвернулась к окну.

— К другому, Клодина, к другому? Если бы я был уверен в этом! — страстно сказал он.

Она ничего не ответила.

Герцог с отчаянием повернулся и пошел к двери, но вернулся.

— Неужели вы думаете, что не все требования чести будут соблюдены? Неужели думаете, что я могу вас унизить? — спросил он.

— Ваше высочество делает это, говоря мне о любви в комнате своей больной супруги, — отвечала она.

— Если вы так принимаете это… — горько сказал он.

— Да, так, клянусь вам, так! — воскликнула девушка вне себя.

— Клодина, прошу вас! — прошептал герцог и так быстро заходил по комнате, что пламя свечи заколыхалось и стало еще темнее…

Он снова подошел к ней.

— Вы знаете, что мой брат, наследный принц, внезапно умер перед кончиной отца, двенадцать лет тому назад? — спросил он.

Она утвердительно наклонила голову.

— Но вы не знаете, что тогда велись переговоры с Х-ским кабинетом о бракосочетании принцессы Елизаветы с моим братом. Уже было решено, что брат поедет в X. посмотреть невесту. Когда кончился траур, поехал я и попросил руки принцессы.

— Это была ваша воля, ваше высочество.

— Нисколько! Эта свадьба была лишней тяжестью, принесенной мне короной. Принцесса Елизавета, ничего не подозревая, смотрела на меня своими большими, детскими глазами, зная о моих намерениях так же мало, как о переговорах относительно женитьбы моего покойного брата. Она легко воодушевилась, и я без труда завоевал ее сердце; в то время я был в высшей степени равнодушен к женщинам: лучших я не знал, остальные казались мне ужасно скучными. Принцесса сначала стеснялась меня — я не выношу, когда женщины постоянно витают в высших сферах. Я ненавижу всякую экзальтированность, то прыгающую до небес, то смертельно печальную, и сначала почти приходил в бешенство при потоках слез… Позднее то, что меня отталкивало, стало мне совершенно безразличным… Я всегда был внимательным супругом и довольно снисходительно относился к капризам жены с тех пор, как она заболела. Я уважаю ее, как мать моих детей, но мое сердце было спокойно и становилось тем равнодушнее, чем больше росла ее привязанность. Я ничего не могу поделать, никакие рассуждения не изменили бы этого. И тогда я увидел вас. Я знаю, вы осудили все последовавшее затем и спаслись бегством в свою лесную идиллию; но меня непреодолимо влекло к вам, и я нашел вас еще более неприступной, чем прежде, — встретил другом герцогини…