Анн Голон - Анжелика. Тени и свет Парижа Страница 30

Мэтр самолично, величественными жестами натер кожу Кантора мазью и пообещал, что через неделю все пройдет. Его прогноз оправдался: корки отпали, а под ними обнаружился спокойный пухленький мальчуган, с белой кожей, темно-русыми сильно вьющимися волосами, совершенно здоровый.

Но относительно Флоримона диагноз Большого Матье не был столь обнадеживающим. Лекарь взял ребенка на руки с большими предосторожностями и осмотрел его. Деланно улыбнувшись, он вернул малыша матери и с недоуменным видом поскреб подбородок. Анжелика стояла рядом ни жива, ни мертва.

— Что у него?

— Ничего. Ему нужно есть. Для начала совсем чуть-чуть, потом он должен будет есть, сколько сможет. Возможно, тогда у него нарастет немного мясца на косточках.

— Когда я его оставила, он говорил, бегал, — повторила расстроенная женщина. — А теперь он ничего не говорит. И с трудом держится на ногах.

— Сколько ему было, когда ты его оставила?

— Двадцать месяцев, почти два года.

— Неподходящий возраст, чтобы учиться страдать, — задумчиво произнес Большой Матье. — Лучше уж привыкать к этому раньше, прямо с рождения. Или позже. Но малыши, которые только начинают познавать жизнь… Несправедливо, когда на них обрушивается столько беспощадной боли.

Анжелика подняла на Большого Матье глаза, блестевшие от едва сдерживаемых слез. Она задавалась вопросом, откуда этот неотесанный, вульгарный горлопан может разбираться в столь деликатных материях.

— Он умрет?

— Может быть, и нет.

— И все же дайте мне какое-нибудь лекарство, — взмолилась безутешная мать.

Эмпирик насыпал в бумажный пакетик порошок из трав и велел давать его ребенку ежедневно, предварительно изготовив отвар.

— Это должно вернуть ему силы.

Однако на этот раз обычно многословный лекарь, неустанно нахваливавший достоинства своих лекарств, обошелся без лишней болтовни.

После недолгого размышления он сказал:

— Необходимо, чтобы он долго, очень долго не испытывал ни голода, ни холода, ни страха. Он больше не должен чувствовать себя брошенным, и его должны окружать одни и те же лица… Ему требуется то лекарство, которого, увы, не сыскать в моих горшочках… Дело в том, что он должен стать счастливым. Ты меня поняла, девочка?

Анжелика кивнула. Она была изумлена, даже потрясена. Никто и никогда не говорил с ней подобным образом о детях. В том обществе, в котором она когда-то вращалась, это было просто не принято. Но, возможно, простые люди лучше осознают некоторые вещи…

На помост поднялся пациент с раздутой щекой, обвязанной платком, и оркестр вновь грянул свою неблагозвучную мелодию. Большой Матье подтолкнул обеих женщин к выходу, на прощанье дружески хлопнув каждую по спине.

— Заставьте его улыбнуться! — крикнул он, хватаясь за щипцы.

С тех пор все обитатели Нельской башни лезли из кожи вон, стараясь рассмешить Флоримона. Папаша и мамаша Тру-ля-ля танцевали для малыша, изо всех сил притоптывая старыми ногами. Черный Хлеб разрешал мальчику играть с раковинами пилигрима. Те, кто возвращались с Нового моста, приносили апельсины, пирожные, бумажные мельницы. Маленький овернец показал Флоримону своего сурка, а какой-то фокусник с ярмарки Сен-Жермен устроил представление с восемью дрессированными крысами, танцевавшими менуэт под звуки скрипки.

Но Флоримон только пугался и закрывал глаза. Лишь Пикколо удавалось немного развлечь ребенка. Но даже обезьянка, со всеми ее ужимками и прыжками, не могла заставить мальчика улыбнуться.

Честь совершить чудо выпала Тибо-Музыканту. Как-то раз старик принялся наигрывать мелодию песни «Зеленая мельница». Анжелика, державшая Флоримона на коленях, почувствовала, как вздрогнул ее сын. Малыш поднял глаза к матери. Его губы дрожали, приоткрывая ряд маленьких зубов, похожих на рисовые зерна. Слабый, тихий и хрипловатый голос, идущий откуда-то издалека, произнес:

— Мама!

Появление детей укрепило дружбу Анжелики с Полькой.

Этой женщине, которую уже ничто не могло удивить, Маркиза Ангелов рассказала, почему она была вынуждена оставить детей. Разговорившись, Анжелика поведала, как ее дважды чуть не убили в коридорах Лувра.

«Вот видишь! — говорила подруге Полька. — Женщина всегда должна носить при себе кинжал!»

Она очень возмущалась, когда узнала, что муж Анжелики был сожжен на Гревской площади.

— Дворянин?! Сожжен?!. Это же запрещено! Дворянам отрубают голову. Мэтр Обен никогда не промахивается своим огромным топором!

И Полька пустилась в долгий рассказ о мэтре Обене.

Во Дворе чудес парижского палача уважали даже больше, чем короля Франции. Он был истинным хозяином, потому что сколь ни бахвалься, а однажды можешь оказаться в его руках.

Высокая фигура в красных одеждах, заворачивающая за угол паперти или возвышающаяся над позорной колесницей[32], на которой осужденных провозили для публичного покаяния, не раз являлась парижанам в страшных снах. Пытки могут подстерегать каждого. Тот, кто имел с ним дело, а это были не только помощники экзекутора, рассказывали о его отрешенном взгляде, который никогда не замечает жертву. На площади Позорного столба воцарялось странное молчание, ползущее от одного лотка к другому, когда палач шел исполнять свой долг.

Полька, находившаяся под впечатлением от сеансов чтения, которые устраивал Магистр, любила вставлять в свою речь мудреные словечки, и потому, рассказывая о мэтре Обене, заявила: «Он недоступен для понимания». У нее была совершенно особая манера говорить, которая делала любой рассказ бывшей подружки Весельчака правдивым и драматичным.

Анжелика слушала и соглашалась с Полькой. Можно представить силу и власть палача. Его слух был открыт как для слов, так и для молчания, а его всегда замкнутый рот хранил вырванные с криками боли тайны венценосных особ и самых бесчестных негодяев, которых только носила земля. ДОПРОС! И пытки, во время которых по непонятным причинам не должна была литься кровь.

— Не переживай насчет твоего мужчины, — добавляла Полька. — Его не могли пытать водой, эта пытка только для женщин.

Несчастья, постигшие Анжелику, казались проститутке чрезмерными.

— Ты слишком невезучая, — однажды заявила Полька. — Тебе стоит сходить к чародею из Дворца правосудия, мэтру Людовику. Он прогонит демонов, которые тебя преследуют.

Анжелика вздрогнула и попросила объяснений.

— Разве этим занимаются не служители церкви?

— Когда речь идет о больших демонах, забирающих душу, то да. Но что касается демонов мелких, каждодневных, отравляющих нашу жизнь, то никто не поможет лучше, чем мэтр Людовик. Говорят, что к нему обращается за помощью сам канцлер Сегье.