Анн Голон - Анжелика. Тени и свет Парижа Страница 31

Незадолго до открытия ярмарки он почувствовал, что в недрах воровского братства что-то затевается.

И хотя Дегре не занимал высоких чинов, утром в день открытия ярмарки он сумел «вырвать» разрешение на размещение полицейских сил столицы на подступах к предместью Сен-Жермен. Да, он не смог избежать кровопролития, начавшегося внезапно и отличавшегося особой жестокостью, но наличие предусмотрительно расставленных полицейских сократило число жертв и помогло остановить бойню столь же резко и внезапно, как она началась. Дегре вовремя погасил пожары, организовал оборону, построив в каре оказавшихся на месте дворян, вооруженных шпагами, и тут же приступил к массовым арестам. Когда на смену этой кровавой ночи пришел рассвет, двадцать человек были осуждены за бродяжничество, выведены из города к подножию зловещей общей виселицы Монфокон и повешены.

По правде говоря, именно слава ярмарки Сен-Жермен привела к той жесточайшей распре, что разгорелась между бандами парижского отребья, мечтавшими обладать исключительным правом «пожинать ее плоды».

С октября по декабрь и с февраля до Великого поста весь Париж посещал ярмарку. Сам король не пренебрегал ею и порой вечером отправлялся в предместье Сен-Жермен со всем двором. Какое раздолье для воров и грабителей, какая возможность пощипать важных птичек!

На ярмарке Сен-Жермен продавали все. Торговцы из крупнейших провинциальных городов, из Амьена, Руана, Реймса привозили на ярмарку всевозможные товары. Дорогие лавки поражали роскошью плащей из Марселя, бриллиантами из Алансона, сладостями из Вердена.

Португальцы продавали амбру и тонкий фарфор. Провансальцы торговали апельсинами и лимонами. Турки нахваливали персидские бальзамы и ароматические воды из Константинополя. Фламандцы выставляли картины и сыры. Это был все тот же Новый мост, только в мировом масштабе, наполненный звучанием колокольчиков, флейт, дудок, тамбуринов.

Владельцы зверинцев и редких диковин собирали толпы зрителей. К ним подходили, чтобы увидеть крыс, танцующих под напев скрипки, или двух мух, сражающихся на соломинках.

В рядах зрителей чернь в лохмотьях соседствовала со знатными особами в парче. Каждый, кто приходил на ярмарку Сен-Жермен, обнаруживал, что здесь, среди разноцветных лотков, набитых всякой всячиной, царит необыкновенная свобода нравов, равной которой больше нигде не найти.

Здесь имелось все для ублажения чувств и плоти.

Безудержное расточительство, разгул и обжорство: винные лавки соседствовали с отличными кабачками, манящими зеркалами и позолотой, а также с притонами, где играли в азартные карточные игры брелан и ландскнехт.

Не было такого юноши или девицы, одержимых демоном любви, которые бы не нашли здесь удовлетворения.

Но испокон веков самым главным «аттракционом» ярмарки Сен-Жермен считались цыгане. Со своими акробатами и гадалками они оставались настоящими королями развлечений.

С середины лета уже можно было видеть, как в город прибывают повозки цыган, запряженные худыми клячами с гривами, заплетенными в косички. Эти повозки были переполнены женщинами и детьми, сваленной в кучу кухонной утварью, окороками и крадеными цыплятами. Мужчины, высокомерные и молчаливые, с длинными черными волосами, в фетровых шляпах с перьями, сверкали горящими, как уголья, глазами и несли на плечах огромные мушкеты.

Парижане, глядя на них, проявляли то же жадное любопытство, что и их предки, которые в 1427 году впервые увидели, как рядом с городскими стенами появляются эти вечные странники, кожа которых была цвета самшитового дерева. Тогда их назвали «египтянами». Говорили также: «богемцы» или «скитальцы».

Нищая братия признала за ними определенную сферу влияния, и во время Праздника шутов герцог Египетский шествовал рядом с королем тюнов, а «знать царства Галилейского» считалась приближенными Великого Кесаря.

Родогон-Египтянин был цыганом и потому претендовал на высокий ранг в преступном мире Парижа. Он считал справедливым держать контроль над магическими святилищами, украшенными жабами, скелетами и черными кошками, которые устанавливали в центре ярмарки Сен-Жермен цыганки-гадалки, прозванные в народе «темными колдуньями».

Но и Весельчак, хозяин Нельской башни и Нового моста, мечтал безраздельно владеть этим лакомым кусочком. Такое соперничество могло закончиться только смертью одного или другого.

Несколько дней перед открытием ярмарки покой квартала нарушали непрерывные стычки бандитов.

Непосредственно накануне открытия войска Весельчака были вынуждены в беспорядке отступить и укрыться в развалинах Нельской башни, в то время как Родогон-Египтянин установил вокруг всего квартала, вдоль бывших рвов и русла Сены нечто вроде заградительного кордона.

Люди Весельчака собрались в большом зале вокруг стола, на который взгромоздился Деревянный Зад. Калека орал, как демон:

— Вот уже несколько месяцев я вижу, что делу швах. И все из-за тебя, Весельчак! Твоя маркиза свела тебя с ума. Ты больше не можешь сражаться. Скоро и другие главари покажут зубы. Они чувствуют, что ты сдаешь, и собираются подсобить Родогону, чтобы смять тебя. Я тут намедни видел Синего Матроса…

Николя, стоя перед огнем, на фоне которого его мощный силуэт казался черным, вытирал кровь с плеча, задетого выстрелом из мушкетона. Он завопил громче, чем Деревянный Зад:

— Все отлично знают, что ты единственный предатель в банде, что ты собираешь главарей и с ними все время якшаешься, потому что мечтаешь занять место Великого Кесаря. Но берегись! Я пойду и предупрежу Коротышку-Ролена…

— Кретин! Что ты можешь против меня…

Анжелика с ума сходила от ужаса при одной только мысли, что рычание этих хищников может разбудить и напугать Флоримона.

Она бросилась в круглую комнату. Но ее маленькие ангелы мирно спали. Кантор был похож на херувима с голландской картины. Флоримон наконец снова научился играть, но сейчас его огромные черные глаза были закрыты, и во сне детское личико светилось от счастья.

Ужасные крики не смолкали.

«Хватит! Надо это все прекратить», — подумала Анжелика, как можно плотнее закрывая полуразвалившуюся дверь. Она услышала хриплый голос Деревянного Зада:

— Не обманывай самого себя, Весельчак, если ты отступаешь, то по своей вине. Родогон не знает жалости. И ему нужна не только ярмарка, но и твоя девка, которую ты отнял у него на кладбище Невинных. Он ее безумно хочет! А получит ее он лишь в том случае, если исчезнешь ты. Теперь — или он, или ты!

Казалось, Николя успокоился.

— Ну и что мне делать? Все эти чертовы цыгане тут, под нашим носом, и после взбучки, которую мы только что получили, мы не сможем с ними справиться. Нас просто прихлопнут.