Наталия Орбенина - Увядание розы Страница 31

Вера крепилась и терпела. Она хоть и не соглашалась, но вынуждена была молчать.

А иначе с чего тогда убежала из дому?

Агриппина Марковна от слов перешла к делу. Зашевелились, зашелестели ее прежние подруги. Пришлось сделать над собой усилие и нанести несколько визитов.

Веру представили нескольким молодым и не очень молодым людям, которые, по мысли бабушки, вполне могли претендовать на роль жениха. Однако никто из претендентов не поразил ее воображения. Девушку привлекал известный литератор, журналист Иван Пепелищев. Вера не знала, сколько ему лет, может, лет на десять-пятнадцать меньше, чем отцу. Высокий, худой, смуглый, Пепелищев производил странное впечатление на юную душу.

В нем было что-то цыганское, нос с горбинкой и волос темный и кудрявый. Он частенько заходил к Извекову и вел долгие споры о высоких предметах. К Вере он, конечно, относился как к ребенку, ласково, снисходительно. Своей же семьей Пепелищев не обзавелся.

Предложенные же Вере кандидаты показались бесцветно тусклыми и унылыми.

Агриппина Марковна осерчала.

Вера затосковала. Она знала, что отец с женой давно вернулись. Братья Кирилл и Павел учились в гимназии. Она отчаянно скучала по дому, по своей комнате, по неуемным мальчишкам, которые ей так досаждали. Но главное, мучительная ревнивая любовь к отцу, непременное желание видеть его постоянно – вот что глодало ее душу. Вера поняла, что готова смириться с его женитьбой, присутствием Ольги, только бы вернуться обратно.

– Скучаешь? – Старуха сверлила ее взором. – Вижу, маешься, домой хочешь, а сказать боишься или стыдишься!

Вера тяжело вздохнула и понурила голову. Как теперь вернуться? Ждут ли ее там? Да и бабушку не хочется обижать.

– Ладно, помогу тебе, напишу отцу.

Пусть забирает обратно.

Извеков пришел довольно быстро, не прошло и трех дней после разговора. Вера обхватила его за шею и заплакала. Вениамин Александрович, нежно поглаживая дочь по голове, произнес:

– Ну-ну, не надо слезы лить! Я уже не сержусь на тебя, хотя ты и поступила нехорошо! Все прошло и забыто! Я думаю, Ольга Николаевна тоже будет рада видеть тебя!

Глава 21

Сердюков, насытившись разговорами о привидениях, решил тем не менее не оставлять без внимания материальные истоки преступления. Кто еще оставался без внимания? Спешно прибывший на похороны сын Извекова Павел. Молодой человек любезно согласился поговорить со следователем, если это так необходимо.

– Но вряд ли я смогу вам чем-нибудь помочь, ведь я уже несколько лет не живу в Петербурге. – Павел пожал плечами. – Что вы хотите знать?

– Откровенно говоря, сам еще не соображу. Но это не должно вас пугать или настораживать, иногда клубочек вытягивается из самой незаметной ниточки…

Разговор они вели в квартире Извековых, куда следователь теперь ходил с изрядной регулярностью. Павел оказался невысок, темноволос, чертами лица необычайно похож на мать, правда, без ее блеска и изящества.

– Рассматриваете меня, пытаетесь понять, на кого из своих знаменитых родителей я больше похож? – ухмыльнулся Извеков-младший.

– Простите, непроизвольно вышло, – смущенно сказал полицейский.

– Ничего страшного, я привык. Хотя всегда хотелось оставаться прежде всего самим собой, а не сыном известного романиста и популярной актрисы.

– Поэтому и пошли в инженеры-путейцы, подальше от мира творческих людей? На железной дороге карьеру сделать собираетесь, как господин Витте? – улыбнулся следователь.

Самостоятельность молодого человека, двигавшегося по жизни без протекции знаменитого папаши, импонировала Сердюкову, он тоже добивался всего в жизни сам.

– Верно! Мы с братом пошли совсем по другой стезе. Я в инженеры, он надел эполеты, хотел служить Отечеству. Да не вышло. Вы знаете, какая беда приключилась с Кирой, то есть с Кириллом? Проклятая дуэль!

Сердюков кивнул. Он толком ничего не знал, но история в свое время была шумная.

– А вот Веруша очень переживала, что не похожа на маму да что у нее нет ровным счетом никаких талантов, ни внешности, словом, ничего от таких-то родителей не досталось! – продолжал Павел.

– Разве? – удивился следователь. – На мой взгляд, ваша сестра очень привлекательная девушка!

– Это теперь в ней появились и женственность, и чувственность, а раньше не наблюдалось ровным счетом ничего. Она жестоко страдала от уязвленного самолюбия и поэтому всегда требовала от родителей повышенного внимания. Между нами в детстве случались частые конфликты, порой даже дрались. – Молодой человек засмеялся. – Теперь в это трудно поверить! И мачеху Вера невзлюбила из-за того, что та украла у нее любовь отца.

А ведь до того Ольга дружила с Верой, но ведь вы, вероятно, знаете это?

– Отчасти. Прошу вас, продолжайте, это очень важно! Кстати, а как вы с братом стали относиться к Ольге Николаевне после того, как ваш отец на ней женился?

– Если бы я сказал, что мы испытали восторг, вы бы мне не поверили, ведь так?

Конечно, мы вредничали и делали разные пакости, которые только могла изобрести наша злая фантазия. Теперь стыдно вспоминать! – Павел вздохнул. – Мы были идиотами! Это теперь я понимаю, как тяжело Ольге Николаевне давались улыбка и доброе настроение каждый день! Она ведь не могла ни выпороть нас, ни наказать, ни пожаловаться мужу.

– Отрадно, что вы теперь так воспринимаете прошлое. Может, поподробнее о проказах? – Следователь закурил и предложил папиросу собеседнику.

Тот занервничал, раскурил папиросу, но быстро затушил, не затянувшись.

– Я понимаю, почему задан это вопрос. Конечно, в связи со странными обстоятельствами смерти отца, иначе, отчего бы вы стали интересоваться дурацкой шуткой, игрой в привидения?

– Вы играли в привидения? – Кольцо дыма поплыло в потолок.

– Да, мы с Кирой решили в очередной раз навредить мачехе. Нарядились, как два шута, в балахоны, намалевали страшные лица и притаились под лестницей на даче.

Когда Оля вышла, мы давай завывать и прыгать! То-то смеху было! Нам казалось, что повеселились мы чудесно, только…

– Что только?

– Она испугалась и упала с лестницы, будучи в положении. Вот так, такие нелепые жестокие шутки! Я себе этого никогда не прощу! Позже дурь ушла, мы стали друзьями, большими друзьями, но стыд и ощущение вины остаются. Поэтому, когда ей стало совсем невмоготу в нашем доме и она замыслила уйти, я ей даже помогал.

Пусть это мой грех перед отцом, но Оля вправе была поступить так, как она поступила. Только, пожалуй, больше я ни о чем таком говорить не стану, уж извините. Тем более что отца теперь нет, его имя в истории, а там свои законы!