Персия Вулли - Гвиневера. Дитя северной весны Страница 31

— А Мерлин?

— Он был просто нашим наставником. Тогда мы понятия не имели, кто он такой — просто чудаковатый учитель, оказавшийся в забытом уголке Уэльса. Иногда какой-нибудь гость приносил известия о делах при верховном дворе, оттуда и могли пойти рассказы о сыне короля Утера, спрятанного волшебником в потаенном месте. Но все это было очень далеко от нашей простой жизни и с таким же успехом могло оказаться одной из сказок о далеких землях, которые рассказывал наш учитель… Никому из нас, мальчиков, не приходило в голову, что мы были частью легенды.

Я кивнула, вспоминая Катбада и его чудесные рассказы.

— Напоминает Троянскую войну, что-то таинственное, происходящее в ином мире…

Бедивер ухмыльнулся.

— Похоже, твое образование вовсе не было деревенским, — заметил он. — Откуда ты знаешь «Илиаду»?

— От своего учителя, жреца Катбада. Я рано узнала о ней. Помню, как тем же вечером я рассказывала о ней няньке, пока мама расчесывала мне волосы, и как Нонни была поражена тем, что королева предпочла бросить свой народ, чтобы быть со своим возлюбленным. «Для какой-нибудь грязной чужестранки это нормально, но ни одна кельтская королева так бы не поступила!» — Я передразнила презрительный тон Нонни, и Бедивер рассмеялся. — До того момента мне казалось, что я завидую Елене, ее красоте и тому, что ее добивалось столько мужчин, но потом очень обрадовалась, что принадлежу к кельтам, а не к грекам.

Несколько секунд мы ели в молчании, потом я спросила:

— А как ты себя чувствуешь, будучи частью легенды?

— Сама понимаешь, нужно время, чтобы к этому привыкнуть.

Я многозначительно кивнула, и он снова улыбнулся.

— Да, вероятно, сейчас и ты испытываешь нечто подобное. Но, говоря по правде, Гвен, как только потрясение и первое смущение исчезнут, все пойдет точно так же, как и раньше. По утрам нужно вставать и одеваться, потом выполнять то, что намечено на день; обед по-прежнему подается в сумерках, и арфу надо настраивать прежде, чем петь. В том, чем мы занимаемся, нет ничего таинственного. Но Дело, которому мы служим, и впрямь замечательное. Оно никогда не перестает поражать меня.

Он помолчал и, взяв кубок, стал медленно поворачивать; березовое вино плескалось внутри, от него исходил чистый, острый запах. Его суровое лицо смягчилось, и в голосе зазвучали благоговение и восторг.

— Я не знаю, началось ли оно с мечты Артура или Мерлина, но это великолепное Дело, ради которого стоит работать. И… — он поднял кубок, — по-моему, нам повезло, что ты будешь участвовать в нем.

Комплимент поверг меня в удивление, и я, покраснев, уставилась в тарелку.

Он понизил голос и твердо сказал:

— Посмотри на меня, Гвен, — и когда я подчинилась, он был очень серьезен. — Я говорю это не как льстивый придворный, а как друг. Я боялся, что Артуру в конце концов навяжут в качестве жены плаксивую дуру, какую-нибудь дочку придворного, которые толкутся здесь, добиваясь милостей, или монастырскую недотрогу, которую интересуют только молитвы и наряды. Предстоит совершить слишком много важных дел, чтобы позволить такому вождю, как Артур, нервничать из-за придирок капризной, эгоистичной мегеры, которая оказалась бы у власти, только благодаря своей красоте. Я, например, испытал облегчение, когда он объявил, что намерен взять в жены девушку с севера. Ему была необходима кельтская жена из Кумбрии, и он давно чувствовал симпатию к тебе и твоей семье.

Я снова опустила глаза, потому что услышала то, о чем уже подозревала, и разочарование оказалось более болезненным, чем можно было ожидать.

Бедивер, должно быть, прочитал что-то на моем лице, потому что продолжил уже более мягко:

— Рассказать тебе, что мне говорил Артур? Мы сидели в его комнате после того, как он объявил о своем решении. Ему надоело спорить с теми, кто советовал ему поискать жену где-нибудь еще. «Бедивер, это не только разумный выбор, она из хорошей семьи, и мне не нужна другая женщина. Передай это толпе надеющихся на что-то отцов, и, может быть, тогда они замолкнут». Я думаю, что он пошел бы на них войной из-за тебя, настолько был уверен в том, что ты именно та женщина, которая ему необходима.

Я улыбнулась, отчасти из-за дипломатичности Бедивера, отчасти от мысли, что в выборе Артура присутствовало некоторое личное предпочтение.

— Ну вот так-то лучше, — с торжеством сказал Бедивер, внимательно наблюдая за мной. — Но позволь дать тебе небольшой совет… Ты должна научиться принимать и комплименты, и внимание; и иногда даже лесть. Если кто-то дарит тебе искренний комплимент, неуважительно отвергать его, а льстец окажется в замешательстве, когда ты милостиво примешь то, что, как ему самому известно, является ложью. Я думаю, что ты встретишь среди людей Артура многих, кто искренне полюбит тебя и будет восхищаться тобой, и их обидит, если ты не сможешь с тем Же чувством принять их желание отдать тебе должное. А что касается прочих, то до них мне нет никакого дела.

При этих словах я рассмеялась, и на сей раз, когда он поднял за меня кубок, слегка кивнула и улыбнулась, вспоминая, как много раз так делала моя мать. Я не переставала удивляться, как она научилась быть такой любезной, исполненной достоинства королевой. Мучилась ли она когда-нибудь неуверенностью, как я сейчас?

После обеда семья ирландцев принесла подарки. Ангус собственноручно вырезал для Бригит маленький деревянный крест, чтобы она не расставалась с символом их веры, где бы ни жила, а мать подарила ей ожерелье из серо-зеленых жемчужин, которые находят в реках запада.

— Пусть оно служит тебе напоминанием об озерах, у которых живет твоя семья, — тихо сказала она.

Женщины соткали для меня замечательную шаль, яркую и цветастую, похожую на ту, которую Бригит привезла из Ирландии. Они поспешили подчеркнуть, что эта шаль выкрашена в шесть цветов в честь моего будущего королевского сана. Мне также подарили пару сережек прекрасной работы из ирландского золота, и я гадала, какой из женщин пришлось расстаться с памятью о так давно покинутом доме. Этот подарок тронул меня, и, помня о недавних словах Бедивера, я постаралась как можно благосклоннее принять его и искренне выразить свою признательность.

— Это за то, что ты так хорошо относишься к нашему ребенку, — сказал Ангус с таким удовольствием, будто сам отдавал дорогие сердцу вещи.

Наконец, наш хозяин сделал знак одному из мальчиков, который вихрем выскочил наружу и через мгновение вернулся с нескладным комком извивающегося серого меха.

— Новобрачной на этом празднике нельзя забывать и о женихе, — объявил Ангус, выставляя щенка на всеобщее обозрение. — Это чистая ирландская порода, и наверняка он станет прекрасным, сильным волкодавом.