Небо в алмазах (СИ) - Younger Alexandrine Страница 31

— Кос, — она рухнула лбом на сильное плечо. Все хорошо, и он снова защитил её. И только за это она любила его ещё больше, — я устала.

— Поехали домой, — Космос не собирался здесь оставаться, — домой!

========== 88-й. Предопределение ==========

Софа пошла вслед за Пчёлой, с которым упорно не хотелось расходиться по разным углам, не назначая новой встречи. У него могли быть ночные неотложные дела, а Голиковой же просто надо было зайти домой, захлопнуть за собой стальную массивную дверь, и шумно выдохнуть. Она давно привыкла жить именно так, не принимая событий и людей близко к сердцу, не влюбляясь без страховки. Витя почему-то хитро подмигнул, сворачивая с пути к дому Софки, и односложными фразами уговорил подругу пройтись с ним. Этот вечер в дискоклубе и драку ему нужно было с кем-то пережить. Можно было говорить, узнавая, почему их знакомства странно переплетаются. Бывает же…

— Витя…

Софку не смущает, что темные локоны упрямо спадают с плеч, щекоча щеки. Ей просто нравилось ощутить себя свободной. Как сейчас, ночью, на Ленинских горах. Зачем Пчёла привёл её сюда? Не свидание же! Он и сам не знает, а ей просто не страшно…

— Чего, Софка Генераловна?

— Если бы ты не появился, я бы и не знала, что поделать! Ты всегда выскакиваешь так вовремя?

— Хорошо, что все миром закончилось…

— Ты бросился к близкому на помощь, не раздумывая, — она уверена, что Пчёла показал свою истинную сущность, — это важно, Вить.

— А мы с тобой, — отчего-то именно сейчас Пчёлкину захотелось это разузнать, — нет, теперь мы с тобой точно близкие! Банановые брюки меня порешили, чёрт…

— Ага, чучело, — девушка снимает со светлой шевелюры юноши черную кепку, — и почти одной крови, Маугли!

— Да уж, Багира! И обосрать, и похвалить — все за один раз сделать можешь, — на эти шуточные действия подруги Пчёла смотрит, как на игры малого ребенка, — и хорошо, что сегодня не пролилась чья-то звериная кровь…

— Великий и ужасный ты, Пчёлкин! Разминаюсь, и разве я не права?

— Да я ж не отрицаю, Голикова! — с ней практически невозможно спорить. — Один раз, блять, с тобой поспорил — так и познакомились. И что на это скажешь, любовь моя?

— Слушай, полосатый жучара! — Пчёла уже привык, что его прозвище склоняют как угодно, а Софка таки вообще стала виртуозом по этой части. — Давай вон, на небо полюбуемся, вот оно какое красивое, не за этим ли ты меня сюда привёл, романтик?

— Может быть, мадам, поцелуемся?

— Только этого ещё не хватало, Витя!

— Да, вот именно, никогда не сек фишки в этой книжной романтике…

— Аналогично!

— Но ты это место запомни! Мы сюда с Лизкой и пацанами в детстве гонялись, а вон с того дерева Космос с Филом твою подругу вытаскивали! Раз десять, точно! Это я так, чтобы ты больше знала о том, с кем связалась, и потом не жаловалась, что злой дядя Пчёла тебя не предупреждал!

— Ты, что ли, по деревьям лазить подучил?

— Знай наших, мать!

— Пчёл! — у Софы это восклицание получается как-то обреченно, с неповторимым акцентом на крайнюю «л».

— Да, любовь моя, — Пчёла в очередной раз назвал Софу заветным словом, — повествуй!

— Я запомню все твои рассказы, и когда мы будем дряблыми старичками, то напишу мемуары, — и Голикова потрясла ладошками, изображая свою далекую старость, — и с тобой в главной роли.

— Я стану твоим первым читателем!

— Кто отважится проглотить мой монотонный бред?

— Не пали мои косяки…

— Так и быть!

Софе все равно, с кем он был ещё вчера, кого обнимал дружески и любовно. Она ощущает себя проказливым ребенком, а рядом с нею тот, кто заступится за неё при любой стычке, а при желании разукрасит противника во все цвета радуги. С ним все по-новому. Не то сказка, не то быль, не то… Софка и сама не в курсе, но не спешит уходить домой.

Витя Пчёлкин никогда бы не подумал, что впервые после Лизки, единственной и родной, в его жизни появляется кто-то важный. Не то кровная сестра, не то боевая подруга, доверяющая и принимающая. Из-за которой он что-то чувствует, но вот только что… как… а главное — зачем? Он не привык решать такие сложные задачи. Не время. Софке завтра рано в институт. Хотя… Она его, конечно же, пропустит. Умница-дочка.

Они бы и сами не признались себе честно, что сделал с ними этот вечер…

***

В комнате царил приятный полумрак, разрезаемый лишь маленьким ночным светильником. Нажми на кнопочку, и волшебство момента закончится, но этого-то и не хотелось. Такая атмосфера нравилась Лизе, склонившей покорную голову на любимое плечо, за которым она прячется от всего мира, а Космос…

Только рад закрыть её ото всех, и сидеть, полностью отдавая себя во власть момента, пока Лиза рядом. Нет, «пока» — это неверное направление в их случае, полном противоречий, потому что жизни без неё он практически не помнит. Он никогда не любил расточать сантименты, но с этой девочкой изначально все сложилось как-то иначе. С самой первой встречи…

— Причудливо же сегодня всё-таки вьется нить Ариадны! — мягкий голос девушки, сидящей у него на коленях, выводит Холмогорова из заторможенной задумчивости, какой-то несвойственной для дневного Космоса, но что же касается ночного…

Косу безумно нравилась Лиза, едва прикрытая его белой рубашкой, с непослушными золотыми прядями, откинутыми на спину. Кладет одну ладонь на его плечо, перебирает волосы, приводя их в совершенный беспорядок. Играется с мужской серебряной цепочкой, которую Космос практически не снимался с себя, и о чем-то рассуждает, получая только положительные ответы на свои вопросы. Что-то воображает, выдумщица. Пронзает своими светло-голубыми льдинами, в которых потеряться — не страх, а благо. Смотрит влюбленно-влюбленно, и как такому не ответить, и как отпустить от себя?

Кос совершенно не помнит, что с ним было до Павловой. Выбрали друг друга, как самое невозможное из невероятного. И почему у него, давно разделившего существенное на «действенно или нет», до сих пор дрожат руки, когда Лиза приникает к груди, обнимая, будто они не знакомы так долго? Он никогда не ответит себе на эту шараду.

Никто не переубедит его в том, что Лиза Павлова — самая лучшая на свете девушка. Такая может быть рядом только с Космосом Холмогоровым. Звучало банально, но, в конце концов, так оно и было. И он готов слушать её днями и ночами, лишь бы была рядом. Космос даже подростком ненавидел, когда Лиза уезжала. Ненавидел и теперь.

Он вообще ненавидел, когда она уходила от него надолго…

— О чем это ты, Лизок? — и он с ума сходил от того, как иногда хотелось прижать к себе эту непослушную златовласку. Лиза умела быть ласковой и трепетной, холодной и молчаливой, превращающей его бесконечные минусы в сплошной плюс.

Космос не раз слышал проклятый приговор — не пара. Он просто тот самый дракон из сказок, а Лиза — ангел во плоти. Лиза Павлова не должна его любить, но почему-то у Холмогорова сжималось сердце, когда она повторяла три заветных слова, не имеющих права стать бестолковой банальностью. Слишком люди их обнулили.

— Маленькая моя… — Лиза снова замирает от неги: как же он целует — до слабости в коленках, до безумия, да она и имени собственного не помнит, когда согревается любимым теплом. Павлова теряла себя, когда оказывалась с Холмогоровым так близко; когда он держал её в своих руках, не выдерживал, начиная целовать в шею, и им снова приходилось забывать, что в мире кто-то ещё существует. — Ну, рассказывай!

— Я о том, что все пути сегодня — ведут к тебе… — Лиза тянется с поцелуем к его пухлым чувственным губам, которые так любит, и совершенно неповторимым жестом притягивает к себе за уши. Космос не жалеет, что млеет, но не может промолчать в этот раз, после того, как его снова обыграли. — Я хочу остаться с тобой вот так навсегда!

— Но гулять-то вздумала… Чёрт возьми, а если бы я там не оказался?

— Не волнуйся, запаса перекиси водорода для твоих кулаков, нам хватит! — Лиза прекрасно понимала, что Космос прав, и сейчас ей это нравилось. Любить и чувствовать, что он никуда не уйдет. — Ну, Кос!