Жюльетта Бенцони - Кинжал с красной лилией Страница 31

— Скажу, что, возможно, вмешалась сама судьба, помешав ей из-за спешки забрать его с собой. А ты помнишь, что убийца Витторио угрожал любому, кто отважится посягнуть на руку донны Лоренцы?

— Угроза касалась женихов из Флоренции. Во всяком случае, таково было мнение великого герцога Фердинандо.

— Которому это убийство помогло укрепиться в его замечательной идее, — заметил Валериано. — Было бы вопиющей глупостью дать возможность наследнице Даванцатти выйти замуж во Флоренции, когда супруга Генриха IV так нуждалась в ее приданом. Не смотри на меня так! Ты прекрасно знаешь, сколько испытаний прошла наша дружба и как она надежна! Я не сомневался, что и ты причастен к этому делу, и всецело одобрял твои действия. Поверь, я никогда бы не стал возвращаться к прошлому, если бы вдруг не нашел кинжала. Обстоятельства сложились так, что я задался вопросом: а не может ли он послужить нам снова? Мне кажется, что кинжал мог бы стать орудием, восстанавливающим справедливость по отношению к донне Лоренце. Он помешал ей стать счастливой, так почему бы ему не помешать ей стать несчастной?

Джованетти наклонился к огню, пытаясь согреть руки, которые у него вдруг заледенели. Он пристально смотрел на доктора, словно ища подтверждения истины, которая и без того была ему известна. Он не сомневался в их дружбе, которая в самом деле прошла множество испытаний на прочность.

— К сожалению, мы не во Флоренции, где у нас полно знакомых и за деньги мы без труда находим именно того человека, который нам поможет. Здесь у нас куда меньше возможностей... И к тому же за нами, вероятно, следят...

— Не вижу причины устанавливать за нами слежку. Ты выполнил порученную миссию, девушка находится у королевы. Но даже если кто-то занят слежкой, то следят за тобой. Кого интересует какой-то лекарь?

Видя, что Валериано взял кинжал и засунул его себе за пояс, Филиппо забеспокоился:

— Что ты собираешься с ним делать? Я должен тебе напомнить...

— Что именно? Клятву Гиппократа? Врач не имеет права способствовать смерти? Я согласен целиком и полностью, но я не собираюсь пачкать руки больше, чем испачкал их ты. Я старше тебя, сьер Филиппо, и Париж я знаю гораздо лучше, и, если ты располагаешь запасом звонких помощников, я отправлю их по правильному адресу.

Посол подошел к тайнику, который приказал сделать в стене, как только купил особняк от имени великого герцога Тосканского, взял из ларца горсть золотых монет, положил их в кошелек, затянул завязки и передал его Валериано.

— Как ты думаешь, этого достаточно?

— Полагаю, что да. Негодяям не так уж легко живется. Теперь остается только узнать точный текст записки, оставленной на теле убитого Строцци. Важно, чтобы он был совершенно таким же.

Не говоря ни слова в ответ, посол уселся за стол и, изменив почерк, написал записку. Передавая ее Кампо, он произнес:

— Будь предельно осторожен. Лоренца мне дорога, не стану от тебя таиться...

— Твою тайну я разгадал, как только мы поднялись на борт корабля в Ливорно.

— Но ты мне дорог не меньше!

— Можешь на меня положиться! Я больше кого бы то ни было дорожу своей шкурой, хотя она далеко не первой молодости. Когда ты сказал, должно состояться венчание?

— Через три дня. Точнее, через три ночи, потому что по традиции ровно в полночь в церкви Сен-Жермен-Л'Осеруа эта нелепая пара должна получить благословение.

— Стало быть, если де Сарранс будет прощаться со своим вдовством, то пригласит своих друзей на его погребение послезавтра. Остается узнать, где состоится встреча.

— Если только она состоится. Говорят, он скуп, как еврей-ростовщик.

— Даже в ожидании золотого дождя, который на него польется? Ты смеешься, сьер Филиппо! Если он откажется от пирушки, он уронит себя в глазах двора. Тем более что он должен пригласить на нее короля, король обожает такие праздники. Остается только выяснить, где они будут веселиться.

— Поскольку тайна не государственная, я смогу тебе ее разгласить. Но прошу тебя еще раз, будь предельно осторожен. Удар будет нанесен во имя Флоренции, значит, судебные власти тут же обратятся к нам. Не стоит оставлять убийцу в живых...

Глава 5

Дама под черной вуалью

Лоренца с первого взгляда поняла, что будет ненавидеть мадемуазель дю Тийе до конца своих дней. Властность, с какой эта дама посмела обойтись с ней самой, обращение со слугами флорентийского посольства, как с рабами на завоеванной территории, полное пренебрежение к вещам Лоренцы и унижение, какое была вынуждена претерпеть донна Гонория, которой эта дама не дала даже времени на то, чтобы одеться, — все привело Лоренцу в негодование. А чего стоило ее обращение «милочка моя», словно она была служанкой! Эта элегантно одетая, невысокая сухопарая брюнетка в возрасте не имела никакого права так обходиться со знатными дамами из Флоренции, и Лоренца, как только уселась в карету, которая должна была везти их в Лувр, и, оказавшись рядом с мадемуазель дю Тийе, не скрыла от нее своего удивления:

— Я с трудом верю, что Ее Величество королева, моя родственница и крестная мать, приказала вам забрать меня и мои вещи с такой неприкрытой грубостью, с какой вы все это проделали!

— Грубостью? При чем здесь грубость, глупышка? Когда королева приказывает, ее приказ должен быть исполнен немедленно. Если бы я позволила собирать вас вашим служанкам, мы бы не управились и до вечера.

— Но это не основание для того, чтобы так обращаться с донной Гонорией, ее достоинство и возраст...

— Относительно нее я не получила никаких распоряжений, так что она может чувствовать себя счастливой, потому что я все-таки везу ее во дворец...

— Вместе со слугами и багажом? Это оскорбительно!

— Я так не считаю. Впрочем, ее могут тут же отослать обратно, если она не придется по нраву Ее Величеству. И я не удивлюсь, если отошлют. Ну и карга! С какой радости, черт возьми, вы отяготили себя ее присутствием?

Этот вопрос Лоренца и сама себе задавала не один раз, но ни за что на свете не стала бы обсуждать его с такой беззастенчивой и бесцеремонной особой. Из чувства собственного достоинства и самолюбия. Лоренце хотелось во всем ей противоречить.

— Донна Гонория Даванцатти — сестра моего покойного отца, единственная родственница, которая у меня осталась с отцовской стороны.

— Скажу прямо, вам тут нечем гордиться. На ваше счастье, вы ничуть на нее не похожи, и это к лучшему. А теперь покончим с упреками. Вы отвлекаете меня и мешаете думать. Со своими жалобами обратитесь к Ее Величеству... Если у вас достанет мужества, конечно, да и говорить я бы вам советовала совсем в другом тоне. Она вас не слишком любит!