Густав Даниловский - Мария Магдалина Страница 31

Начался спор о том, сколько стадий надо еще пройти. Одни утверждали, что пятьдесят, другие — что больше.

— Во всяком случае спать еще будут, когда мы придем в Эблаум, — прервал спор Иисус, посмотрев на сиявшее звездами небо.

— Конечно, мы смело можем и кашу сварить сейчас, — подтвердил Варфоломей.

— Я забыл взять соли, — буркнул Иуда.

— Жаль, голод донимает, — сетовал болезненный Симон, — У меня есть соль, развернула свой узелок Мария, — кроме того, сушеные финики, абрикосы, два хлеба, сыр и банка оливкового масла, — и она стала добывать свои запасы, Будь благословенна, предусмотрительная женщина, — радостно воскликнули ученики.

Иисус, который тоже был голоден, шутливо заметил:

— Видите, она гораздо лучшая хозяйка, чем ты, Иуда.

Мария полными счастья глазами взглянула на него и сказала:

— Не хвалите меня — это не моя заслуга, об этом позаботилась Марфа.

Отдохнув, они погасили огонь и снова тронулись в путь. И действительно, на рассвете замелькали перед ними домики погруженного в глубокий сон местечка.

Начинались предрассветные сумерки; где-то протяжно пропели петухи, побледнели звезды, потянуло легким ветерком и воздух стал ясным, прозрачным, пропитанным серебристою пылью.

Далеко на северо-западе, словно барельеф, вырезанный на ясном фоне неба, виднелась гора Кармель, со своей снеговой вершиной, несколько склоненной вперед, к лазури Средиземного моря. Ученики взволнованно смотрели в ту сторону, а затем повернулись к востоку, где возвышалась еще более близкая их сердцу гора Фавор, с красиво округленной вершиной, словно полная наслаждения, окутанная туманом грудь их нежно любимой цветущей страны.

— Видать, видать, — воскликнули они, теснясь на холме, из-под которого вырывался небольшой водопад и, создавая пенящийся ручей, быстро мчался по каменистому руслу. Местами он разливался, выходил из берегов, образуя маленькие заливы в котловинах, окруженных роскошной, сочной зеленью.

— Слышите? Слышите, овцы уже в лугах? — воскликнул Филипп.

Все прислушались, ловя отдаленные звуки колокольчиков.

— Как прекрасно, как чудесно. Взгляните на Кармель, этот блеск, это зарево, кажется, что снег живым огнем горит…

— Солнце восходит, — восторженно воскликнул Иисус, невольно хватая Марию за руку.

Все неподвижно стояли, затаив дыхание, и любовались огромным диском, который, перепоясавшись жемчужно-золотистым облаком, напоминал ярко-блестящий, раскаленный медный щит.

Солнце поднялось на горизонте, как будто бы стало меньше, затуманилось на миг и залило ослепительным блеском весь мир.

Заблистали брильянтами травы, заискрились беленые стены маленьких домиков у подножия горы, растаял туман и открылся широкий вид на цветущие луга, оливковые рощи, лесистые пригорки и серебристые сети извивающихся повсюду ручьев.

Где-то скрипнули ворота и на улице показался полуодетый юноша, подошел к колодцу и, полуприкрыв ладонью глаза, стал осматриваться вокруг.

— Это, кажется, если меня не обманывают глаза, Ассалон, сын Элеазара, заметил Иаков.

— Да, — подтвердил брат его Иоанн и крикнул громко:

— Ассалон, Ассалон! Юноша обернулся.

— Это вы? — вскрикнул он и стал стремительно колотить кулаками в двери и окна, крича; — Равви наш вернулся, наш равви из Назарета.

Вскоре на улицу высыпало население местечка, приветствуя Иисуса и апостолов. Мария, не зная никого, стояла в стороне.

— Кто эта прекрасная женщина? — стали расспрашивать учеников.

— Это сестра Лазаря, Мария из Магдалы, полюбила учителя и пробирается к нему в сердце, — простодушно объяснил Петр.

— Это хорошо. Пора уже ему иметь жену, — решили более старшие женщины и, подкупленные красотой Марии, увели ее с собой, чтобы осмотреть ее покалеченные ноги и расчесать спутанные волосы.

С того момента, как Иисус и апостолы вступили в границы Галилеи, маленькая группа стала быстро рассеиваться. Ученики стали сворачивать в сторону, в окрестные деревушки, где у них были родные и знакомые. Петр и Андрей прямо направились в родную Вифсаиду, где жили их родители, Вифсаида находилась на берегу Геннисаретского озера, и там же был назначен сборный пункт.

Одна только Мария никуда не торопилась и не расставалась с Иисусом. И часто целыми часами шли они вдвоем в траве по пояс, то через поросшие кустами овраги, то по горным тропинкам над пенящимся потоком, то шли по извилистым, крутым берегам широко разлившегося, пересекаемого порогами Иордана, Весна, роскошная, сияющая, ароматная, полная цветов, охватила их.

Словно выкованные из золота, свешивались тяжелые ветви мимозы, переливались пурпуром олеандры, повитые белым туманом, цеплялись за каждый выступ терновник и кудрявый барбарис, зеленели листья виноградников. Повсюду цвели белые таволги, яблони, жасмин, краснели финики, лиловела сирень, извивались гирлянды распустившихся роз. Луга были усеяны цветами; в глазах рябило от белой ярутки, одуванчиков, разноцветных маргариток, солнечных лютиков, голубых колокольчиков, кувшинок и огромных, лучистых ромашек. Высоко вверх стремились цветы царского скипетра, темно-фиолетовой белены и словно из облаков сотканного спирея. Гордо распускались полные росы красные чашечки лотосов, пышные розы ворона, стройные гиацинты, и между ними расстилали свой ковер иссоп и богородская трава. Огнем горели пламенные маки, красные гвоздики, а на сырых местах голубели лазурные горчинки и выглядывали тысячами глазков мелкие незабудки.

Увлеченные и одурманенные ароматом цветов, брели они по лугам, словно в сладком сне. Слова замирали на устах, а душу наполняла такая благая тишина, что они слышали тихий шелест колышущихся трав, таинственный шепот корней и любовное опыление цветов.

От этого сладкого упоения их обычно пробуждала взлетающая птица, чаще всего куропатка или перепелка, и своим полетом увлекала их взгляды к небу; зигзагообразным полетом проносились по небу ласточки, высоко мелькали звонкие жаворонки, тяжело пролетали хищные ястребы и словно таяли в жарких лучах солнца.

Над водой вереницей тянулись журавли, проносились лазурноперые сивоворонки, венком скрывались за лесом дикие голуби, раздавалось нежное воркование горлинок.

— Весна, — тихо проговорил Иисус.

— Весна, — словно обрадованная этой счастливой, неслыханной вестью повторила Мария, глядя на него благодарным взглядом за это откровение.

— Нам нечего спешить, отдохнем, — говорил Иисус и расстилал свой плащ, на который они садились рядом.

Однажды Иисус обвел глазами вокруг и сказал: