Мэри Брэддон - Тайна фамильных бриллиантов Страница 31

Вечером 27 августа Маргарита давала, как всегда, свой урок, и по окончании заболталась с миссис Остин и Клементом, который совершенно забросил свои вечерние прогулки в те дни, когда его племянница брала уроки. Они говорили о разных вещах, и потому неудивительно, что разговор коснулся и винчестерского убийства.

— Ах, мисс Вентворт, — воскликнула миссис Остин, перебивая своего сына, излагавшего теории своего любимого Карлейля, — вы, вероятно, слышали об ужасном убийстве, наделавшем столько шума?

— Об ужасном убийстве? Нет, я не слыхала, миссис Остин. Впрочем, я никогда не знаю новостей; старуха, у которой я живу, мало интересуется тем, что делается на свете, а я сама никогда не читаю газет.

— Неужели, моя милая? — сказала миссис Остин. — А я думала, что об этой истории уже везде протрубили, потому что в ней замешано имя миллионщика Дунбара.

— Мистера Дунбара! — воскликнула Маргарита, и глаза ее сверкнули огнем.

— Да, моя милая, тут замешано имя богатого банкира. Я очень интересовалась этим делом, так как сын мой служит в конторе Дунбара. Дело в том, что какой-то старый слуга мистера Дунбара убит в Винчестере; сначала подозрение в убийстве пало на самого мистера Дунбара, но ведь это очевидный вздор. Какая могла быть причина богачу, миллионеру убивать своего слугу? Однако его заподозрили, и какой-то глупый судья засадил его в тюрьму. На прошлой неделе было следствие, но оно еще не кончено и отложено до сегодняшнего дня. Мы только завтра узнаем о результате.

Маргарита слушала этот рассказ бледная как смерть. Клемент, видя страшную перемену в ее лице, поспешил сказать:

— Матушка, вы бы лучше не говорили о таких вещах с мисс Вентворт. Посмотрите, как она побледнела; у нее нервы, может быть, не такие крепкие, как у вас.

— Нет, нет! — воскликнула Маргарита, задыхаясь. — Я… я… хочу все слышать. Скажите, миссис Остин, как звали убитого?

— Джозеф Вильмот.

— Джозеф Вильмот! — медленно повторила Маргарита. Она всегда знала своего отца под именем Джемса Вентворта, но очень вероятно, что его настоящее имя было Вильмот. Она имела достаточные основания подозревать, что Вентворт была подложная фамилия.

— Я вам дам газету, — сказала миссис Остин. — Если вас это интересует.

— Да, пожалуйста.

Миссис Остин взяла со стола одну из еженедельных газет, свернула и подала ее Маргарите.

— Предложите мисс Вентворт стакан вина, — воскликнул Клемент. — Я уверен, что эта страшная история испугала ее.

— Нет, нет, спасибо, — отвечала Маргарита, — я, право, ничего не хочу; мне надо идти домой. Прощайте, миссис Остин.

Она хотела сказать еще что-то, но голос изменил ей. Она обыкновенно на прощание жала руку миссис Остин и Клементу, который всегда провожал ее до калитки, но теперь она быстро повернулась и выбежала из комнаты, прежде чем миссис Остин успела ответить ей. Клемент последовал за ней.

— Мисс Вентворт, — сказал он, — я уверен, что вас что-то тревожит, мучит. Пожалуйста, вернитесь в гостиную и успокойтесь немного, прежде чем идти.

— Нет, нет, нет!

— Так позвольте мне вас проводить?

— Ах нет, нет! — воскликнула она. — Ради Бога, не останавливайте меня, не провожайте меня, мистер Остин.

Она прошла мимо него и поспешила к калитке. Он последовал за ней и долго смотрел на ее удалявшуюся фигуру, потом тяжело вздохнул и вернулся в гостиную.

«Я не имею никакого права навязываться ей, — сказал он сам себе, — она не дала мне никакого права вмешиваться в ее дела или даже думать о ней!»

Бросившись в кресло, он схватил газету, но не прочел и десяти строк. Глаза его были устремлены на газету, но он думал о Маргарите:

«Бедная девушка. Бедная, одинокая девушка! Такое чистое, прекрасное создание. Где ей одной бороться со всеми трудностями жизни!»

Маргарита быстро дошла до Вандсворта. Она крепко прижимала к груди газету. Это был, быть может, ее смертный приговор. По дороге она ни разу не остановилась, не изменила шагу, пока не достигла своей улицы. Открыв калитку своего маленького садика — ибо незачем было запирать бедные годольфинские коттеджи, — она вошла в дом, в свою комнатку, где отец открыл ей тайну своей жизни, где она поклялась никогда не забыть имени Генри Дунбара. В доме было тихо и темно, ибо старуха-хозяйка ложилась спать и никогда не дожидалась Маргариты.

Она зажгла свечку и принялась за газету. Внимание ее тотчас остановилось на крупном заголовке: «Винчестерское убийство. Последние известия».

Девушка прочла два раза, медленно и внимательно, страшную историю убийства. В глазах ее не видно было ни слезинки, какое-то отчаянное мужество овладело ее сердцем, этим несчастным, разбитым сердцем, казавшимся ей теперь куском льда.

— Я поклялась не забыть имени Генри Дунбара, — промолвила она глухим голосом. — Теперь у меня есть причина навсегда его запомнить.

С самого начала она была уверена, что ее отец был убит своим старым барином. Но теперь уже не могло быть ни малейшего сомнения: Джозеф Вильмот был ее отец, и его убил Генри Дунбар. В газетах было сказано, что несчастный Вильмот встретил брата на ватерлооской станции железной дороги вечером 16 августа. В этот самый вечер Джемс Вентворт уехал в Лондон. Он встретился лицом к лицу со своим бывшим хозяином, с человеком, погубившим его на всю жизнь, с бесчувственным подлецом, так жестоко его предавшим. Он, верно, наговорил ему дерзостей, даже, быть может, стал стращать, и Генри Дунбар, столь же бесчувственный и коварный в старости, как в дни своей юности, обманул несчастного своей любезностью и, заманив в глухую рощу, убил его, чтобы навсегда уничтожить позорную тайну своей юности.

Что же касается того факта, что труп был ограблен и не найдено на нем ни платья, ни денег, то это, конечно, было делом самого Дунбара, который этой хитростью думал отвести от себя всякую тень подозрения.

Девушка сложила газету и спрятала ее за пазуху, крепко прижав роковую летопись убийства к своей девственной груди, в которой так болезненно билось ее поблекшее, охладевшее сердце. Потом она взяла свечу и отправилась в уютную комнатку, в которой отец ее спал, когда бывал дома.

В углу стоял большой, потертый волосяной чемодан, перевязанный толстой веревкой.

Маргарита стала на колени перед этим чемоданом и поставила свечу рядом на стул. Своими нежными ручками она стала развязывать узел веревки. Это была нелегкая задача, и она истерла себе все пальцы, прежде чем ей удалось развязать узел и поднять крышку.

Внутри были набросаны в ужасном беспорядке старые, изношенные, запыленные платья, сломанные глиняные трубки, старые газеты с отметками красным карандашом на полях. На самом же дне ящика, между различными обломками и остатками табачных листьев, лежало несколько писем.