Виктория Холт - Веселый господин Роберт Страница 32

– Что? Вдовец моей сестры? Никогда! Вспомни все те неприятности, в которые попал мой отец, женившись на вдове своего брата.

– Ну, король Испании не так красив, как некоторые джентльмены. В особенности один… Я говорю о том смуглом молодом джентльмене, который постоянно выпадает при карточном раскладе, миледи.

Тогда Елизавета начинала вспоминать дни, проведенные ею в Тауэре, расцвечивая свои приключения точно так же, как Кэт украшала свои рассказы. Это было все равно что добавить приправы в пресный пудинг. Именно так поясняла Кэт, когда ее ловили на преувеличениях. А что такое пудинг без приправ?

Принцессе предлагали браки. Снова всплыло имя Филиберта. Филипп хотел, чтобы она вышла за него замуж. Был еще принц Эрик Шведский, чей отец очень желал для своего сына этой партии.

Елизавета сопротивлялась:

– Никогда, никогда, никогда! Покинуть Англию? Никогда меня не обвинят в подобном безумии.

– А почему король Филипп, влюбленный в вашу светлую личность, так страстно желает выдать вас замуж за Филиберта? – потребовала объяснения Кэт.

– Глупая Кэт! Разве ты не понимаешь его хитрости? Филиберт его вассал. Филипп не знает, насколько Мария больна. Он не может ждать меня. Просто хочет, чтобы я была рядом с ним, что и будет, если я поеду в Савойю.

– Он кажется таким холодным, бесстрастным человеком.

– Ты не видела его, когда он со мной.

У Елизаветы на все был готов ответ. Она часто бывала игривой и кокетливой, но при приближении опасности становилась настороженной, как зверь в джунглях.

Но теперь опасность несколько отступила. Даже королева больше не верила в свою вторую ложную беременность. Говорили, что Филипп никогда не вернется к ней, а ее дни сочтены. Никогда еще надежды Елизаветы не были так сильны, как тем летом и осенью.

Однажды в Хатфилд приехал молодой человек и попросил аудиенции у принцессы. Когда слуги спросили его имя, он ответил:

– Лорд Роберт Дадли.

Как только это передали Елизавете, ее глаза засверкали и она потребовала немедленно принести ей зеркало.

– Пусть немного подождет, – сказала Елизавета своим дамам. – Скажите ему, что я должна закончить кое-какие дела, прежде чем дам ему аудиенцию.

Дела заключались в том, чтобы остаться наедине с Кэт, потому что только ей можно было показать то возбуждение, которое ее охватило.

– Кэт… мои изумруды! Как я выгляжу?

– Прекрасно, как никогда, ваша милость.

– Я не могу принять его в этом платье.

– Почему же нет? – притворно удивилась Кэт. – Он всего лишь лорд, с которого недавно сняли обвинение в государственной измене.

– Но не в измене мне, Кэт! И я говорю о платье. Давай наденем то, с зеленой вышивкой. Поторопись! Он очень нетерпеливый мужчина.

– И так же нетерпеливо хочет видеть вас, как вы хотите видеть его, миледи.

– Я не настолько нетерпелива, чтобы не переодеться.

– Будьте осторожны, миледи! Будьте осторожны! Вы пока не королева Англии, а он – искатель приключений.

– Я сама искательница приключений, Кэт, поэтому искатели приключений – самые подходящие для меня мужчины. Мой парик!

– Вы прекрасны, дражайшая, но не изумруды, не платье и не парик делают вас красавицей, а радость, бурлящая внутри вас. Будьте осторожны. Помните о Томасе Сеймуре.

– Я теперь старше, Кэт. И почти королева. А он не Томас. Прикажи им прислать его ко мне.

Роберт вошел, встал на колени, задержал ее руку в своей, подняв к ней настойчивые глаза.

«Она еще не королева, – подумала Кэт, – но верьте мне, милорд, она ею станет. О, любовь моя, будь осторожна! Он слишком красив, этот мужчина. В нем слишком много очарования. Даже я слабею, когда смотрю на него».

– Очень мило с вашей стороны, что вы приехали повидаться со мной, милорд Роберт, – проговорила Елизавета с холодным достоинством.

– Мило! – В его голосе прозвучала вся уверенность мира. – Мило со стороны вашей милости позволить мне служить вам.

Она рассмеялась:

– Теперь многие желают служить мне, лорд Роберт. Хотя совсем недавно даже не приезжали в Хатфилд.

– Возможно, они держались в стороне из-за страха подвергнуть опасности такую прекрасную и милостивую леди?

– Или самих себя? – предположила она. – Но я слышала, вы недавно вернулись из Франции, в чьих землях великолепно послужили нашему государству; так что мы не можем обвинить вас в трусости, не так ли?

– И все же именно страх удерживал меня вдали от Хатфилда, страх перед тем, что такой импульсивный поступок может повлечь за собой опасность для лица, чья безопасность значит для меня гораздо больше, чем моя собственная. Могу ли я побеседовать с вашей милостью наедине?

– Разумеется, нет, милорд! Могу ли я, молодая незамужняя женщина, оставаться наедине с мужчиной… прошу прощения, милорд, но до нас доходят разные толки… с мужчиной, имеющим такую репутацию, как ваша, в глазах противоположного пола? Кэт Эшли останется. Она моя самая лучшая служанка и подруга.

Роберт почувствовал неловкость. Кэт Эшли не славилась способностью хранить тайны. Но королева находилась между жизнью и смертью, а Елизавета разве что не сидела на троне. Ему нет нужды беспокоиться об этой сплетнице Эшли. Больше того, он знает, что его судьба связана с принцессой. Ее поражение будет и его провалом, так же как и ее триумф. В жизни человека с амбициями наступает момент, когда он должен открыто показать, на чьей он стороне. Если бы только он мог остаться с ней наедине, как много он смог бы сделать! Знала ли Елизавета об этом? Или же она, молодая женщина, мужественно стоявшая лицом к лицу с Гардинером и ему подобными, испугалась власти обаяния Роберта Дадли?

Он почти угрюмо проговорил:

– Похоже, моя судьба – никогда не быть рядом с вашей милостью.

Ей понравилась такая угрюмость. Это было для нее манной небесной. Он сравнивал Кэт с тюремными решетками. У Елизаветы от удовольствия закружилась голова. Да, она должна держаться надменно, пока не привыкнет к этой сладкой отраве.

– Вы забываете о моем положении, милорд Роберт, – сказала она, пытаясь спрятаться от своих чувств за оградой королевского происхождения. – Теперь расскажите мне, почему вы решили приехать повидаться со мной.

Он глянул на нее обиженными и гневными глазами:

– Ваша милость должны были бы знать, что я предстану перед ней при первой же возможности.

– А это и есть первая возможность? Откуда мне может быть сие известно?

– Я верил, что между мной и вашей милостью существует глубокая и продолжительная дружба.

– Ах да! Мы оба страдали, не так ли? Приободритесь, милорд. Я знаю, что вы мой друг.

– Я привез вам доказательства этой дружбы. – И он положил к ее ногам два мешка.