Барабаны осени. Книга 1. О, дерзкий новый мир! - Гэблдон Диана Страница 32

— Ну, учитывая все, вплоть до второстепенных мелочей, я бы сказал — налог может доходить до двух процентов от общей суммы доходов, если включить сюда еще и налоги на рабов. Добавьте налоги на землю и урожай, и процент, возможно, будет даже немного выше.

— Два процента! — задохнулся Стэнхоуп, колотя себя кулаком по груди. — Да это просто чудовищная несправедливость! Просто чудовищная!

Ярко и живо припомнив последнюю налоговую декларацию, которую мне пришлось заполнять, я с сочувствием согласилась, что налог в два процента с общей суммы дохода есть самый натуральный грабеж, — гадая при этом, куда подевался воинственный дух американских налогоплательщиков в мое родное время, через два столетия.

— Но может быть, нам лучше сменить тему? — предложила я, видя, как головы сидящих в противоположном конце стола начинают поворачиваться в нашу сторону. — В конце концов, разговор о налогах в доме губернатора немного сродни разговору о веревке в доме повешенного, вам не кажется?

При этих словах мистер Стэнхоуп проглотил краба целиком и подавился уже всерьез.

Его сосед с дальней от меня стороны принялся услужливо колотить его по спине, а маленький чернокожий мальчишка, чьей обязанностью было стоять у открытого окна и отгонять либо бить насекомых, был поспешно отправлен за водой. Я нашла взглядом вполне подходящий нож — острый и тонкий; он лежал на краю блюда с рыбой, как нарочно приготовленный; впрочем, я от всей души надеялась, что мне не придется прямо здесь демонстрировать свое умение делать трахеотомию; я, конечно, привлекла бы к себе внимание, но немножко не того сорта, на какой я рассчитывала.

К счастью, столь крайние и суровые меры принимать не пришлось; краб извергся наружу после одного особо удачного шлепка, оставив свою жертву побагровевшей и задыхающейся, но в остальном вполне невредимой.

— Кто-то упомянул о газетах, — сказала я, когда мистер Стэнхоуп был окончательно избавлен от напавшего на него вареного краба. — Я так недавно сюда приехала, что пока что и не видела ни одной; я так поняла, в Веллингтоне есть своя периодическая пресса?

У меня были и свои собственные причины задать подобный вопрос, кроме желания помочь мистеру Стэнхоупу прийти в себя.

Среди тех немногих земных сокровищ, которыми владел Джейми, был и печатный станок, в настоящее время хранившийся в Эдинбурге.

Велмингтон, как выяснилось, имел в составе своих жителей двух печатников, но лишь один из этих джентльменов, а именно мистер Джонатан Джилетт, издавал периодическую газету.

— И вполне возможно, что скоро она станет не такой уж и регулярной, — мрачно произнес Стэнхоуп. — Я слышал, что мистер Джилетт получил некое предостережение от Комитета по безопасности, что… ах! — он закончил свою речь коротким восклицанием, и его пухлое лицо искривилось в странном, болезненном удивлении.

— А у вас к этому какой-то особый интерес, миссис Фрезер; — вежливо спросил Уайли, бросая быстрый взгляд исподлобья на своего друга. — Я слышал, что ваш муж имеет какое-то отношение к печатному делу в Эдинбурге.

— В общем, да, — ответила я, весьма удивленная тем, как это он успел так много разузнать о нас. — У Джейми там небольшая типография, хотя он не занимается газетами… так, знаете, книги, брошюры, пьесы и прочее в этом роде.

— То есть никаких политических пристрастий и предпочтений, так? Ваш муж держит нейтралитет? А ведь как часто печатники склоняют свой слух — за хорошую плату — к тем, чьи преступные страсти ищут выхода в печатном слове! Но, конечно, подобные страсти совсем не обязательно разделяются самим печатником.

В моих ушах как будто разом зазвонили десятки тревожных колокольчиков; неужели Уайли действительно что-то знает о политических связях Джейми в Эдинбурге?.. Или это всего лишь обычная застольная болтовня? Судя по замечаниям Стэнхоупа, газеты и политика в умах людей были очевидно и неразрывно связаны… и тут было нечему удивляться, учитывая эпоху.

Джейми, сидевший в противоположном от меня конце стола, услышал свое имя и слегка повернул голову, улыбнувшись мне, но тут же вернулся к разговору с губернатором, возле которого он сидел, — там шло какое-то горячее обсуждение. Я не была уверена в том, кто именно пристроил Джейми на это местечко, — то ли мистер Лиллингтон, сидевший слева от губернатора и следивший за беседой с умным и немного печальным выражением бассет-хаунда, то ли кузен Эдвин, занимавший место напротив меня, между самим Филиппом Уайли и его сестрой, Юдифью.

— О, ремесленник! — изволила заметить эта леди, многозначительно понизив голос. Она улыбнулась мне, стараясь не демонстрировать зубы, и я тут же подумала, что они, должны быть, основательно попорчены. — А вот это все, — она сделала рукой неопределенный жест, как бы сравнивая мою вольную прическу с розовой лентой и свой похожий на башню парик, — это эдинбургская мода, да, миссис Фрезер? Как это… очаровательно!

Ее брат посмотрел на нее, прищурившись.

— Я также уверен, что мне приходилось слышать вот что — мистер Фрезер является племянником миссис Камерон из Речной Излучины, — вежливо произнес он. — Я ничего не перепутал, миссис Фрезер? Мне не солгали?

Кузен Эдвин, бывший, без сомнения, источником информации для мистера Уайли, спокойно намазывал маслом булочку, вроде бы полностью сосредоточившись на этом важном деле.

Кузен Эдвин совершенно не походил на секретаря, будучи высоким и располагающим к себе молодым человеком, обладающим парой чудесных карих глаз… один из коих в данный момент вроде как едва заметно подмигнул мне.

Барон, которому равно надоели как газеты, так и налоги, слегка оживился, услышав имя Камерона.

— Речная Излучина? — переспросил он. — Так вы в родстве с миссис Джокастой Камерон?

— Она тетушка моего мужа, — пояснила я. — А вы с ней знакомы?

— Конечно, разумеется! Очаровательная женщина, в высшей степени очаровательная! — Широкая улыбка расплылась по обвисшим щекам барона. — Я давным-давно уже стал лучшим другом миссис Камерон и ее супруга, к сожалению, ныне покойного.

Когда я повернулась к лакею, чтобы тот добавил лишнюю ложку соуса на мою тарелку, я уловила взгляд Юдифи Уайли, направленный на меня, — взгляд сквозь прищуренные веки, взгляд, выражающий откровенное недовольство, которое леди и не пыталась как-то скрыть. Я самым любезным образом улыбнулась в ответ, выставив напоказ все свои безупречные зубы, и снова обратилась к барону, преисполнившись самоуверенности.

В маленьком жилище Эдвина не было зеркальных стекол, и когда Джейми уверял меня, что я выгляжу отлично, он исходил из собственных стандартов, весьма отличавшихся от требований моды. Я, правда, услышала несколько восторженных комплиментов от сидевших за столом джентльменов, но это могло быть простым проявлением вежливости; бесконечная галантность — явление обычное среди представителей высшего класса.

Но мисс Уайли была на двадцать пять лет моложе меня, одета по последней моде и увешана драгоценностями; и хотя она не была потрясающе красива, уродиной ее тоже никто бы не назвал. И ее зависть сказала мне о моей внешности куда больше, чем могло бы сказать лучшее из зеркал.

— Какой у вас красивый камень, миссис Фрезер… вы позволите мне рассмотреть его немножко ближе? — Барон наклонился ко мне, его короткие толстые пальцы осторожно протянулись к выемке между моими грудями.

— О, разумеется! — с готовностью откликнулась я и, быстро расстегнув цепочку, опустила драгоценный рубин в его широкую потную ладонь. Барон выглядел слегка разочарованным тем, что ему не позволили исследовать камень прямо на месте, но тем не менее поднес ладонь поближе к глазам и принялся рассматривать пылающую капельку с видом истинного знатока — каковым он, без малейшего сомнения, и являлся, потому что уже в следующую секунду он запустил пальцы другой руки в жилетный кармашек, предназначенный для часов, — и извлек оттуда некое маленькое приспособление, оказавшееся комбинацией нескольких сильных линз, среди которых была и особо сильная ювелирная лупа.