Джулия Берд - Полуночный Ангел Страница 32

– В Котсуолде, дорогая моя, живем мы.

– Какое гениальное наблюдение, сэр! – в тон ему ответила я.

– Именно поэтому ты и читала мне выдержки из столь гениального труда?

– Ну конечно же!

– А я так надеялся, что у тебя могут иметься на сей счет еще и другие причины…

Он явно подтрунивал надо мной, поскольку знал, что я смогу ответить ему не менее остроумно.

– Да, конечно же, – ответила я. – И хотя у меня нет времени, чтобы прочесть тебе всю эту книгу целиком, я могу пересказать вкратце ее содержание. Поверь, это что-то невероятное! Похоже, что праздник Первого мая – кельтский праздник костров – является чем-то гораздо большим, чем простым повторением языческой традиции тех людей, которые поклонялись деревьям. Автор утверждает, что майское дерево является символом… – Я помню, как на этом самом месте я облизнула вмиг пересохшие губы. И все же я набралась смелости и договорила: – Этот шест является символом… фаллоса.

Глаза Хью заискрились смехом, а уголки его губ поползли вверх. Он явно забавлялся, глядя на меня и сознавая, насколько сильно я смущена. Но я смело продолжила свой рассказ:

– Этот обряд совершался для того, чтобы задобрить бога плодородия. Те, кто участвовал в нем, надеялись, что благодаря магическому воздействию на природу урожай в этом году будет больше, а стада домашних животных – тучнее.

Хью наклонился ко мне через стол – весь внимание.

– Пожалуйста, дорогая, продолжай.

– Однако особенно интересен был канун праздника, а именно ночь перед Первым мая. Во время этого праздника кельты восхваляли бога Бела. В некоторых местностях последователи этого культа устраивают танцы вокруг ритуального костра. Молодые люди прыгают через пламя, изображая бога Бела или, как кое-где называют его, Баал-Зебуба – великое божество, которое почитали с давних времен и которое впоследствии назвали Вельзевулом. Этим именем позже, в христианские времена, стали называть одного из верховных демонов. Автор книги говорит, что, согласно древней традиции, единственный раз в году дозволялось забыть клятвы, которые люди давали друг другу при вступлении в брак. В ту ночь почитатели культа Бела собирались вместе, напивались до потери сознания и занимались коллективным совокуплением. Древние люди персонифицировали силы растительного мира с существами мужского и женского пола. Половые акты, которыми эти ритуалы сопровождались, были не следствием распущенности, а необходимой составляющей ритуала. Дети, которые рождались девять месяцев спустя, считались потомством Пана, поскольку в ту единственную ночь все мужчины становились языческими божествами. Я полагаю, что это был магический акт, призванный помочь природе, заставить поля плодоносить, а деревья расти.

– Очень любопытно, – произнес Хью. Голос его был таким завораживающе интимным, что я с удивлением взглянула на него. Он смотрел на меня слишком уж пристально, так что кровь быстрее побежала в моих жилах и зашумела у меня в ушах. Хью протянул через стол руку и накрыл мою ладонь.

Меня словно охватило жарким пламенем. Но я не отняла свою руку, а, подняв голову, взглянула ему в лицо, хотя была настолько взбудоражена прочитанным, что мое воображение принялось рисовать мне совершенно немыслимые картины. Мне отчего-то привиделся молодой темноволосый человек – некий бог, который сбросил свои одежды и предстал передо мной во всем своем великолепии. Но был он наполовину человеком, наполовину лошадью. Он стоял передо мной и нетерпеливо взрывал копытом землю…

– Продолжай, – попросил Хью. Я открыла было рот, но не смогла произнести ни слова. Только тяжело вздохнула.

Хью медленно провел пальцами по моей руке. Этот жест, совершенно непозволительный – ведь наши руки к тому же не были в перчатках, – показался мне исключительно греховным, но одновременно и восхитительно приятным. Должно быть, именно так чувствовали себя участники того древнего ритуала, о котором я только что читала. Я шумно вдохнула воздух и прикрыла глаза, больше не в силах скрывать того, что его прикосновения волнуют меня самым непостижимым образом.

– Если эти древние языческие ритуалы по-прежнему исполняются – даже как просто ностальгическое воспоминание о былых временах, – то почему же я ничего о них не слышал раньше? – спросил Хью.

Я отняла наконец свою руку, напомнив себе, что мне следует сосредоточиться на том вопросе, который, собственно, и побудил меня начать этот волнующе-интимный разговор.

– Потому, что ни один из последователей этого культа ни за что не захотел бы, чтобы другим стало известно о его участии в столь скандальных действах. И церковь, и общество отвернулись бы от того, кто был бы замечен в столь аморальном поведении – ведь никак иначе подобное назвать нельзя. Любой, кто считает себя приверженцем этого культа, постарается сделать все, чтобы это оставалось тайной для непосвященных.

Хью откинулся назад, тем самым словно бы снимая с меня действие своих гипнотических чар, и закинул руки за голову.

– Ну хорошо, предположим, что ты права, Адди. Но почему вдруг эта информация так тебя заинтересовала?

Ну наконец-то! Теперь я могла все объяснить ему. Я передвинулась на самый краешек сиденья, взволнованная тем, что, вероятно, смогу своими изысканиями помочь Хью разрешить одно загадочное преступление, которое давно не давало ему покоя.

– Помнишь, ты рассказывал мне о смерти дочери одного из слуг твоего отца? Ты нашел ее тело внизу на скалах. Это случилось как раз в канун праздника, если мне не изменяет память. Так?

Хью кивнул.

– Когда ты взглянул вверх, на Девилс-Пик, то увидел на вершине следы, которые, вполне вероятно, остались там после большого костра, однако накануне вечером никакою костра ты там не видел. Разве не странно, что кто-то развел в лесу костер, причем умудрился сделать это так, чтобы огня никто не заметил? А может, это было сделано с определенным умыслом? Тебе не пришло в голову, что это было некое тайное действо, священный ритуал?

Хью пристально смотрел на меня.

– Так ты предполагаешь, что четырнадцатилетняя молочница принимала участие в ритуале и ее по какой-то причине сбросили со скалы?

– Или же она упала.

Хью тяжело вздохнул и смерил меня насмешливым взглядом:

– Очень интересная теория, моя дорогая, но малоубедительная.

– Да, но как ты объяснишь бабочку? Ты сказал, что на запястье девушки была вырезана бабочка.

Вот теперь я сумела вызвать у него неподдельный интерес.

– А по-твоему, что это может означать?

– Мистер Френсис утверждает, что многие языческие мифы имеют в основе своей идею трансформации – всякого рода перевоплощения посредством магических предметов. В данном случае речь идет о друидах, а они пользовались неким котлом великой богини Керридвен. Не кажется ли тебе, что эта самая идея трансформации как нельзя более ярко проявляется на примере бабочки? Сначала это уродливая гусеница, которая путем некоторой метаморфозы превращается в прекрасную бабочку.