Кэтти Эмерсон - Слияние истерзанных сердец Страница 33

– Нет, сначала ты мне ответишь.

Вербурга так сверкнула на нее глазами, что Томазина испугалась. Она была в полной власти старухи и не чувствовала себя в безопасности. Слишком долго старуха приучала всех видеть в себе безвредную немощную да еще и сумасшедшую служанку.

– Вербурга, ведь ты была подругой моей матери. Так помоги же ее дочери!

– Дочери Лавинии? – зачем-то переспросила Вербурга. – Я все сделаю.

– Спасибо. – Томазина подняла книгу и крепко зажала ее в руках, предложив старухе сесть на сундук. Сама она села на скамью. – У Ника Кэрриера есть причины обвинять Лавинию в колдовстве?

Вербурга потянула носом.

– Мужчины все дураки.

– Но у него, наверное, есть причины?

– Твоя мать любила повеселиться.

– Это я уже слышала.

– Она не любила, когда ей указывали, что делать. Мы тайно встречались в лесу и занимались всем, чем нам хотелось. Мужчины даже близко боялись подойти к Гордичскому лесу.

– А что вы любили… делать?

– Мы ели, пили, придумывали что-нибудь. То же самое, что мужчины делают в пивной.

– А что вы придумывали? Вы колдовали? Делали восковые фигурки?

– Чепуха! – Вербурга даже рассмеялась, и Томазина успокоилась. – Мы же были не девчонки, которые пришли поиграть в куклы. Мы были взрослыми женщинами. Могли же и мы повеселиться! – Она хитро посмотрела на Томазину и жестом указала на нее. – Твоя мать в книге описала зелье гораздо более сильное, чем эль.

– Наверняка.

Томазине припомнилось, как в Лондоне мать варила зелья, чтобы утишить боль. От некоторых у нее начинались видения.

Томазина поняла, что всегда подозревала, еще задолго до нынешней встречи с Ником: интересуясь травами, мать была близка к колдовству. Граница между добропорядочной женщиной, исполняющей свои обязанности в кладовой, и коварной знахаркой, варящей зелья, всегда была очень зыбка. От белой магии до черной только один шаг…

– Дай мне книгу.

– Еще несколько вопросов.

– Ты хочешь, чтобы я рассказала тебе о том, как упала твоя мать? Дай мне книгу – и я все тебе расскажу.

По правде сказать, Томазина собиралась спросить совсем о другом, но она решила, что еще успеет узнать о сестре. Она перелистнула несколько страниц, но не отдала книгу Вербурге.

– Ты мне не доверяешь.

– Еще чего!

Вербурга хмыкнула, когда Томазина вновь принялась листать страницы. Собственно, она держала книгу вверх тормашками и не могла ничего прочитать. Вербурга, насколько она поняла, читать совсем не умела.

Томазине не терпелось расспросить ее о падении матери, о яде, подсыпанном Лэтаму, о сестре и еще о многом другом, поэтому она положила раскрытую книгу себе на колени.

– Мама упала не случайно, – сказала она. – Я вспомнила. Ричард Лэтам ее столкнул, а Джон Блэкберн тоже там был и все видел.

Вербурга издала свой неприятный каркающий звук, означавший всегда очень много разного.

– Господин Блэкберн там был и не был. Он так напился, что после вообразил, будто сам ее столкнул.

Томазина приняла это к сведению, чтобы потом подумать над этим всерьез.

– А почему они ссорились?

– Из-за твоей матери, конечно! – Вербурга, казалось, была в восхищении от власти Лавинии над мужчинами. – Они оба желали ее. И она с обоими спала уже много лет, но Джон Блэкберн только в ту ночь узнал, что не он один владеет ею.

И еще отец Ника, с горечью подумала девушка. Она не собиралась обсуждать с Вербургой отношения своей матери с управляющим, но то, что он жестоко обидел миссис Марджори, она не могла забыть. Однако Томазина постаралась сосредоточиться на других вещах.

– Мы с Дженнет потом ухаживали за твоей матерью, и она взяла с нас клятву молчать. А еще она подсказала нам, что тебе дать, чтобы ты обо всем забыла.

Томазина не сразу поняла. Если бы ей об этом сообщили неделю назад, она пришла бы в отчаянье, а теперь лишь удивилась, что мать могла сотворить такое со своим ребенком.

– Ричард Лэтам любил всякие тайны, – продолжала Вербурга. – Он заставил господина Блэкберна плясать под его дудку, внушив ему, что это он чуть не убил твою мать.

Неудивительно. Ведь Лэтам мгновенно сообразил насчет денег.

– О господине Парсивале он тоже кое-что знал, да и о своем брате тоже.

– Меня не касаются секреты господина Парсиваля и Майлса. Меня интересует только моя мать. Зачем она скрыла правду? Она ведь была очень больна. Никогда больше уже не ходила.

– В Лондоне она нуждалась в деньгах?

– Ну…

Вербурга понимающе кивнула.

– Она молчала, чтобы сохранить жизнь себе и тебе.

– Лэтам хотел убить нас обеих?

Вербурга промолчала.

Тогда Томазина набрала полные легкие воздуха и выдохнула:

– Кто из них отец моей сестры? Блэкберн или Лэтам?

Вербурга даже отпрянула от неожиданности.

– Сестры? – Она так замотала головой, что Томазина испугалась, как бы старуха чего-нибудь себе не повредила. – У тебя нет сестры.

– Есть! – Томазина встала и постаралась как можно незаметнее положить книгу на кровать подальше от глаз Вербурги. – Ты должна сказать мне правду, если хочешь получить книгу.

Вербурга тихонько завыла, но Томазина подошла к ней и встряхнула ее за плечи. Старуха открыла глаза и встретилась взглядом с Томазиной, но у нее так дрожали губы, что она не могла говорить.

– Вербурга, матушка послала меня сюда помочь моей сестре. Ты должна сказать мне все, что знаешь. Помоги мне найти ее!

Вербурга вырвалась из ее рук.

– Все мы сестры.

Прежде чем Томазина успела ее остановить, Вербурга выскочила в тайный ход и закрыла за собой панель.

Томазина торопливо искала какую-нибудь кнопку с этой стороны и ничего не находила. Тогда она решила бежать обычным путем и перехватить Вербургу возле спальни Ричарда Лэтама. По крайней мере, она должна взглянуть на содержимое железного ящика! Наверняка именно в нем Лэтам спрятал письмо ее матери.

Она бросилась из комнаты на внешнюю лестницу, как раз когда в ворота въезжали всадники, и Томазине пришлось переменить планы, потому что всадниками были Эдуард Парсиваль и хорошо одетый господин – наверняка коронер.

Вернувшись в комнату, Томазина вновь взяла в руки книгу. Она была открыта на странице, которая особенно заинтересовала Вербургу. В ужасе от того, что она узнает, Томазина стала читать.

Корень безумия. Потом было что-то непонятное. Дурман. Все три травы были подробно описаны.

«У корня безумия нежные стебли, большие листья и цветы в виде колокольчиков. Если их понюхать, можно заснуть, – писала Лавиния, – а то и умереть.»

Второе растение тоже было «с цветами в виде фиолетово-синих тусклых колокольчиков. От его черных ягод тоже засыпаешь, а порошок из листьев и корней, если развести его в вине, избавляет от боли в висках.