Филиппа Грегори - Белая королева Страница 33

Маргарита, отчасти успокоенная, все же возразила:

— Но ведь я из дома Йорков! Я хочу остаться в Англии! По крайней мере, до тех пор, пока мы окончательно не разгромим ланкастерцев. Я надеюсь присутствовать на крещении твоего сына, первого принца Йоркского, и увидеть, как он станет принцем Уэльским…

— Ты и будешь присутствовать на его крещении. Ты сразу же приедешь, как только он появится на свет, — пообещала я. — И для него тетя Маргарита всегда будет его доброй хранительницей. Зато, оказавшись в Бургундии, ты получишь прямую возможность и дальше продвигать там интересы дома Йорков, укреплять партнерство Бургундии с Йорком и со всей Англией. Эдуард будет знать: если он когда-либо попадет в беду, то всегда сможет рассчитывать на финансовую и военную поддержку Бургундии; если его предадут друзья и он окажется в опасности, то всегда сможет обратиться к тебе за помощью. Ты станешь нашей союзницей за морем, нашим спасительным раем, и тебе эта роль непременно понравится!

Маргарита склонила голову мне на плечо.

— Ах, ваша милость… сестра моя… — пробормотала она. — Мне так тяжело! Мне так не хочется уезжать отсюда! Я уже потеряла отца и совсем не уверена, что и для моего брата угроза полностью миновала. Как не уверена в том, что они с Георгом настоящие друзья, что Георг не завидует Эдуарду. И потом, я очень боюсь милорда Уорика! Этот человек на все способен! Нет, мне лучше остаться здесь, с Эдуардом, с тобой. И своего брата Георга я тоже очень люблю и опасаюсь покидать его в такой сложный период. И с матерью мне тяжело расставаться. Не желаю я никуда уезжать из дома!

— Я тебя понимаю, — мягко произнесла я. — Но ведь можно оставаться доброй сестрой Эдуарду и Георгу, даже являясь могущественной герцогиней Бургундской, не правда ли? Зато мы будем знать, что есть по крайней мере одна страна, на которую мы всегда можем рассчитывать как на самого верного сторонника. Мы будем помнить, что в этой стране есть одна прекрасная герцогиня, которая до последней капельки крови предана Йоркам. Ты можешь отправиться в Бургундию и родить сыновей, которые станут наследниками дома Йорков.

— Думаешь, у меня получится основать за морем новую династию Йорков?

— Конечно! Ты создашь там новую ветвь, — заверила я Маргариту. — И нам будет очень приятно, что в Бургундии у нас есть ты. Мы будем часто наведываться к тебе в гости.

Маргарита постаралась мужественно воспринять все, что последовало за этим объяснением, и Уорику, надевшему очередную фальшивую маску, пришлось сопроводить ее в порт Маргит. Мы помахали на прощание нашей маленькой герцогине, и сердце мое сжалось, поскольку я прекрасно понимала, что собственными руками услала самого любящего, самого преданного, самого надежного из всех этих Йорков, из всех братьев и сестер Эдуарда, включая неверного Георга и мальчишку Ричарда.

Зато Уорику я — с помощью своей семьи — нанесла очередное поражение. Он ведь обещал Людовику, что Маргарита выйдет замуж за французского принца, однако был вынужден лично доставить ее ко двору герцога Бургундского. Уорик планировал заключить с Францией союз, утверждая, что по-прежнему держит в руках бразды правления и отвечает за то решение, которое будет принято Англией. Однако благодаря браку Маргариты с Карлом мы еще более укрепили родственные отношения с королевской Бургундской династией, к которой принадлежала моя мать. Теперь каждому стало ясно, что Англией управляет семейство Риверсов и к их мнению прислушивается сам король. Вспоминая, с каким лицом Уорик принял новость о браке Маргариты — словно съел лимон! — я посмеивалась исподтишка над тем, как нам удалось его пересилить. Я была совершенно уверена, что уж теперь-то мы пребываем в полной безопасности от его честолюбивых и злокозненных устремлений.

ЛЕТО 1469 ГОДА

Увы, я ошибалась. О, как сильно я ошибалась! Мы оказались вовсе не так уж сильны, во всяком случае сильны явно недостаточно. Конечно, мне следовало быть осторожнее и более тщательно продумывать свои действия. Именно мне в первую очередь нужно было помнить о том, как Уорик ревнив и злопамятен, ведь я боялась его еще до нашего знакомства. Я не предвидела — хотя именно мне, королеве, имеющей подрастающих сыновей от предыдущего брака, следовало прежде всего задуматься о будущем, — что лорд Уорик, этот знаменитый «делатель королей», и моя свекровь, так и не простившая мне брака с Эдуардом, могут объединить усилия и попытаться посадить на трон другого отпрыска Ричарда Йорка, заменив Эдуарда, которого некогда выбрали сами.

Мне не хватило осмотрительности, когда моя семья стала выталкивать Уорика со всех его постов и прибирать к рукам те земли, которыми он, возможно, хотел распоряжаться сам. Я даже не замечала, что Георг, этот юный герцог Кларенс, всячески стремится заинтересовать собой Уорика. Георг был таким же сыном Йорка, как и Эдуард, но казался куда более сговорчивым, легко поддавался искушениям и, самое главное, не был женат. И Уорик, наблюдая за нашими отношениями с Эдуардом, видя все возраставшее могущество и богатство Риверсов, которыми я, точно неприступной стеной, окружила короля, стал задумываться: а что, если ему и впрямь создать нового короля, куда более покорного и удобного?

За эти несколько лет у нас с Эдуардом успели родиться три чудесные дочки, причем последняя была совсем крохой, и теперь мы очень надеялись — уже с некоторым беспокойством, — что следующим наконец появится сын. И тут вдруг Эдуарду пришло известие о том, что в Йоркшире объявился некий бунтарь, называющий себя Робин из Ридсдейла. Впрочем, столь прихотливое имя ничего не значило — просто какой-то мелкий мятежник, скрывавшийся под легендарным именем. Этот Робин, по слухам, собирал войско и всячески порочил мою семью, требуя справедливости и свободы и выдвигая прочие бессмысленные требования. Именно так мятежники обычно искушают добрых людей, вынуждая их бросать свои поля и идти на смерть. Сначала Эдуард почти не обращал на эти слухи внимания, я же — и это было весьма глупо с моей стороны — и вовсе сочла их полной чепухой. Как раз в это время Эдуард совершал паломничество по святым местам вместе с моими сыновьями Ричардом и Томасом Греями и своим младшим братом Ричардом, намереваясь не только возблагодарить Господа, но и показать себя своему народу. Я же вместе с девочками выехала им навстречу. Мы писали друг другу каждый день, но о восстании этого Робина из Ридсдейла почти не думали, Эдуард даже не упоминал о нем в своих посланиях.

Когда мой отец заметил в беседе со мной, что людям этого Робина явно кто-то платит, что вооружены они отнюдь не вилами, обуты в хорошие, крепкие башмаки и передвигаются в военном строю, точно обученное войско, я не обратила на его слова внимания. Несколькими днями позже отец выдвинул предположение, что это явно чьи-то люди — крестьяне, арендаторы или вассалы, давшие клятву своему господину, — но я не прислушалась к мудрым догадкам отца, хотя он-то свою мудрость завоевал в тяжких сражениях. Отец настойчиво твердил мне, что ни один крестьянин просто так не возьмет косу или серп и не отправится на войну, что ему должен кто-то — скорее всего, хозяин-лорд — приказать, но я и это пропускала мимо ушей. И когда мой брат Джон заметил, что вообще-то все происходит в графстве Уорика, так что, скорее всего, именно люди Уорика подстрекают мятежников, ни одной тревожной мысли у меня не возникло. Я возилась с новорожденной дочерью, и мир мой вертелся вокруг ее золоченой резной колыбельки. У нас отлично шли дела на юго-востоке Англии, где жители нас просто обожали, лето стояло чудесное, и я думала — в те минуты, когда вообще о чем-то задумывалась, — что мятежники, скорее всего, вскоре благополучно разойдутся по домам и приступят к уборке урожая, а беспорядки улягутся сами собой.