Коварный обольститель - Хейер Джорджетт Страница 33

– Ну отчего же? – с беззаботной улыбкой откликнулся Сильвестр.

Глава 10

Том воспринял улыбку с облегчением, хотя и не успокоился до конца.

– Прошу прощения! – сказал он. – Я решил, не будет особого вреда в том, что я расскажу вам, как все было, особенно если вы не намерены делать ей предложение – а вы ведь не намерены, не так ли?

– Нет, конечно нет! Но чем же я провинился перед мисс Марлоу, что внушил ей столь сильное отвращение к собственной персоне?

– Увы, не знаю! Да ничем особенным, полагаю, – по-прежнему испытывая неловкость, ответил Том. – Скорее всего, вы просто не в ее вкусе.

– Другими словами, в подметки ей не гожусь. Кстати, куда вы ее везете?

– К ее бабушке. Она живет в Лондоне, и Феба уверена, что та примет ее сторону, – или могла бы принять, если бы в этом возникла необходимость.

Внезапно Сильвестр поднял голову и взглянул Тому прямо в глаза.

– Вы имеете в виду леди Ингам? – спросил он.

– Да, – кивнул юноша. – Другая ее бабушка умерла много лет назад. А вы знакомы с леди Ингам, сэр?

– О да! – рассмеявшись, ответил Сильвестр. – Она – моя крестная.

– В самом деле? Тогда вы должны хорошо знать ее. Как полагаете, она позволит Фебе остаться у нее? Феба, похоже, думает, что в этом не может быть никаких сомнений, но я все же спрашиваю себя – а не сочтет ли она бегство внучки из дома недопустимым и не отправит ли ее обратно? А что вы думаете по этому поводу, сэр?

– Откуда мне знать? – вопросом на вопрос ответил Сильвестр. – Насколько я понимаю, мисс Марлоу намерена придерживаться своего плана, хотя угроза предложения с моей стороны миновала?

– О да! Я, правда, попробовал было заикнуться, что ей уже не нужно ехать в Лондон, но она ответила, что все равно поедет, и должен признаться, я согласен с ней – если только пожилая леди отнесется к Фебе с любовью и заботой! Знаете, сэр, леди Марлоу – настоящий тиран, жестокий и бесчувственный, а на то, что мистер Марлоу защитит Фебу, можно не рассчитывать, потому что этого не будет никогда! Феба знает: помощи от отца ждать нечего – да он и сам заявил ей об этом открытым текстом, когда она умоляла поддержать ее! – а теперь она говорит, что ни в коем случае не вернется домой. Вот только что нам делать? Даже если снег растает завтра, я не смогу сопровождать ее, хотя и прекрасно понимаю – не должен отпускать ее одну. Но если эта презренная женщина настигнет ее здесь, ловушка захлопнется!

– Не стоит так нервничать и суетиться, Галахад![38] – заявил Сильвестр. – Немедленная опасность вам не грозит, а если она станет неминуемой, я уверен, вы что-нибудь придумаете. Или же я помогу вам.

– Как? – тут же поинтересовался Том.

– Видите ли, – ответил Сильвестр, вставая, – где-то между этим заведением и Остерби находится моя карета. В «Медведе», в Хангерфорде, я оставил распоряжения, так что, когда мои слуги прибудут туда, их сразу же направят в эту гостиницу. Учитывая обстоятельства, я буду счастлив препроводить мисс Марлоу к ее бабке!

Лицо Тома просветлело, и он воскликнул:

– Клянусь Богом, неужели вы сделаете это, сэр? Это как раз то, что надо, – если, конечно, она согласится поехать с вами!

– Только не вздумайте довести себя до горячки, беспокоясь, будто она откажется! На вашем месте я лучше попытался бы заснуть. Правда, это может оказаться нелегко в вашем-то состоянии.

– О нет! То есть доктор Упсалл оставил мне какое-то снадобье, которое, по его словам, я должен выпить: маковый сироп[39] или что-то в этом роде. Так что я буду спать как убитый.

– Что ж, если проснетесь и вам что-либо понадобится, просто постучите в стену за изголовьем, – сказал Сильвестр. – Я вас услышу: сон у меня чуткий. А сейчас я пришлю к вам Кигли. Покойной ночи!

Кивнув и улыбнувшись юноше на прощание, герцог вышел, оставив Тома предаваться невеселым размышлениям. Главным среди них было намерение скорее уж лежать без сна, нежели заставить своего благородного знакомого вставать с постели. Однако благодаря стараниям Кигли, который интерпретировал указания врача буквально, Тому досталась внушительная доза наркотика, так что он всю ночь проспал без задних ног. Кошмары его не мучили, потому что вскоре после ухода Сильвестра, хоть юноша и обдумал старательно все, что тот сообщил ему, и даже пожалел о своей откровенности, он сумел убедить себя – у него всего лишь изрядно разыгралось воображение, когда подметил странное выражение в глазах герцога. Вспоминая этот эпизод, Том решил, что не сказал Сильвестру ничего, что могло бы пробудить в нем гнев. Юноше, который весьма скромно оценивал себя, было попросту не дано понять чувства того, кто всю свою сознательную жизнь ставил себя чрезвычайно высоко.

Итак, Сильвестра привело в бешенство осознание, что Феба сочла его неподходящим кандидатом в мужья. Полагая, будто она убегает со своим настоящим возлюбленным, он не держал на нее зла; но теперь все изменилось, и чем больше герцог раздумывал над этим, тем сильнее растравлял рану, нанесенную его самолюбию. Из всех дебютанток герцог решил остановить свой выбор на невзрачной деревенской девчонке, не отличающейся ни элегантностью, ни красотой, а у нее достало наглости отвергнуть его. Причем проделала она это таким образом, чтобы выставить его на посмешище, а подобное оскорбление Сильвестр простить не мог. Он в состоянии был отнестись к этому снисходительно, зная, что она любит другого. Однако, выяснив, что ее бегство из дома – сам по себе возмутительный поступок, который лишь в некоторой степени мог объясниться привязанностью Фебы к Тому, – было вызвано страхом того, что ее заставят принять его предложение руки и сердца, герцог не только не смог простить девушку, но и загорелся сильнейшим желанием преподать мисс Марлоу жестокий урок. Несомненно, она поумерила бы свою гордыню, если бы полагала, что вскоре ей предложат другой брак, хотя бы вполовину столь же достойный, но Сильвестру нужно было совсем другое. Уязвленным оказалось нечто большее, чем его самолюбие. От него он еще мог бы отмахнуться, а вот забыть о том, что она сочла его недостойным и гадким, было куда труднее. У девицы достало наглости критиковать его; и она не постеснялась дать ему понять, что и в грош его не ставит. Как там сказал Том? «Ничто на свете не заставит ее выйти за вас замуж!» «Чересчур самоуверенно с вашей стороны, мисс Марлоу! Подобная возможность вам не представится – но мы еще посмотрим, не пожалеете ли вы о ней!»

С этой мстительной мыслью Сильвестр и уснул; а поскольку в стену, отделяющую его от Тома, так и не раздался требовательный стук, его светлость разбудил лишь Кигли, который принес ему завтрак на следующее утро в десять часов. Обнаружив, что верный слуга не только выглядит невыспавшимся, с набрякшими веками, но и полностью потерял голос, Сильвестр распорядился:

– Немедленно марш в постель, Джон! Боже милостивый, я все-таки укатал тебя! На твою грудь срочно нужно поставить горчичный пластырь. Скажи миссис Скелинг, пусть она принесет тебе его, – и ступай прочь!

Кигли принялся было возражать хриплым шепотом, но тут же зашелся в пароксизме кашля.

– Джон, не глупи! Или ты думаешь, что я хочу, чтобы ты скончался у моих ног? Отправляйся в постель! И передай там, пусть разведут огонь в твоей комнате; это мое распоряжение.

– Но как же я могу улечься в постель, ваша светлость? – прошептал Кигли. – И кто тогда будет ухаживать за мистером Орде?

– К дьяволу мистера Орде! Пусть за ним ухаживает этот самородок, как называет его мисс Марлоу! А если он не может, то я сам этим займусь. Что я должен буду для него сделать?

– Я уже сделал все, что ему требуется в данную минуту, и даже накормил лошадей, но…

– В таком случае тебе больше не о чем беспокоиться и ты с чистой совестью можешь отправляться в постель. Ну же, Джон, не строй из себя идиота! Ты только заразишь его своей простудой, если будешь и дальше топтаться подле него!