Эмилия Остен - Королевский выбор Страница 33

«Господи, спасибо тебе. Спасибо, что дал мне возможность сказать отцу самое важное; спасибо, что он успел меня услышать. Нет этого важнее, нет этого сильнее, нет глубже; это, словно шрам на ладони, останется навсегда. Это - и взгляд отца, золотисто-зеленый, в тот солнечный день в виноградниках».

Рамиро обошел кровать, едва не задев Леокадию, склонился и поцеловал отца в холодный лоб.

Все. Вот теперь - все.

Он повернулся и пошел к двери. Что-то колыхнулось в темном углу, и Рамиро, прищурившись, увидел сидящего в кресле кардинала де Пенья, которого не заметил, войдя в помещение. Кардинал, перебиравший четки, встал и медленно, глубоко поклонился Рамиро. Тот едва заметно кивнул и вышел.

Никто не произнес ни слова.

Глава 16

В кабинете Рамиро поджидала целая компания. Во-первых, брат Марко, все такой же бледный, как на площади, - даже свет множества свечей не мог скрыть эту неестественную белизну лба и щек. Во-вторых, верный Лоренсо, присевший в любимое кресло. И, в-третьих, Амистад де Моралес в сопровождении парочки своих сторонников. Все они встали, когда вошел Рамиро.

- Это совет? - осведомился принц, проходя к своему столу. - По какому поводу?

У него болела голова, и во рту было очень сухо, словно там с удобством расположилась великая пустыня Сахара.

- Я пришел, чтобы вместе с тобой спуститься в подвалы, - сообщил Лоренсо и задумчиво почесал бровь. - Полагаю, ты захочешь сам провести допрос.

- Да. Хорошо. Сейчас пойдем. Марко?

- Я хотел с тобой поговорить, - пробормотал брат.

- Говори.

- Я хотел наедине.

- Мы вас покинем и вернемся позже, - предложил Амистад.

- Если вы пришли, оставайтесь здесь. Марко, идем.

Рамиро махнул рукой в сторону своей спальни и пошел первый; брат потащился за ним. Лоренсо закрыл за ними двери и, вне сомнения, встал там на страже, чтобы братьев никто не побеспокоил.

Рамиро опасался садиться - имелась некоторая угроза не встать, - и потому просто остановился посреди комнаты, вопросительно глядя на младшего брата. Марко сделал шаг от двери, другой, третий. Потом он оказался рядом с Рамиро, обнял его и зарыдал.

Рамиро растерянно прижал к себе Марко. Тот плакал, как обиженный маленький ребенок - горько, отчаянно и честно. Давным-давно он плакал так, когда падал и расшибался или же кто-то его обижал, но затем они с братом отдалились, доверия стало меньше… Теперь будто все вернулось. Теперь.

Марко, всхлипывая, отстранился.

- Прости меня, - пробормотал он.

- За что?

- Я не пошел туда с тобой… сразу.

- Марко, ты не должен был…

- Я такой же сын своего отца, как и ты, - жестко ответил брат и потер лицо ладонями, оставляя на щеках розовые полосы. - Я должен находиться там, где велит долг. Ты простишь меня?

- Мне не за что тебя прощать. Ты ни в чем не повинен.

- Я не хотел бы… - Голос Марко сорвался. - Не хотел бы, чтобы ты считал меня ничтожеством. Мне всегда казалось, что отец любил тебя больше, и я делал все, чтобы стать таким, как он… Ты был так непохож на него. Не лицом, а поведением. И мне казалось…

- Отец любил нас одинаково, - мягко возразил Рамиро, положив руки брату на плечи. - И я люблю тебя и ни в чем не виню.

- Ты станешь королем теперь.

- Это еще неизвестно. Ты тоже можешь им стать.

- Нет, - Марко покачал головой, и темные пряди волос упали ему на лицо. - Я откажусь сразу. В твою пользу. Ты, и только ты достоин этого, брат.

- Я был у отца в комнате, - сознался Рамиро, отводя взгляд.

- Я тоже пойду. Но сначала спущусь с тобой в подвалы.

- Ты уверен?

- Рамиро, я желаю это видеть. Желаю знать, как он будет наказан.

Принц опустил руки.

- Тогда идем. И чтобы я не слышал больше речей о том, что кто-то кого-то больше или меньше любил. У нас счастливая семья… всегда такой была.

Господи, за что ему это? Кажется, сегодня все хотят поговорить с ним о чувстве вины. И только ему о своем поговорить не с кем. Ладно, он подождет. Рано или поздно кардинал де Пенья освободится, и можно будет исповедаться ему. Никто, кроме священника, не примет на себя эту тяжесть искренности - а священник примет, ибо такова его стезя. Тогда, может, станет легче, хоть немного.

Нельзя об этом думать сейчас. Нельзя думать, почему люди смотрят на него золотистыми от надежды глазами - это все отблески свечей, игра огоньков. Есть только долг, который поможет продержаться остаток бесконечного дня.

- Идем, Марко. Мне нужно узнать, зачем пришел первый министр.

Рамиро вновь положил руку на плечо брата, и так, вдвоем, они вышли. Верный Лоренсо отступил от дверей, явно отметив, что лицо у младшего принца мокрое, но ничем свое отношение не показав.

- Герцог де Моралес, - обратился к первому министру Рамиро, - что вы хотели?

- Вообще-то я пришел согласовать с вами время совета, ваше высочество. Мы, - говорящий оглянулся на своих спутников, - настаиваем, чтобы он состоялся как можно скорее. Даже завтра.

- Вы знаете порядки, - глухо ответил Рамиро, отошел к окну и отвернулся ото всех, заложив руки за спину. - Нашего отца похоронят на третий день. До этого семья в строгом трауре. Никаких советов, никаких общественных мероприятий, включая шествия и казни.

За окном был двор. Его отмывали несколько слуг, елозили тряпками по мозаичным чаячьим крыльям.

- Мой принц…

- Это не обсуждается, первый министр. Все может подождать три дня. Кроме расследования убийства, которым мы сейчас и займемся. У вас что-нибудь еще?

- Нет, ваше высочество, - сказал ему в спину Амистад.

Застучали шаги, хлопнула дверь. Рамиро так и не обернулся.

- Зря вы с ним так, ваше высочество, - высказался Лоренсо после долгой паузы. - Министр вас поддерживает. Подозреваю, что он приходил клясться в верности.

- Он клялся мне в верности как принцу, и с тех пор ничего не изменилось. Герцог де Моралес умен. Он все поймет. - Рамиро наконец повернулся. - Идем. Не стоит с этим затягивать.

В сопровождении отряда до зубов вооруженных гвардейцев принцы и Лоренсо спустились в подвалы замка, которые со времен постройки служили тюрьмой для особо опасных преступников, ожидающих решения суда. После того как суд их к чему-либо приговаривал - либо к виселице, либо к плахе, либо к заключению в тюрьме Ремордимьенто, этой твердыне с оптимистичным названием[4 - Remordimiento - раскаяние (исп.).], - либо, что гораздо реже, освобождал, - провинившиеся покидали замок. Для простого люда, решившегося на воровство или убийство ближнего, имелась городская тюрьма, а здесь держали тех, кто сумел привлечь пристальное внимание королевского суда.

И убийца Альваро V был из таких.