Кэти Хикман - Алмаз Страница 34

Ягодицу и бедро пронзила боль — две собаки намертво вцепились сзади. Мариам попыталась скинуть их, но не смогла ударить достаточно сильно. Несколько раз треснула кулаком по головам и сообразила, что слабые места псов — глаза и уши. Ткнула большим пальцем собаке в гляделку — будто раздавила крупную виноградину. Тварь истошно завизжала и уползла. Из глаза хлестала кровь.

Собак осталось две. Мариам слабела, по ногам и рукам струилась кровь. Псы, почуяв запах, обезумели и кидались с новой силой. Девушка закрылась руками, и твари вцепились в нее. Взревев от боли, она сбросила одну, но та накинулась сзади.

Великанша без сил упала на колени. «Вот и все, — подумала она, — смерть пришла». Далее легче стало. Вопящая толпа почуяла, что конец близок. Гладиаторша не слышала криков, только биение собственного сердца. Она не видела лиц, но знала, что взгляды полны ненависти, болезненно-бледная кожа туго обтянула скулы, рты приоткрылись, обнажая гнилые зубы, слюна разлетается вокруг.

Девушка с трудом шевелила руками и ногами. Ударом кулака достала еще одну собаку. Та убежала, припадая на лапу и пытаясь зализать рану.

Оставался последний враг, самый большой и злобный. В отчаянной попытке выжить Мариам поднялась на ноги, но слишком медленно и неуклюже. Собака атаковала. Словно поваленное дерево, силачка рухнула и скорчилась на боку, прикрывая голову. Не было боли, только рычание, вой и зловоние клыкастой пасти. Во рту — металлический привкус крови.

И вдруг под щекой — что-то твердое и холодное. Нож! Челюсти собаки сомкнулись на предплечье, но девушке чудом удалось высвободить вторую руку, схватить оружие и, собрав остатки сил, вслепую ткнуть. Внезапно повисла тишина. Животное покачнулось, упало ей на плечо и забилось в судорогах. Из горла торчала сталь.

ГЛАВА 21

В следующей деревне странности повторились.

Труппа разбила лагерь на окраине небольшого прибрежного селения, у оливковой рощи. Подношение обнаружила на рассвете сестра Илькай, Иоанна. Она чуть не наступила на еду: фрукты, пресные хлебцы, покрытый глазурью кувшин оливкового масла. Поспешила рассказать Мариам.

Эти продукты тоже были аккуратно разложены на подстилке из свежих листьев.

Великанше это не понравилось. В лагерь вела узкая тропинка. Неизвестный нашел дорогу даже под покровом темноты. Это что, слежка?

Но Иоанна с сестрой сочли находку хорошим знаком. Они поделились новостью с остальными, которые едва успели выйти из шатров. Начались споры, как делить провизию. Елена наблюдала за происходящим из-за тонкого муслинового полога шатра. Только она могла разгадать мысли Мариам.

Женщина взяла причитавшуюся им буханку, сбрызнула маслом, подошла и присела под деревом рядом с силачкой. Солнце едва просачивалось сквозь листву древней оливковой рощи, ветерок приятно холодил кожу. В поселке запели петухи. Между беленых домиков блестело море.

— Что служилось? — ласково спросила Елена. — Опять приснился кошмар? Ты плакала во сне.

Великанша молчала. Фокусница разломила хлеб, отдала половину подруге вместе с пригоршней оливок. Посмотрела на море. Ярко-синие волны, белые стены домов, желтая пыль тракта резали глаза. Вдалеке, по ту сторону селения, на выпас вели стадо коз. На горизонте появился кораблик, белые паруса раздувались на ветру.

— Эти люди такие бедные. Зачем они приносят нам еду? — попыталась Елена разговорить подругу.

Но Мариам слишком нервничала, чтобы отвечать на вопросы. Она встала и спустилась с холма. Елена посмотрела вслед. Женщина привыкла к перепадам настроения подруги. Не стоило задавать лишних вопросов. На юге народ славится гостеприимностью. «Голод не тетка», — подумала циркачка и со вздохом откусила хлеба. Масло было зеленоватое и, как положено, слегка горчило, оливки оказались свежайшими и сладкими. «День начинается хорошо», — с улыбкой подумала мать близняшек.

Судьба смилостивилась над ними. Женщина чувствовала это нутром.

И тут совсем близко она услышала тихий звон. Огляделась: наверное, козочка отбилась от стада. Но нет, звон совсем другой, тише и нежнее.

Елена пошла на звук в глубь рощи и с удивлением обнаружила, как быстро вокруг стемнело.

Некоторые деревья будто росли здесь не одну сотню лет. Стволы опутывала паутина зеленых и серебристо-серых лишайников. Акробатка с трудом пробиралась по толстому слою сухих листьев, то и дело спотыкаясь о корни и ветки. Там, откуда она ушла, уже жарко, а в лесу еще прохладно. Из лагеря слышались женские голоса. Елена даже могла разглядеть товарок сквозь плотные ряды деревьев. Вон ее малышки, Нана и Лейя, в ярких платьицах, желтом и красном, порхают, словно бабочки. Женщина уже решила вернуться, но тут снова раздался звон. Близко, совсем близко!

Заставила себя идти дальше. Лес сгущался и темнел. Стало холодно.

Елена вздрогнула и остановилась. Ветки хрустнули, словно на них кто-то наступил. Сердце подпрыгнуло в груди. Женщина обернулась, ожидая увидеть кого-нибудь из подруг. Ни души.

Ни души?

Она краем глаза заметила, как что-то сверкнуло на солнце. Приглядевшись, с облегчением рассмеялась. Пресвятая Дева, ну как можно быть такой идиоткой! Прижала руку к груди, пытаясь успокоить гулко бьющееся сердце. Солнечный луч отразился от блестящей листвы! Крошечные пылинки танцевали, сверкая, словно алмазы. В мрачной чаще солнце показалось самым прекрасным из виденного в жизни.

И тут Елена обнаружила святилище.

С виду — обычный камень на середине поляны, но даже издалека на нем заметна искусная резьба: полумесяц, ладонь и что-то вроде растения с тремя стеблями. Елена робко шагнула вперед. Камень показался таким древним, что местные наверняка о нем забыли.

Быстро перекрестилась.

Снизу камень зарос толстым слоем зеленого мха и травы. «Наверное, из-под него бьет источник», — догадалась акробатка. Любопытство пересилило страх: медленно, почему-то на цыпочках Елена подошла ближе. Из дырки в скале действительно сочилась вода. Сквозь деревья снова пробрался лучик, и влага засверкала, как россыпь кристаллов. Отблески плясали среди мха, переливаясь всеми цветами радуги.

Фокусница наблюдала, слегка приоткрыв рот. Игра света околдовала. Она даже не заметила, что в лесу стало тихо до звона в ушах, женские голоса больше не слышны, а ее дочерей уже не видно.

Елена не могла думать ни о чем, кроме внезапно охватившей ее жажды. Во рту так пересохло, аж горло болело. Но женщина все-таки боялась приближаться к камню. «Пavayia pou, — вновь повторила она самой себе, — и совсем это не страшно». Подошла к лужице рядом с камнем, наполненной чистейшей водой, какой она в жизни не видела. Зачерпнула, попила. Влага была такой ледяной, что заныли зубы, но, господи, какой вкусной! Неужели на свете еще остались чудеса? Фокусница никак не могла напиться, зубы и губы онемели. И тут — снова звук. Тот самый тихий звон.