Элизабет Чедвик - Летняя королева Страница 34

– Я забочусь о тебе куда больше, чем ты представляешь. Кто-то лишил тебя невинности. Я выясню кто, и тогда ему не поздоровится.

Петронилла промолчала, отломила еще один кусочек хлеба и положила в рот, глядя на сестру с дерзким вызовом.

Раненная в самое сердце, Алиенора повернулась к двери, но тут же остановилась. Скандал не должен выйти за пределы этой комнаты, иначе Петронилла приобретет дурную славу и позор сестры отразится на ней тоже. До сих пор она была так осторожна с Жоффруа де Ранконом, избегала и сторонилась того, что могло бы легко превратиться в громкий скандал, но теперь Петронилла своим глупым, легкомысленным поступком подвергла опасности их обеих. Она швырнула сестре салфетку.

– Избавься от этой мерзости, – прошипела она. – Ты опозорила, ты предала меня и весь наш дом. Подумай об этом, если у тебя осталась хоть капля совести, а не только одно эгоистичное желание получать удовольствия и праздно проводить время. – Голос ее срывался. – Я тебе доверяла… Ты не понимаешь, что натворила.

Петронилла по-прежнему молчала. Алиенора вышла из комнаты и плотно прикрыла за собой дверь. В коридоре стояла Флорета, заламывая от волнения руки.

– Что тебе об этом известно? – строго спросила Алиенора. – Отвечай!

Флорета покачала головой:

– Ничего, мадам, клянусь! Я, как обычно, приготовила спальню. Но ваша сестра все не шла, и я начала беспокоиться. Потом она появилась, держа в руке салфетку, и сказала, что чувствовала себя плохо и боялась, как бы ее не стошнило. Поэтому она пошла подышать свежим воздухом.

А успела гораздо больше, мрачно подумала Алиенора.

– Она появилась одна? С ней никого не было?

– Никого, мадам.

Королева посмотрела на Флорету тяжелым взглядом:

– Ничего никому не говори. Если об этом станет известно, будут ужасные последствия, причем для всех.

– Клянусь душой, мадам. – Флорета перекрестилась.

– Я выясню, кто в этом виноват. Проследи, чтобы сегодня Петронилла не выходила из комнаты. Не желаю видеть ее среди придворных. Если кто спросит – сестра больна. Доложишь, если она скажет что-нибудь важное, что мне нужно знать.

Флорета вернулась в спальню, а королева пошла молиться. Она собиралась не только обратиться к Богу за помощью, но обдумать, как быть дальше. Ей хотелось выбраться из этого болота, не говоря ничего Людовику, иначе он снова впадет в бешенство. Она взялась за четки, терзаемая огромным чувством вины. Нужно было внимательнее следить за Петрониллой. Сестра всегда была слабой и уязвимой, и, как оказалось, искала внимания не в тех местах. Насчет виновного у Алиеноры были сильные подозрения. Эмери де Ниорт в последнее время не скрывал своих намерений. Но он простой рыцарь – совершенно неподходящая партия для Петрониллы.

Боже милостивый, а что, если теперь появится ребенок? Его скрыть труднее, чем потерянную невинность. Петронилле придется уйти в монастырь, хотя бы на время беременности. Мужчине позволено сеять бастардов, но для женщины их положения – это позор, отражающийся на всей семье. Их бабка Данжеросса де Шательро жила открыто в союзе со своим любовником, дедушкой Алиеноры, но это вызвало огромный скандал, который для них с Петрониллой оказался позорным пятном. Как внучкам распутника и шлюхи, им всегда приходилось быть не просто хорошими, а безукоризненными, ведь люди постоянно следили, не проявится ли в них испорченная кровь.

Она склонила голову к сложенным ладоням, чувствуя, будто все вокруг разлетелось вдребезги. Но если действовать с умом, то, возможно, ей удастся все склеить. И никто, кроме нее, не увидит швов.

Алиенора с отвращением смотрела на растерянного юношу, которого только что швырнули к ее ногам два надежных рыцаря. Его схватили сразу после конной прогулки, поэтому Эмери де Ниорт был в полном облачении для верховой езды, со шпорами на каблуках и с плащом, закрепленным на плече драгоценной брошью.

– Оставайся на коленях! – приказала королева. – В моем присутствии ты с них не встанешь.

– Мадам, чем я вас оскорбил? – В глазах рыцаря читалось недоумение.

– Сам прекрасно понимаешь, – ответила Алиенора, со злостью признав, что он красив. – Ты правда думал, я ни о чем не узнаю?

– Мадам, я ничего не сделал! – Он покачал головой. – И не понимаю, о чем вы говорите.

– Неужели? – Алиенора раздумывала, не выпороть ли его, приняв страх в глазах юноши за вину. – Так, может быть, мне упомянуть мою сестру, Петрониллу?

Он покраснел и дернул кадыком.

– Вижу, ты понимаешь, – сказала она. – Я могла бы приказать отхлестать тебя кнутами и повесить за то, что ты сделал.

– Мадам, я ничего не сделал! – Голос его дрожал. – Только попросил у Петрониллы сувенир на память. Если вы обвиняете меня в чем-то, то я невиновен.

– Мне приходилось и раньше слышать подобные отговорки, – ледяным тоном заверила она.

– Если желаете, я готов поклясться на костях своих предков. Я не знаю, что вам наговорили, но это ложь!

Он был настолько искренен в своем недоумении, что на секунду Алиенора засомневалась. Хотя, быть может, он хороший лгун. Сейчас главное – избавиться от него.

– Ты уволен с моей службы. Забирай своего коня и ступай на все четыре стороны. – Королева щелкнула пальцами, и рыцари поволокли его из комнаты под громкие протесты и уверения в своей невиновности.

Алиенора прикрыла веки. Если она еще немного подумает о делах, то расплачется.

В приоткрытую дверь сунул голову Рауль де Вермандуа:

– Посылали за мной, мадам?

Она кивнула, приглашая его войти:

– Да, посылала. Мне нужен ваш совет и одолжение.

Он настороженно посмотрел на нее и весь напрягся:

– Что бы это ни было, буду рад помочь.

Королева жестом указала ему на скамью рядом с собой. Она хоть и посылала за ним, но до сих пор не была уверена, сможет ли ему довериться.

– Насчет Петрониллы.

На лице Рауля ничего не отразилось.

– Да, мадам?

Алиенора прикусила губу.

– Сестра смотрит на вас, как когда-то смотрела на нашего отца, – начала она. – Вы ей нравитесь, вы с ней добры.

Рауль закашлялся и сложил руки, но ничего не сказал.

– Я волнуюсь за нее. Петронилла все время флиртует с вельможами и молодыми рыцарями – сами знаете, вы же не раз вмешивались. Сестра совершенно не думает о последствиях, а если и думает, то они ее не волнуют. Ее нужно обуздать, но никто не должен ничего заметить. Я бы хотела, чтобы вы присмотрели за ней, когда мы поедем обратно в Париж, за ней и за всеми молодыми поклонниками, которые захотят переступить черту.

Рауль отвел взгляд, пробормотав: