Шеннон Дрейк - Триумф рыцаря Страница 34

– Позвольте помочь вам подняться в седло, – предложил Эрик, не отвечая на ее вопрос, и щелочки его прищуренных глаз снова полыхнули холодом.

Игрейния сделала шаг к лошади. Она почему-то дрожала, хотя ездила верхом с детства и на самых норовистых скакунах из их конюшни. Но теперь не попала ногой в стремя. Он сразу, конечно, пришел на помощь – ненавистные руки опять обхватили ее талию, и Игрейния оказалась в седле.

Свежая лошадка. И никогда не принадлежала Эрику. Стоит ее пришпорить, и она унесет ее в голубую даль.

– Не вздумайте…

– Вы о чем?

– Даже не мечтайте удрать от меня.

– Что это вам пришло в голову? Я жду не дождусь, когда окажусь дома.

– Неужели? – Шотландец вскочил на своего огромного коня. – Даже при том, что пробудете дома совсем недолго?

Игрейния бросила на него быстрый взгляд, пытаясь скрыть тревожное удивление.

– И куда же я отправлюсь?

– Пока не знаю.

– Ага… понимаю… вы просто откроете ворота и. вытолкаете меня вон.

– Вот это вряд ли, миледи, – ответил Эрик, делая ударение на ее титуле.

Он отвернулся и смотрел теперь не на нее, а на церковь. Оттуда вышел священник и протянул ему небольшой кожаный мешок.

– Сыр, хлеб, мясо и фляга с вином на дорогу. И еще письмо моему другу и некогда ученику преподобному Маккинли.

– Благодарю вас, святой отец. – Шотландец наклонился, принял мешок и приторочил его к седлу. – Я ценю ваш дар.

– Как и мы ваши. Доброго пути. Храни вас Бог, леди Игрейния.

Она наклонила голову и сумела выдавить:

– Спасибо.

Хотя на самом деле хотела сказать, что сэр Эрик Грэхем скорее всего вообще не христианин, а язычник и поклоняется какому-нибудь древнему норвежскому идолу.

И что принесенные Падригу дары он где-нибудь стащил.

Но она сдержалась.

Священник подошел к ней и осенил крестным знамением.

– Настанет время, дитя мое, и Господь непременно укажет нам верный путь.

– Хотя он часто прибирает к себе до срока невинных людей и детей, – отозвалась Игрейния.

– На все его воля. – Несмотря на серьезность своих слов, отец Падриг улыбнулся. – Вот рядом с нами недавно оказались убийцы, но Бог послал нам избавление от них.

– Погиб хороший человек – Рид, – возразила Игрейния.

– Зато все остальные живы.

– У нас еще все впереди. – Эрик взялся за повод. – Я вижу, святой отец, вам известно о нас многое.

– А вам известна дорога в мою деревню. – Священник отступил в сторону, и шотландец, пришпорив коня, резко взял с места в карьер.

На этот раз Игрейнии пришлось держаться за ним. И хотя ее – серая в яблоках лошадь никогда не принадлежала Эрику, она беспрекословно слушалась его команд. Не успела Игрейния тронуть ее с места, как она сама устремилась вслед за огромным жеребцом, и вскоре всадники выехали на дорогу.

К середине дня они успели покрыть на удивление большое расстояние – не сравнить с тем, когда Игрейния тащилась с Джоном и Мерри.

Эрик ехал быстро, но не чрезмерно, прекрасно зная, когда следовало передохнуть, дать возможность лошадям спокойно напиться, а когда пересечь луг или поле на полном скаку. Много раз Игрейнии казалось, что ей представилась единственная возможность удрать от своего тюремщика.

Но она ни разу не решилась ею воспользоваться. Понимала: хотя шотландец почти не смотрел в ее сторону и не разговаривал с ней, если того не требовали обстоятельства, он тем не менее знал о каждом ее движении. Она совсем не хотела, чтобы он ее догнал, поймал, а потом или привязал к кобыле, или заставил ехать вместе с ним на его коне. И еще ей пришло в голову, что где-нибудь по дороге им придется остановиться на ночлег. Вот это и будет ее единственный шанс.

Взошла луна и осветила путь. Но у Игрейнии сложилось впечатление, что ее спутник проезжал здесь столько раз, что ему вообще не требовалось света. Эрик держался лесных дорог и постоянно проверял, нет ли кого поблизости. Но они так никого и не встретили, кроме одиноко бредущей старухи. Шотландец не стал прятаться, а, наоборот, натянул поводья и заговорил с незнакомкой. И Игрейния видела, как он протянул ей монету. Она поняла, что таким образом он совершал добрые дела от имени шотландского короля.

Наконец Эрик решил, что пора остановиться на ночлег. К этому времени они успели проехать половину пути. Игрейния устала, хотела пить и не видела поблизости никакого мало-мальски удобного местечка. Но ее спутник соскочил на землю и подошел, чтобы помочь ей спешиться.

– Я могу спуститься сама, – заартачилась Игрейния.

– Как вам угодно, – не стал возражать Эрик.

К великой досаде Игрейнии, ее нога застряла в стремени. И в тот же миг серая кобыла решила, что ее понукают вперед. Незадачливая наездница шлепнулась на землю и, пытаясь освободиться, кляла себя на чем свет стоит. Она перехватила повод, но прежде чем успела подтянуться, Эрик вынул ее ногу из стремени.

– Не прикасайтесь! Пожалуйста! – завопила она.

Он снова повиновался. И она осталась лежать распростертой на земле. Прямо перед собой она видела его сапоги. Невероятное унижение.

– Так вы отказываетесь от помощи или подать вам руку?

– Никакой помощи! – Игрейния поднялась на ноги и принялась стряхивать пыль с ладоней.

– Тогда постарайтесь больше не падать, – проворчал шотландец и пошел вперед.

Он знал дорогу как свои пять пальцев. Под ногами не было ни намека на тропинку, тем более такую, какая привела бы их к уютному лесному убежищу вроде того, в котором они отдыхали у ручья. И все-таки они вышли к воде. Сосновые иглы и дубовые листья лежали толстым ковром. Ветки так густо нависали над рекой, что не пропускали ни единого лучика лунного света. Только на темной поверхности искрились, словно светлячки, отблески ночного светила. Холм понижался к берегу и скрывал это место от посторонних глаз. Игрейния испытывала жажду и потому, отпустив поводья серой кобылы, омыла лицо в холодном потоке и вволю напилась.

Эрик напоил лошадей, стреножил их на краю поляны и только потом напился сам. Игрейния не обращала на него ни малейшего внимания, она подошла к дереву и буквально рухнула на землю. Не очень достойно. Но она страшно устала, и у нее ныло все тело. Она считала себя неплохой наездницей и привыкла преодолевать большие расстояния. Но не такие, как сегодня.

Такие – не приходилось никогда.

Эрик снял с седла мешок с провизией, которой снабдил их преподобный Падриг. Разломил хлеб и, не спуская глаз со своей пленницы, жадно начал есть.

– Хотите хлеба?

– Не имею ни малейшего желания делить хлеб с врагом.

– Понятно.

Он продолжал жевать, а Игрейния закрыла глаза и, привалившись к дереву, завернулась в серый плащ – тот самый, в котором она удрала из замка.