Джулия Куин - Десять причин для любви Страница 35

И Себастьян постарался бы держаться от нее подальше. А этот поцелуй на пустоши остался бы романтическим — пусть даже очень приятным — воспоминанием. Он наверняка не принял бы приглашения в оперу, и не уселся бы в ложе рядом с ней, и не узнал бы, что глаза ее, такие ясные, серые, приобретают зеленый оттенок, когда она надевает платье зеленого цвета. Он не узнал бы, что ее отзывчивость и впечатлительность так необычайно похожи на его собственные или что, пытаясь сосредоточиться, она прикусывает нижнюю губку. Или что она совершенно не способна неподвижно сидеть на месте.

Или что она слегка благоухает фиалками.

Если бы он знал, кто она такая, никакие эти ненужные сведения не пробегали бы сейчас в его голове, занимая в ней место чего-то важного. Например, серьезного анализа, последнего крикетного матча. Или, скажем, точных строк шекспировского сонета, который вертелся у него в мыслях весь последний год.

— Мисс Уинслоу стала посмешищем, — заявила Оливия, — а это несправедливо. Она ничего плохого не сделала.

— Я тоже, — подчеркнул Себастьян.

— Но в вашей власти все исправить. А она этой властью не обладает.

— «Увы! Какие беды принесет мне моя Муза», — пробормотал он.

— Что? — нетерпеливо переспросила Оливия.

Он небрежно отмахнулся. Не стоило и пытаться объяснять свое предыдущее замечание. Вместо этого он прямо посмотрел на кузину и спросил:

— Что вы хотите, чтобы я сделал?

— Нанесите ей визит.

Себастьян повернулся к Гарри, который все еще притворялся, что читает газету.

— Разве твоя жена не сказала только что, будто весь Лондон ждет, что я стану соблазнять мисс Уинслоу?

— Сказала, — подтвердил Гарри.

— Господи Боже! — воскликнула Оливия с такой страстью, что оба кузена растерянно заморгали. — Вы оба абсолютно тупые?

Они недоуменно уставились на нее, невольно подтверждая ее слова.

— Сейчас все выглядит так, словно вы оба ее бросили. Граф, кажется, раздумал на ней жениться, и вы, по всей видимости, тоже не хотите ее видеть. Одно небо знает, что шепчут о ней светские дамы, прикрывая свои ротики ладошками.

Себастьян мог это хорошо себе представить. Большинство станет утверждать, что мисс Уинслоу слишком о себе возомнила, а светское общество ничем так не наслаждается, как зрелищем поставленной на место честолюбивой девицы.

— Сейчас люди навещают ее из любопытства, — продолжала Оливия. — И, — добавила она, угрожающе сузив глаза, — из жестокого злорадства. Но не сомневайся, Себастьян, едва шум утихнет, ее никто не будет принимать. Если только вы не вмешаетесь в эту ситуацию. И немедленно.

— Только, пожалуйста, не говорите мне, что правильным поступком будет предложение руки и сердца, — промолвил он. Как бы прелестна ни была мисс Уинслоу, он никак не считал, что его проступок требовал такой жертвы.

— Разумеется, нет, — сказала Оливия. — Вам нужно просто нанести ей визит. Показать обществу, что вы по-прежнему находите ее очаровательной. И вы должны вести себя в высшей степени пристойно. Если выкажете хоть намек на соблазн, ее репутация будет погублена.

Себастьян открыл было рот, чтобы отделаться каким-то привычным легкомысленным замечанием, но тут копившееся в нем раздражение выплеснулось наружу, и он не мог сдержаться.

— Почему, хотел бы я знать, люди, знающие меня несколько лет, а многие даже десятки лет, считают меня человеком, способным из мести совратить невинную молодую леди? Я что — похож на чудовище?

Он выждал минуту, но Оливия не нашла ответа. И, судя по молчанию, не нашел его и Гарри, который наконец бросил притворяться, что читает газету.

— Это не праздный вопрос, — сердито продолжал Себастьян. — Разве я когда-нибудь вел себя так, чтобы обо мне могли подумать такое? Скажите, что я натворил, чтобы меня считали злобным негодяем? Я искренне этого не понимаю. Знаете ли вы, что я никогда, ни разу не спал с девственницей? — Он обратил этот вопрос к Оливии, потому что был потрясен и оскорблен.

— Хватит, Себастьян, — тихо произнес Гарри.

— Нет, уж давайте разберемся до конца. Я хочу понять, что, по мнению всех этих господ, я намереваюсь сделать с мисс Уинслоу после того, как я ее соблазню. Бросить ее на произвол судьбы? Убить и бросить ее тело в Темзу?

Какое-то время его кузены не могли найти слов и просто молчали. Это был первый раз на их памяти, когда Себастьян повысил голос.

Он этого не делал никогда!.. Даже Гарри, знавший его с детства, бывший с ним в школе и в армии, никогда не слышал, чтобы он повысил голос.

— Себастьян, — мягко произнесла Оливия. Она протянула руку через стол и положила на его пальцы, но он отодвинулся.

— Вы так обо мне думаете? — требовательно спросил он.

— Нет! — воскликнула она. Глаза ее наполнились ужасом. — Конечно, нет. Но я знаю ваш образ жизни… Куда вы пошли?

Он уже был на ногах и стремительно направлялся к двери, резко бросив на ходу:

— Нанести визит мисс Уинслоу.

— Только не нужно это делать в таком настроении, — промолвила она, поспешно вставая из-за стола.

Себастьян остановился и посмотрел на нее.

— Я… э-э… — Она бросила взгляд на Гарри, тоже поднявшегося на ноги. Он отозвался на ее молчаливый вопрос лишь легким поднятием бровей и кивком в сторону двери.

— Наверное, мне стоит поехать с вами, — сказала Оливия. Она нервно глотнула и поспешно положила руку на предплечье Себастьяна. — Это будет выглядеть приличнее. Как вы думаете?

Себастьян коротко кивнул. По правде говоря, он теперь вообще не знал, что ему думать. А может быть, ему это уже было все равно.

Глава 13

— Бренди? — промолвила леди Викерс, протягивая бокал.

Аннабел покачала головой. После второго дня приема визитеров вместе с бабушкой, которая в обычное время не могла встать с постели раньше полудня без поддержки крепкого спиртного, она осознала, что ей лучше до обеда придерживаться лимонада или чая.

— У меня от него заболит живот, — откликнулась Аннабел.

— От этого? — Леди Викерс с любопытством взглянула на бокал. — Как странно. А я от него чувствую себя… безмятежной. Настроение улучшается.

Аннабел кивнула. Никакого другого ответа ей в голову не приходило. В последние несколько дней она провела с бабушкой больше времени, чем за весь предыдущий месяц. Когда леди Викерс велела ей относиться к скандалу как истинная леди, она имела в виду также и себя, и это, видимо, означало находиться при внучке безотлучно.

По мнению Аннабел, это было самым убедительным и реальным проявлением любви, которую бабушка когда-либо ей выказывала.