Эшли Макнамара - Джентльмен-дьявол Страница 35

– Мне не нравится эта идея.

– Вот как? А мне показалось, она отличная. Вам надо развеяться после сегодняшних тяжелых событий. Однако, – добавил он раньше, чем Изабелла успела возразить, – я мог бы предложить и другой способ.

Изабелла почувствовала, как в животе возник и стал разрастаться жаркий клубок. Как неожиданно и, конечно, недопустимо! Но ведь не может же он намекать на что-нибудь неприличное, особенно в таких обстоятельствах.

«Он хочет сделать тебя своей любовницей». Изабелла отбросила эту нелепую мысль. Сейчас не время думать о таких вещах, тем более что Аппертон больше не упоминал ни о чем подобном.

– Развеяться? – Изабелла сумела произнести это одно-единственное слово самым нейтральным тоном. Длинная реплика могла бы прозвучать фальшиво.

– Не бойтесь, ничего неприличного, – быстро произнес Аппертон. – Вы играете в карты?

Карты? Только карты, и все? Она едва не рассмеялась.

– Раньше играла.

– Отлично. – Он толкнул дверь ее дома и пропустил Изабеллу в большую комнату. – Но сначала вы должны поесть. Вам надо поддерживать силы.

– Да. Потому что теперь нам надо искать не только Джека, но и Бигглз. – Изабелла сама не понимала, как сумела спокойно произнести такую фразу. Опустившись на лавку, она посмотрела на кусок хлеба. Он должен бы вызвать у нее аппетит, но скорее всего сухие крошки застрянут в горле.

Аппертон подтолкнул к ней горшочек с маслом и нож, которым открывал вино.

– Вам… – На мгновение он умолк, не зная, как Изабелла отнесется к тому, что он собирался сказать. – Вам не кажется странным, что Бигглз исчезла почти одновременно с Джеком?

Рука Изабеллы замерла над хлебом.

– Почему вы об этом спрашиваете?

Щеки Аппертона порозовели.

– Вы не понимаете. – В голосе Изабеллы прозвучали резкие ноты. – Бигглз никогда бы не стала меня предавать. Она спасла мне жизнь, когда я узнала, что у меня будет ребенок. Я всем ей обязана.

Аппертон отрезал кусок сыра и положил на тарелку Изабеллы.

– Спасла вам жизнь?

– Да, когда моя семья отказалась от меня. Я, видите ли, опозорила их. Меня нельзя было оставить в семье, чтобы не пятнать их честное имя. – Голос Изабеллы дрогнул. В горле возник ком и мешал говорить. Воспоминание о том времени, когда ею владело отчаяние, как страшная тень, накрыто ее при угрозе снова остаться одной.

– Если они выгнали вас без всяких средств к существованию, как вы нашли это место?

Изабелла сглотнула.

– Это не я его нашла, а Бигглз. Она осталась без места и без рекомендаций. Она пожалела меня и привезла в эту деревню.

Более того, Бигглз помогла ей увезти из дома обширную коллекцию бальных платьев. Если бы их поймали, это было бы расценено как воровство. И слава Богу, что этого не случилось, потому что средства от продажи нарядов годами давали им пропитание и одежду.

– Работая в Лондоне прислугой, она скопила денег на покупку этого дома?

– Дом принадлежит ее сестре. Она приняла нас обеих, но теперь ее уже нет в живых. Бигглз не смогла спасти ее. – Изабелла прикрыта глаза, отдавшись воспоминаниям. То было тяжелое время. Джек только родился. В деревне началась эпидемия. – Если бы Бигглз не привезла меня сюда, мне давно бы пришлось торговать собой.

Изабелла умолкла, предпочитая не говорить, что ей, возможно, еще придется пойти на этот шаг, если она хочет выжить. Аппертон и сам может сделать вывод. И, судя по морщинке между бровями и плотно сжатым губам, он его сделал.

– Вам нельзя оставаться одной.

– У меня нет выбора. – На последнем слове голос Изабеллы дрогнул. Сын и женщина, которая ухаживала за ней, как мать, вернее, лучше и милосерднее родной матери, исчезли в один день.

Неподвижными глазами она смотрела на кусок хлеба на столе, как будто это могло унять жжение в усталых глазах.

Глава 11

Джордж сунул в рот последний кусок сыра и убрал тарелку. Изабелла все-таки съела кусочек хлеба с маслом. Сейчас ее пальцы нервно крошили остатки хлеба. Она была похожа на мокрого воробья.

Ее глаза рассеянно устремились к окну. Солнце уже село. Томительно долгий августовский вечер закончился. Яркое летнее небо быстро превращалось в темно-синее.

– Разве вам не нужно возвращаться в вашу компанию, к другим гостям? – без всякого выражения спросила Изабелла, но Джордж все-таки уловил в ее голосе скрытое напряжение. И действительно, приличия требовали уйти, однако он понимал, что на самом деле Изабелла не хочет остаться одна.

– Я не могу бросить вас наедине с мрачными думами. – Немыслимо оставить ее здесь, где ничто и никто не поможет ей справиться с отчаянием. – И я ведь обещал отвлечь вас. Хотелось бы мне сделать больше.

– Вы сделали что могли, – прошептала Изабелла. – Привлекли к поискам ваших друзей. Большего я не прошу.

– Рэвелстоук и сам бы взялся за дело, даже без моей просьбы. Надо было только обратиться к нему. – Джордж поднялся, зажег свечу и сунул руку в карман. Там все еще лежала колода карт, которую Лич оставил в трактире. Джордж рассеянно перетасовал их. – Во что вы любите играть?

– Я не играла несколько лет и даже забыта, как это делается.

– Глупости. – Он постучал торцом колоды по столу, чтобы выровнять карты. – Человек не может забыть, как играть в карты. Ну, во что вы играли раньше?

– В вист. – Изабелла провела пальцем по краю чашки. – Но думаю, не стоит.

Джордж понимал, что мысли ее только о сыне, но впереди долгая ночь, надо ждать несколько часов, прежде чем можно будет снова начать поиски.

– Это лучше, чем предаваться отчаянию.

Изабелла поднесла было чашку к губам, но, не отпив, поставила ее на стол. Чашка глухо звякнула о блюдце.

– Мы не можем играть вдвоем.

Джордж откинулся на спинку стула, вытянул под столом ноги.

– Можем, если взять половину колоды.

– Как это? – нахмурилась Изабелла. – Выбросить две масти? Но тогда нет интереса.

Джордж улыбнулся. В ней проснулось любопытство. Уже хорошо. Может быть, он сумеет убедить Изабеллу на время забыть о своих тревогах.

Джордж остро ощущал ее присутствие рядом, но скорее не как женщины, а существа, близкого ему по духу. Он знал: чем труднее чего-то добиться, тем более дорога победа. И в картах, и в чем-то более важном.

Это как с музыкой. Если отрывок очень сложный, требуются долгие часы упражнений, прежде чем мелодия станет частью его существа, будет жить одной жизнью с пальцами, и они смогут воспроизвести ее, не обращаясь за помощью к памяти.