Елена Богатырева - Ночная княгиня Страница 35

Почему бы не жить в собственном доме? Пусть не в столице, зато — в соб-ствен-ном! Она ведь всю жизнь только об этом и мечтала, чтобы у нее появился свой дом. К тому же маменьки у Саши нет, никто не будет чинить препятствий для ее хозяйствования. Она может устроить их дом на собственный лад.

У Алисы раскраснелись щеки, а Саша все лез и лез целоваться. Устав от него отмахиваться, она серьезно сказала ему:

— Сударь! Извольте немедленно прекратить. Если вы говорите серьезно относительно предложения руки и сердца, то извольте вести себя подобающе и дайте мне немного времени подумать.

Саша плюхнулся в кресло и затих. Ему показалось невероятным, что именно сейчас, в один момент, может решиться его дальнейшая судьба. Вчера был лихим приятелем Сошальского, а завтра, глядишь, — и действительно коллежский секретарь, семейный, степенный человек. Он пытался представить себя таким, да ничего не выходило. Он не стал рассказывать Алисе, что Лавровка — вовсе не имение, так, деревенька душ этак на полтораста. Князь человек не слишком щедрый.

Они сидели и думали каждый о своем. В конце концов Алиса произнесла почти торжественно:

— Сударь… — и несколько раз кашлянула, как это делала обычно их классная дама, подчеркивая важность того, что хотела сообщить.

Саша встрепенулся и тут же оказался на коленях подле нее. «Как в романе!» — сладко вздохнула в душе Алиса, завидуя самой себе.

— Я принимаю ваше предложение. Но, — она быстро вытянула руку, чтобы остановить его восторг, а главное — напористое приближение, — мы с вами так мало знаем друг друга.

— Но мы ведь можем теперь снова быть на «ты»?

— Это можно, — подумав, согласилась Алиса. — Но мне бы хотелось узнать вас… тебя получше перед тем, как сделаться твоей женой.

— Но ведь я тебе уже все про себя рассказал! — удивился Саша.

— Дело не в этом. Мне бы хотелось провести вместе с тобой побольше времени, чтобы утвердиться в своих чувствах.

— А ты в них не уверена? — воскликнул огорченно Саша.

— Ну почему же? — быстро ответила Алиса и отругала себя мысленно за то, что так поторопилась. — Мне бы просто хотелось уверенности более полной.

Решено между ними все было так. Целую неделю — куда уж больше? — они встречаются по вечерам, потому что днем он будет сдавать экзамены. После экзаменов он сообщит отцу об их с Алисой намерении, получит благословение, — а Саша уверял Алису, что об этом она может не беспокоиться, — после чего Алиса быстренько переберется в дом князя Налимова, и на выпускной бал он явится с обворожительной невестой, что заставит позеленеть от зависти самого Сошальского. Затем они обвенчаются и отправятся в Лавровку.

План их был прост и ясен, а потому не предполагал никаких сбоев. Никому из них не пришло в голову, что у Алисы только одно платье, к тому же одолженное у Зи-Зи, а у Саши вовсе нет наличных денег. Но это не могло бы сбить их с толку, даже если бы они об этом вспомнили. Алиса безраздельно надеялась на Сашу, а тот во всех финансовых вопросах — на отца и Налимова.

В этот день Алиса долго не могла заснуть, пока не убедила себя, что, как только сомкнет ресницы, тут же окажется в объятиях своего избранника. Она даже прочитала что-то вроде заклинания: обращаясь ко всем силам небесным, просила их явить во сне образ любимого, единственного, желанного жениха. Каково же ей было просыпаться утром, когда всю ночь ее преследовал совершенно другой образ…

Алиса подскочила на кровати в половине восьмого. Ее сердце стучало так, словно за ней кто-то гнался, а она всю ночь убегала от погони. Алиса провела рукой по лбу и поняла, что он в испарине. Этого просто не могло быть! Всю ночь ей снился этот старик, этот… Герман Романович, черт бы его побрал! Взгляд Алисы бесцельно блуждал по комнате, руки теребили край простыни, ей не хотелось признаться, что это был за необыкновенный сон.

Сон перенес ее в иной, упоительный мир, который вроде бы и не отличался от обычного, если бы не ощущение полной нереальности происходящего. Он, старик, был там с ней повсюду, ничего не делал, ничего не говорил, а лишь незримо следовал тенью за ней по пятам. Куда бы она ни пошла, она чувствовала его присутствие. И самое странное, что это присутствие не было ей неприятно. Скорее наоборот, она все время чего-то ждала от него, словно только в его силах было вернуть ее к действительности, разорвать сонную паутину потустороннего царства, вернуть в этот мир звуки, запахи, людей.

А может быть, она ждала от него чего-то другого, чего-то такого, в чем невозможно признаться даже самой себе? «Ну нет», — Алису передернуло. Она ожесточенно стряхивала остатки сна, качая головой. Ей хотелось плакать. Как же так, вчера она умоляла всех святых явить ей во сне образ жениха, и что же, они посмеялись над ней?

День постепенно вступал в свои права, разгорался, а сон развеивался, улетучивался. Но даже вечером, открыв Саше дверь и заперевшись с ним в своей комнате, Алиса знала, что какой-то малюсенький, крошечный осколочек сна застрял с этой ночи в ее сердце.

Герман проклинал все на свете. Поездка по поручению министерства вместо пяти запланированных дней вылилась в несколько недель. Правда, он успел присмотреться к уральским купцам, банкирам, вельможам. Много интересного высмотрел. Много планов крутилось в его голове. И все яти планы включали непременно девочку.

Одна только мысль не давала ему покоя: там она еще или нет? Представлялись сцены одна ужаснее другой: Зинаида пытается отравить девочку, Зинаида душит ее подушкой… Нужно же такому привидеться! Добрейшая душа Зинаида и мухи не обидит…

В последнюю свою ночь перед отъездом, лежа на отвратительной кровати в провинциальной гостинице, кишащей клопами, он смотрел в окно на огромную желтую восходящую луну. Он повидал в своей жизни тоненький серебристый серп над Францией, розоватый молочный диск в Малороссии, но такой бугристой, пористой, как сыр, луны не видел никогда. Воздух вокруг него заколыхался, пошел волнами. Так всегда бывало перед появлением образа Гели… Но совсем не Геля явилась ему в эту ночь, а златовласая девочка. И образ был не расплывчатым, а четким, необыкновенно четким, словно она действительно стояла здесь, посреди комнаты, и улыбалась ему.

Его тело словно колом пронзило насквозь, и он застонал еле слышно. Образ покачнулся и слегка померк. Тогда Герман взмолился: «Не покидай меня, моя девочка. Останься со мною. Нет никого на свете прекраснее тебя. И никого нет на свете меня несчастней. Даже если гореть мне после в адском огне, даже если и сократишь ты дни мои вдвое или втрое, даже если умереть за тебя придется мученической смертью — не уходи…»