Демет Алтынйелеклиоглу - Хюррем, наложница из Московии Страница 35

Шейх-уль-ислам на мгновение замолчал и сделал несколько глотков воды из стоявшего на инкрустированном перламутром столике графина, в котором плавали розовые лепестки. «Вместе с этим, – продолжал он, – наш отец, Баязид Молниеносный, однажды услышал рассказ о сне, который видела одна из его наложниц. И если бы он принял этот сон во внимание, то, может быть, он не потерпел бы столь сокрушительного поражения и жизнь его не закончилась бы таким унижением и позором. К снам прислушивался даже наш великий Пророк, да благословит его Аллах и приветствует. Он рассказывал о своих снах ученикам, толковал их и пытался из каждого извлечь урок».

Али Джемали-ходжа выпил еще воды: «Я хочу сказать, моя госпожа, что вам не следует бояться ни снов, ни их толкования. Аллах оказал великое благодеяние своим рабам, наградив их разумом, чтобы они не совершали ошибок. Ну а если все же они совершат ошибку, то и она по воле Аллаха».

– О чем был ваш сон? – в конце концов осторожно спросил он, опуская стакан на столик.

Хафза Султан слово в слово рассказала ему сон Гюльдане Султан так, словно бы видела его она сама.

– Мне приснился орел, огромный, серый орел.

– Орел означает государство. Силу и власть. Такой сон сообщает о благе. Летал ли этот орел?

– Летал. Все время летал. Выше самых высоких гор, выше их заснеженных вершин, летал среди звезд.

Лицо шейх-уль-ислама озарилось радостью: «Тогда это благая весть, моя госпожа. Аллах благословляет нашего повелителя. Нашему повелителю суждены успехи в военных походах. Глава нашего государства будет столь великим, что достигнет самих звезд, самого солнца. А орел куда-нибудь сел?»

– Нет.

Шейх-уль-ислам кивнул: «Продолжайте, госпожа».

– Внезапно из-за дворцовых стен, обращенных к морю, показалась очень красивая девушка. Орел стал летать над головой у девушки.

– Это судьба, моя госпожа.

– Судьба? Но чья? Орла или девушки?

– Расскажите еще, госпожа.

– Девушка внезапно потянулась и схватила орла.

– Она схватила орла, который летал над ней?

– Да. Но орел раскрыл крылья, она обняла его, и они улетели.

Шейх-уль-ислам Али Джемали-эфенди застыл с раскрытым ртом. Он совершенно не ожидал такого конца. Что бы это могло значить? Что означало появление девушки?

Хафза Султан, увидев, что ходжа задумался, задала тот же вопрос: «О чем этот сон? О благе ли он сообщает или о бедствии?»

Ходжа не проронил ни звука. Губы его вновь бормотали молитву. Глаза были закрыты. Белоснежные ресницы все время дрожали, словно бы он со страхом смотрел на то, что происходит где-то в другом мире. Предзакатное солнце окрасило его белоснежную бороду в багряный цвет, а его кафтан, казалось, растворился в золотом сиянии.

Хафза Султан некоторое время уважительно ждала, пока Али Джемали-эфенди вернется из мира грез, однако, не выдержав, тихонько позвала его: «Ходжа-эфенди!» Ресницы шейх-уль-ислама дрогнули, он открыл поблекшие от старости глаза и долго внимательно смотрел на женщину, которая с волнением и надеждой ожидала, что он скажет. Он огляделся по сторонам, чтобы убедиться, что его слов никто не слышит: «Госпожа моя, все завоевания нашего повелителя закончатся его легкой победой, однако…» Когда старик нерешительно замолчал, Хафза взволнованно воскликнула: «С ним что-то случится, ходжа-эфенди? Говори!»

Шейх-уль-ислам Али Джемали-эфенди утвердительно кивнул. Приблизившись к Хафзе Султан, насколько позволяли уважение и обычай, он на ухо прошептал ей свое толкование сна: «Нашему повелителю суждено множество побед, однако и он будет побежден любовью одной девушки».

После того как шейх-уль-ислам ушел, Хафза Султан всю ночь не смыкала глаз. «О Аллах! – бормотала она. – Если сон матери Айше Хатун является знаком божественного провидения, то передо мной два пути. Какой из них мне выбрать? Оставить все, как есть, и пусть девушка поймает орла? Или мне следует защитить орла от любовного плена? Аллах, покажи мне путь. Что я должна делать?»

На все эти вопросы было трудно ответить. Неужели она с легкостью предаст Гюльбахар, которая называет ее матерью? Она старается привести соперницу Гюльбахар? Как же так?

С тех пор как Сулейман стал падишахом, он пользуется огромным вниманием у женщин. Еще не исполнился год с тех пор, как он взошел на трон, а он уже во главе своего войска завоевал Белград. Отомстил за кровь Мурад Хана. Кто знает, что у него на уме? У него даже взгляд изменился.

Она давно не видела в глазах своего сына счастливого блеска. «Как хорошо я помню этот взгляд», – говорила себе пожилая женщина. Султан Селим Явуз тоже так смотрел на людей – взглядом, как у орла. Не напрасно же его прозвали орлом поля брани. И теперь такой же взгляд стал и у его сына. Но взгляд этот был полон тоски.

Такова ноша, называвшаяся властью. Плата за нее высока. Каждый, кто получил власть, головой касался звезд, но терял свое счастье.

Однажды отец самой Хафзы сказал ей: «Знаешь, Хафза, государство всегда делает не то, что ты хочешь, а то, что оно само хочет. Можешь надеть себе на голову все венцы мира, но настоящий господин – оно само».

Хафизе, которую Османы на свой лад назвали Хафзой, никогда прежде не видела у отца взгляда, полного такой горечи. Она не знала причин этой горечи, но понимала, что она скрывает оставленные позади трудные дни.

В тот день ее отец помолчал, долго смотрел ей в глаза, а потом вымолвил: «Сейчас государству послужить должна ты».

– Как может молодая девушка послужить огромному государству, что я могу сделать?

– Я отправляю тебя в гарем шехзаде Селима. Если ты родишь ему сыновей, то судьба улыбнется тебе.

Он так и поступил, она стала наложницей Селима Явуза, перед которым трепетали все. Именно она подарила султану Селиму сына, которого не могла подарить Айше из Крыма. Как и говорил ее отец, судьба улыбнулась ей. Она стала наложницей падишаха, и ее сын тоже стал падишахом.

А сейчас и ее сын Сулейман потерял свое счастье. Государство требовало в жертву всю его жизнь. Он был очень молод, однако уже познал боль утраты. Два месяца назад умер шехзаде Махмуд, казалось, давно забытый сын молодой наложницы Фюлайе. Смерть первенца неожиданно сильно потрясла ее сына. С тех пор как он взошел на престол, он начал жить только для государства. Даже гаремом не интересовался. Он даже перестал толком встречаться с Махидевран. В его жизни теперь были только великий визирь Пири-паша, другие визири, аги и офицеры. А еще греческий раб Ибрагим. Она ненавидела этого типа за то, что он постоянно подстрекал ее сына к новым войнам. Никто ничего ей не рассказывал, но опыт прожитых лет помогал ей видеть все вокруг. Теперь падишах готовился к новому походу, еще не отдохнув от завоевания Белграда. В этом она даже не сомневалась. Дни напролет он проводил с Ибрагимом, Садразамом, визирями и главным агой янычар. Они только и делали, что целыми днями проверяли и войско, и флот.