Кейси Майклз - Проказница Страница 35

Саймон стоял в ожидании, пока Силсби щеткой убирал приставшие к лацканам соринки, углядеть которые мог только зоркий глаз преданного камердинера. Сегодня Саймон уделил себе больше внимания, чем обычно, соединяя верность моде с рационалистическим стремлением выглядеть наилучшим образом. На этот вечер у него были запланированы по меньшей мере три раута, а позднее — пока еще остававшийся под вопросом визит к любовнице.

Они не виделись несколько недель, так как Шейла Ллойд уезжала к подруге, только что родившей третьего ребенка. Теперь ее светлость вернулась в город и за пять дней прислала виконту целую кипу записок.

Как ни прекрасна была его любовница, он сказал себе, что не станет отвечать на приглашения, написанные на языке требований. Будь он проклят, если позволит сделать из себя ручную болонку!

Саймон представил леди Ллойд возлежащей на атласных простынях цвета слоновой кости. Длинные волосы разметались по очаровательной груди, сочные алые губы изогнуты в прелестной томной улыбке, зовущей к наслаждению. Одно время он считал, что Шейла совершила ужасную ошибку, приковав себя цепями к лорду Ллойду, который был древнее самой земли. Но с другой стороны, его богатству позавидовал бы и сам Крез. Позже Саймон понял, что его любовница с радостью вышла замуж за лорда, надеясь похоронить его через шесть месяцев. Но подобно многим мечтам, этой тоже не суждено было сбыться. Ллойд скрипел вот уже почти десять лет, и годы незаметно подкрадывались к самой Шейле, приближая ее к тридцати, а затем и сверх того. Хотя она по-прежнему оставалась хороша, ее ослепительная красота начинала меркнуть. Некогда чуть заметные деликатные морщинки вокруг рта все глубже врезались в кожу, вызывая множество разочарований.

Безусловно, Саймон ценил в женщине не только внешнюю красоту, но что касается любовницы, он не предъявлял слишком больших требований к интеллекту, считая необязательным сидеть с ней перед камином за шахматной доской или вести умные беседы. У них с Шейлой на протяжении шести месяцев сложился взаимовыгодный союз с физической близостью, но без обещаний, ожиданий или попыток сделать его постоянным.

И так продолжалось бы годами, если бы у нее не появились властные замашки. Она требует, чтобы он появился? Как бы не так! Она ему не жена и не имеет права ни на чем настаивать. Пора разъяснить леди Шейле Ллойд ее положение, решил он между прочими мыслями. Перламутровые запонки должны подойти к бутылочного цвета фраку, подумал он, выдворяя Силсби, когда тот предложил своему хозяину снять этот самый фрак для более тщательной чистки. Суета камердинера мешала Саймону сосредоточиться на своей программе, выполнение которой и так откладывалось.

Подойдя к туалетному столику, он выхватил одну из двух щеток с серебряной ручкой, вонзил в непокорный завиток, упорно падавший на лоб, и откинул волосы назад. Сегодня ему предстояло немало сделать.

За обедом нужно оценить Каледонию Джонстон. Только бы его мать, сохрани Бог, не потеряла чувство меры и не превратила ее в рождественский пудинг.

Пока Филтон сидит у изголовья своей несчастной родственницы и ухмыляется подобно голодному грифу, девушка должна пройти необходимые испытания.

Завтра утром придется взять ее в парк на прогулку и показать город. Пусть обвыкнется, чтобы, когда ее повезут на первый променад, не глазела по сторонам, как неотесанная деревенщина. И когда они будут проезжать наиболее выдающиеся достопримечательности, подчеркнуть, что в Лондоне принято вести себя сдержанно.

Потом ей требуется дать основные инструкции относительно протокола «Олмэкса», а также — если возникнет надобность, хотя Саймон искренне надеялся, что нет, — пройти краткий курс правил поведения за столом.

Короче, приняв эстафету от матери, следует устранить оставшиеся шероховатости. После этого наивное дитя, коим, несомненно, является Каледония Джонстон, можно приобщать к реализации задуманного плана. Саймон не вполне ясно помнил, что на него нашло, когда он обещал девушке воздать Филтону по заслугам с ее помощью.

Теперь он в долгу перед ней. После всей этой лжи придется немного порадовать малютку. Пока Филтон еще задействован в своих переговорах, надо удостовериться, что кроха доведена до совершенства, и тогда умиротворить ее обещанным кусочком сезона. Это вознаградит ее за то, что она на несколько недель займет виконтессу, а его дорогая мать отвлечется от своих корсетов и графов.

Развлечения, предназначенные обезвредить Каледонию Джонстон и найти дело для матери, вместе с его собственным планом предвещали немалые траты. Имоджин так увлеклась, что поток торговцев и мастерового люда в Портленд-плейс не иссякал. Осторожный Эмери на днях даже отозвал своего хозяина в сторону и предложил натянуть вожжи потуже, чтобы ее сиятельство умерила аппетит. Полет ее фантазии уже выходил за пределы разумного. Но Саймон полагал, что издержки окупятся с лихвой.

Он не стал утруждать себя никакими объяснениями, умолчав об одном важном факте. С пришествием Каледонии Джонстон его дорогая мать ни разу не поднимала вопроса о корсетах и вдовьих домиках. Она забыла о безумной идее найти себе графа, прежде чем ее сын успеет жениться. Как бы ни были велики приходящие счета и причиняемые этой суетой неудобства, они не шли ни в какое сравнение с тем, что происходило в доме до недавнего времени. Он не мог смотреть, как мать морит себя голодом, красит волосы в желтый цвет, мажет румянами лицо, тонет в духах и потом отправляется на вечера — «охотиться».

Нет, уж лучше пусть она строит свои проекты насчет «идеальной жены» для него. И пусть Каледония Джонстон живет в доме. Это выгоднее мелочной экономии, придуманной Эмери, которому на роду написано скупердяйничать.

Маловероятно, что Имоджин и вправду рассматривала появление Каледонии Джонстон как некий каприз провидения, пославшего ей сноху, чего она всегда смертельно боялась, а теперь приветствована, словно первые цветы в мае.

Но, слава Богу, зная свою мать, Саймон полагал, что она успела заключить с Каледонией соглашение, предусматривающее, что брачные торжества состоятся не раньше, чем виконтесса привыкнет к мысли, что ее будут называть вдовствующей.

Но все это не имело никакого значения. Если Каледония останется в доме, Имоджин до конца сезона будет занимать свою подопечную покупками, подгонкой одежды и уроками хороших манер. Девушке предстоит развлекаться в обществе — танцевать в «Олмэксе» и флиртовать с офицерами на половинном жалованье, а он тем временем сможет беспрепятственно преследовать Филтона, добиваясь его социальной и экономической кончины, а затем изгнания. Закружившись в вихре удовольствий, она не успеет опомниться, как все кончится. И ей не придется очаровывать графа, чтобы лишить его разума и подтолкнуть к опрометчивым поступкам.