Элизабет Чедвик - Когда струится бархат Страница 35

— Хельвен, — осторожно прошептал он, — Хельвен, посмотри на меня.

Глаза женщины открылись. Она смотрела сквозь слезы, и во взоре еще светилось остывающее пламя страсти.

— Прости, я не собирался заходить так далеко…

Хельвен прикрыла ему губы ладонью.

— Ничего страшного, — хриплым шепотом откликнулась она. — Это должно было случиться, и я знала, что я делаю.

— Значит, в этот раз не будешь на меня сердиться? — спросил Адам, снова вспоминая, как после его поцелуя Хельвен вырвалась и убежала.

Хельвен прижалась ртом к губам Адама в долгом сладостном поцелуе.

— Сержусь только на себя. Все завершилось так быстро, что я не успела испытать полное наслаждение.

Адам посмотрел на тело Хельвен, растревоженное и возбужденное случившимся, и больше всего его поразило неприкрытое чувственное выражение на ее лице, ясно говорившее, что ей хочется большего.

— Тебя беспокоит моя откровенность? — Она стрельнула в него дразнящим взглядом.

— Беспокоит? — Адам на несколько мгновений задумался, потом усмехнулся. — Пожалуй, да, беспокоит, и даже очень. Но я вовсе не против такого беспокойства. Ради бога, можешь быть всегда такой же откровенной! — Теперь уже в его взгляде дразнящее выражение сменилось серьезным, когда Адам приподнялся. Однако он не стал искать свою одежду, а просто вытянулся рядом и принялся накручивать на палец прядь ее волос. В постели было тепло от разогретых недавней страстью тел, а меховые покрывала и пуховая перина делали ложе таким мягким и уютным, каким, наверное, должно быть место отдыха в раю. В комнате царила тишина, нарушаемая только дыханием, легким потрескиванием остывающего в жаровне угля и редкими шипящими звуками, доносящимися от масляного светильника. За стенами злобно завывала непогода, царапая ледяными пальцами ставни и угрожая нарушить покой и уют, неожиданно дарованный двоим.

— Хельвен, ты бы согласилась стать моей женой, если бы я сделал тебе предложение? — Адам произнес это спокойно и нежно, стараясь не испугать ее.

— Я думала, Генрих предложит тебе на выбор нескольких богатых наследниц. Сегодня утром мне об этом рассказал Роберт Глочестерский. — Глаза женщины смотрели теперь более серьезно, восторг испытанных ощущений постепенно остывал.

— Он так и сделал, а я отказался. Вместо этого попросил разрешения жениться на тебе, и он согласился.

— Да что это ты такое говоришь? — Прядь волос вырвалась из пальцев Адама, когда Хельвен, приподнявшись на локте, недоуменно уставилась на него.

— То, что сказал. Я хочу, чтобы ты стала моей женой. Выслушай меня, Хельвен… — Хельвен села на постели, и Адам с тревогой протянул к ней руку. В глазах заплескался прежний страх.

— А тебе не пришло в голову сначала спросить у меня! — воскликнула Хельвен. Грубая шерсть скомканной туники Адама больно уколола кожу, и она резким движением вытащила мужскую одежду из-под себя и бросила владельцу.

— Вот я и спрашиваю. Ты не станешь отрицать, что хочешь меня так же сильно, как я хочу тебя.

— Обычный порыв страсти, — колким тоном бросила Хельвен. — Кобыла, если ей станет невмоготу, тоже готова спариться с любым жеребцом.

Адам с силой бросил свою тунику на постель и схватил женщину за плечи. Хельвен сердито вырвалась.

— Пусти, — презрительно прошипела она, — или я закричу на весь дом.

— Давай, кричи, пусть служанки увидят нас вместе. Звони во все колокола, надо, чтобы весь Виндзор узнал! — Тем не менее Адам ослабил хватку и отодвинулся, тяжело дыша.

— Адам, я не стану твоей женой, — заявила Хельвен более спокойно, но решительно.

— Почему? — В голосе Адама не было мольбы или обиды, это единственное слово он произнес резко и требовательно. — Только не говори, будто причина в том, что я твой брат. Раньше я спокойно, как тупой карп в пруду, проглатывал эту дешевую выдумку. Но с тех пор немного поумнел.

Хельвен на мгновение спрятала лицо в ладонях, но быстро убрала руки и горделивым движением откинула назад растрепавшиеся волосы.

— Потому, — твердо сказала она, — что не хочу больше соглашаться на кошмар семейной жизни, да еще скрепленный узами священной клятвы.

— Но ты же собиралась выйти за такого подонка, как Варэн де Мортимер. Может быть, я глупец, но никак не могу понять, чем де Мортимер лучше меня? — Он опустил взгляд на стиснутые кулаки и усилием воли расслабил пальцы.

— Наш брак планировался по расчету, — голос Хельвен дрогнул. — Ты хочешь от меня больше, чем я могу тебе дать. Да, мое тело тянется к твоему, но эта потребность временная. Ральф слишком хорошо продемонстрировал, чем все это заканчивается, и я не смогу этого забыть.

— Я не Ральф, — Адам придвинулся ближе, — и у меня это совсем не временное влечение. Его я бы спокойно удовлетворил где угодно.

— Это ты говоришь сейчас, — с горечью бросила Хельвен, поднимая свою сорочку. — Но что станешь говорить через десять лет?

— Если десять прошедших лет ничего не изменили в моем сердце, то вряд ли десять будущих смогут что-либо изменить. — Адам дотронулся до нежного плеча, скользнул ладонью по руке до талии, мягко привлек женщину к себе и вновь почувствовал, как плоть восстает от нахлынувшего желания. — Хельвен, я тебя люблю, — прошептал Адам, вглядываясь в быстро пульсирующую жилку на ее шее. — Станешь моей женой?

На короткое мгновение Адам уловил, как женское тело готово двинуться навстречу нежному уговору его пальцев, и поспешно взялся свободной рукой за тонкую ткань сорочки, выставленной Хельвен в роли разделяющего барьера.

— Будь моей женой, — повторил он снова, жадно ища ее губы легкими осторожными поцелуями.

Хельвен задохнулась от разрывающих надвое противоречивых стремлений: чувственного зова, овладевшего телом, и здравого смысла в еще не сдавшемся рассудке.

— Нет, Адам. — В голосе чувствовались сдавленные слезы, но руки сами собой обхватили Адама за шею. — Перестань, это нечестно…

Из-за двери послышался отдаленный предостерегающий крик служанки. Крик возвысился до визга и резко оборвался. Хельвен и Адам отпрянули друг от друга. По деревянной лестнице тяжело прогрохотали шаги, затем шаги перешли в бег, и вот уже дверь комнаты распахнулась от сильного толчка. В облаке снежного вихря через порог шагнул Варэн де Мортимер. Он моментально оценил представшую перед его глазами сцену, на лице отразилась буря самых страшных эмоций.

— Ах ты презренный ублюдок, дьявольское порождение сексуального убийцы-извращенца! — заревел де Мортимер. Резкий лязг выхваченного из ножен меча, словно разящий жертву удар, пронзительно рассек воздух.