Клаудиа Дэйн - Пари куртизанки Страница 35

Амелия упиралась всю дорогу, что лишь доказывало ее невероятное упрямство. Поскольку у нее не было другого выхода, она все-таки продолжала идти — как можно более грациозно. Хотя, кажется, не слишком старалась. В тот вечер, когда Блейкс скомпрометировал Луизу, и когда решение об их свадьбе было принято едва ли не голосованием, Амелия сидела на диванчике, воплощая собой невинность, непорочность и целомудрие — по крайней мере тогда, когда видела, что Айвстон смотрит на нее. Когда же он отворачивался, выражение ее выразительного лица тут же менялось. Оно становилось решительным — надо заполучить его титул. Только и всего. Такова была ее цель.

Маленькая Амелия, хорошенькая блондинка, мечтала стать герцогиней.

Но у этой девчонки ничего не выйдет. Она не получит его брата. Айвстон заслуживает лучшей пары!

…Оранжерея была довольно тесной, поскольку ее заполняли огромные горшки с розовыми кустами. Вокруг благоухали цветы всех оттенков — от пурпурно-красного до бледно-розового — и создавали гармоничный фон для Амелии в ее белом муслиновом платье, с ее золотистыми волосами, сияющими в свете трех хрустальных люстр.

Весьма привлекательная для глаз картина, подходящее для соблазнения место; в этом Крэнли почудилась ирония.

Когда он отпустил девушку, она была в ярости, особенно когда обнаружила, что Крэнли заслоняет собой единственную дверь, а таким образом — и путь отступления.

— Если вы собираетесь скомпрометировать меня, лорд Крэнли, я не позволю! — огрызнулась она.

Еще чего не хватало! Неужели она вправду думает, что он привел ее сюда с гнусной целью?

Он мог бы, конечно, решиться на это. Ведь все достаточно просто. На это потребовался бы минимум усилий, ведь именно так его брат поступил с ее кузиной всего несколько дней назад, о чем, вероятно, сейчас думала Амелия.

Опозорить девушку было чрезвычайно легко.

Но зачем? Он не станет этого делать, поскольку в этом случае ему придется жениться на ней. А он вовсе не желает этого. Не хочет ни ее кристальных голубых глаз, ни золотых волос, уложенных и завитых на греческий манер, ни ее пухлых губок. У нее просто крошечный рот, а губы, изящно очерченные, кажутся такой легкой добычей. Так просто наклониться и попробовать их на вкус.

— Не позволите? — спросил он и шагнул к ней, задевая колючий кустарник, отчего несколько розовых лепестков упали на кирпичный пол. — Как же вы остановите меня? Оттолкнете?

Приблизился еще на шаг.

Амелия отступила назад. Глаза девушки стали огромными.

— Я сделаю больше, лорд Крэнли, — сказала она. — Гораздо больше.

Конечно, этим высказыванием она преследовала цель запугать его.

Неужели она не понимает, что не сможет достичь желаемого? Бояться не в его характере. И уж конечно, его не устрашит светловолосая девчонка, чей локон выбился из прически, маня отбросить его.

— Так что же вы предпримете, леди Амелия? — мягко спросил он, делая еще один шаг. Бутон дрогнул и осыпался каскадом нежных лепестков. В этом было нечто символичное, но он не мог, не хотел об этом думать. — Вас научили, как защищать свою честь? Вы в курсе, как обороняться от молодого человека, который слишком рьяно вас преследует? — Он знал, что ответ будет отрицательный. Она ничего этого не знала. — И учитываете ли вы, — продолжал он, — что если хотите заполучить Айвстона в мужья, то сначала вам придется иметь дело со мной? Вы полагаете, я позволю вам так просто поймать его в ловушку?

Амелия перестала пятиться, что слегка разочаровало его. Крэнли уже начал было находить удовольствие в преследовании девушки среди душистых роз.

— Почему нет? — выпалила она. — Ему надо жениться, а мне — выйти замуж.

— Все верно. Но только не на вас.

— Почему же? — Ее голубые глаза были вопрошающими, голос стал резким. — Я свободна, не так ли? Это неоспоримый факт.

— Почему? — спросил он.

— Я вас не понимаю. — Она стояла среди роз, сама напоминая нераспустившийся бутон. Свет причудливо преломлялся в хрустальных гранях люстры, подобно тому как лунный свет играет в листве. Лирика! Он становится сентиментальным, это настораживает.

— Почему Айвстон? Потому что вы хотите быть герцогиней, Амелия, только и всего. Для вас важен только титул. А я решил, что вы не сделаете из него еще одну жемчужину для вашей короны.

Он произнес это зло, с жаром, хотя пытался быть холодным и отстраненным, пытался не позволить ее обаянию затронуть его.

Амелия стояла неподвижно — возможно, потому, что он не давал ей возможности пошевелиться.

— Почему нет, если ваш брат согласен? — спросила она упрямо. — Из меня выйдет прекрасная жена.

— Прекрасная герцогиня, вы хотите сказать?

— Разве это плохо? — ледяным тоном произнесла она.

— Но быть хорошей женой — не то же самое, что быть титулованной особой. — Крэнли сделал еще шаг к ней. — Неужели вы можете просто ткнуть пальчиком в мужчину и предложить ему свое тело? Вы способны на это, Амелия?

Он был намеренно груб, чтобы шокировать и напугать ее. Но цели не достиг.

— Это происходит каждый день, Крэнли. Каждый божий день. Почему я не могу поступить так же, как все?

Она, как бы между прочим, отстранилась от него. Но места почти не осталось. Отступать было некуда.

— Почему, Крэнли? — Ее огромные голубые глаза смотрели умоляюще. — Почему вы препятствуете мне? Я должна выйти замуж. Почему не за Айвстона?

— Ни за что, — ответил он. — Думаете, он ничего не видит?

— Что вы имеете в виду? — удивленно спросила она, и неожиданно в глазах Амелии он увидел слезы.

— Ведь вы заняты, — пробурчал он, приближаясь и заставляя ее почти вжиматься в кустарник. Лепестки осыпали ее, шипы рвали тонкую ткань платья. Но все же она продолжала отступать. Крэнли все еще видел в ее глазах решимость выйти замуж за его брата.

— Занята? Как вас понять, Крэнли? — Она вздернула подбородок.

— Нет, Эми, — хрипло проговорил он. — Вы понимаете меня прекрасно.

— Ошибаетесь, милорд. Кем же я занята? Кто скомпрометировал меня? Никто. И никто этого не сделает. А теперь позвольте мне пройти.

— Нет.

— Дайте мне пройти, Крэнли, — повторила она тверже.

Она была в ловушке из роз, неужели этот грубиян не понимает? Она не может уйти, даже если бы он позволил ей. А он не мог сопротивляться. Никогда не мог. И не пытался.

Крэнли поднял руки и легко коснулся ее плеч кончиками пальцев. Она отпрянула, отчего шипы еще сильнее порвали ее платье, они тоже будто держали ее в объятиях.

Крэнли подался вперед, приподнял пальцем ее подбородок, еще раз взглянул в ее голубые глаза и в последний раз — ибо это должен был быть последний раз — поцеловал ее. Ее губы раскрылись, словно… да, словно лепестки. Теплые, влажные и податливые. Он целовал ее сильнее и дольше, чем собирался, хотя Крэнли вовсе не хотел этого делать, и, несмотря на желание прижать девушку к себе, он остался неподвижным.