Елена Лебедева - Путешествие в прошлую жизнь Страница 35

— А дальше?

— Дальше, война, пожалуй самый кровавый и страшный год, и к чему мы пришли, армия Деникина почти разгромлена, Юденич давно отступил, Колчак раздавлен, последний оплот России здесь, в южной части и в Крыму, все почти закончилось.

— Значит мы проиграли… да? А французские газеты пишут совсем по-другому…

— Мы проиграли, Елизавета, это уже очевидно, еще в апреле Деникин передал командование Врангелю, но давай сейчас не будем об этом, такая волшебная ночь, ты рядом, я хочу говорить только о тебе.

— А я о тебе, пока я искала тебя все эти месяцы, я слышала, ты был серьезно ранен. Как это случилось?

— Ерунда, не стоит…

— Никита, я прошу, будь со мной откровенным, я так испугалась. Когда узнала об этом, мне сказали ты едва не погиб.

— Четыре месяца назад, в сражении за Новороссийск. Я даже не понял, что случилось. До этого времени судьба словно оберегала меня, так царапины были и все. А тогда что-то обожгло сильно так в правом боку и все. Очнулся уже в госпитале, Серж меня с поля боя уносил, он тоже ранен был, но не так тяжело, — рука Елизаветы дрогнула в его руке, — Успокойся, милая, все уже позади, — знаешь, кто помог мне выжить? Конечно, ты. Ты приходила ко мне в бреду, во сне, мне казалось ты рядом…и еще твой крестик на груди, самый драгоценный для меня, я держался за него как за соломинку, словно через него чувствовал тебя…

— Четыре месяца, — Елизавета задумалась, — апрель, как раз тогда я поняла, что должна вернуться, меня словно обожгло, я знала, что нужна тебе…

— Это судьба, опять свела нас вместе после всего, уму не постижимо.

— Не отвлекайся, Никита, рассказывай.

— Рана оказалась серьезной, врач смотрел на меня как на покойника, это мне потом Серж рассказывал, я то не помню, в бреду пролежал почти 2 недели, и все время ты была рядом, я потом с такой болью понял, что это все был сон. Даже рана болела не так, как сердце.

— Никита, если бы я была с тобой тогда.

— Нет, с другой стороны, страшное зрелище, я ужасно похудел, был беспомощный словно ребенок, Серж мне так помог, ухаживал, кормил, перевязки помогал делать, одной медсестры на всех раненых не хватало. Словом в полк я вернулся около 2-х месяцев назад. Раны затянулись, так шрам в подреберье остался.

— Теперь нас даже это сближает, у меня тоже остался след после раны, — Никита невольно сжал ее руку, вспоминая то страшное время, когда она находилась между жизнью и смертью, — только ты был рядом, а я… я только искала способ вернуться в Россию…

— Как как ты смогла это сделать? Елизавета, это же невозможно, теперь я жду твоего рассказа.

— Все возможно, когда понимаешь, что ты по-настоящему любишь…, - тихо прошептала девушка, и с такой нежностью взглянула на Никиту, что у того перехватило дыхание, — я даже не знаю с чего начать…

— Как ты добралась до Франции, что случилось потом, как тебя встретила тетушка, я должен знать все, все, чем была заполнена твоя жизнь.

Не будем останавливаться на подробностях, которые и так известны читателю. Скажу лишь, что девушка рассказала Никите обо всем, о встрече с вдовствующей императрицей, о приезде во Францию, о тетке и работе у Венсеннов, и конечно, о Пьере.

— Он, — глаза молодого человека блеснули, голос сделался строг — он обижал тебя?

— Никита, успокойся, ты сам хотел знать правду, Пьер просто, просто он начал ухаживать за мной.

— Что?! Да как он посмел…

— Никита, нельзя быть таким ревнивцем.

— В это время как я едва ли смел мечтать о тебе…

— Никита, милый ну пожалуйста, хочешь я не буду о нем?

— Нет, я готов дослушать до конца. Он полюбил тебя?

— Да, Никита, через четыре месяца после нашего знакомства он сделал мне предложение. И вот тогда — то окончательно я поняла, что ни с кем кроме тебя я не смогу связать свою жизнь. Глупо наверно, но находясь рядом с тобой я не могла этого понять, осознать, принять, а ведь еще тогда перед революцией я почти отдала тебе свое сердце, если бы…

Ну почему, почему так устроена жизнь, у моих ног был Париж, а сердце рвалось сюда к тебе. Сначала я думала это тоска по другу, по единственному близкому мне человеку, оставшемуся в России, но время шло, а я сходила с ума без тебя, без твоего взгляда, без поддержки, улыбки, голоса… понимаешь, — на глазах Елизаветы блеснули слезинки, и Никита привлек ее к себе, обнял крепко-крепко.

— Успокойся, душа моя, все позади, и слезы, и печали, теперь мы вместе.

Девушка вздохнула, прогоняя слезы, и тихо продолжила, — словом среди блеска и веселья Парижа, окруженная ухаживаниями другого мужчины я вдруг осознала, что люблю тебя. Тебя, милый мой, драгоценный, родной. Только тебя…Как я не поняла этого раньше, я бы никуда не уехала от тебя…Как глупа я была тогда, — девушка тихо заплакала, Никита молчал, тихо гладил ее по волосам, чуть погодя она продолжила.

— Я отказала ему, тетушка, соседи, да, пожалуй, все, кто знал об этом, были шокированы. Отказаться от такой партии, но Пьер, он все понял, я рассказывала ему о тебе, и он догадался… А потом я приняла решение, вернуться, я поняла, что не смогу без тебя, не смогу жить в неизвестности, что с тобой, где ты, что происходит в России. Кстати именно Пьер помог мне. Но… это очень длинная история.

— Мне, кажется что сегодня мы никуда не спешим. Милая, я не представляю, как ты смогла найти меня, как тебе хватило мужества.

— Это было непросто. Сложнее всего было даже не здесь в России, а в Париже, уговорить Пьера, — при этом имени молодой человек невольно напрягся, — мне помочь. Он отказался наотрез, я умоляла, плакала, пыталась придумать как приехать к тебе самой. Но ни англичан, ни французов в России уже не было. Я вообще с трудом могла представить, что там происходило. В газетах писали, как я вижу теперь, сказки.

— Я пыталась поговорить с редактором одной из газет, откуда они берут сведения, может есть журналисты, которые выезжали хотя бы к границам страны. Но этот мужчина посмотрел на меня, как на душевнобольную. Передо мной стояла стена. Я не могла сдаться, но и сама ничего не могла сделать. У меня оставался один последний шанс. Я попросила Пьера о встрече и выдвинула ультиматум — или он соглашается мне помочь или я сейчас же уезжаю в монастырь, от которого меня не так давно удерживала тетушка. Причем не просто, а принимаю постриг, потому что жить без тебя я не могу, — Елизавета замолкла на несколько мгновений, чтобы перевести дух, молодой человек нежно сжал ее руку в своей, — это подействовало, Пьер любил меня слишком сильно, чтобы позволить запереть себя в обители. Он понял, я не сдамся.

Пьер просил дать ему несколько дней, чтобы придумать план дальнейших действий. Через неделю все было готово. Милый, ты же знаешь, 25 апреля началась война Красных с Польшей, именно туда я и отправилась. У меня было письмо от Пьера к его польскому другу, они вместе служили в Тунисе.