Роберта Джеллис - Сладкая месть Страница 35

Странно, но Уолтер не чувствовал разочарования из-за отсрочки встречи с Сибель, не чувствовал он и облегчения, как ожидал этого всего лишь несколько минут назад, когда вошел в зал. Он был полон ощущения благополучия, сладостного предвкушения, не переставая твердить себе, что это явилось следствием заметного улучшения его физического спокойствия. Хотя его до некоторой степени раздражала левая рука, приспособленная к телу так, что он не мог двигать ей, облегчение боли в плече было более чем достаточным вознаграждением. Ко всему прочему, к левому колену почти вернулось прежнее состояние. Леди Джоанна поставила на него припарку, которая, похоже, всосала в себя всю боль в течение ночи. Оно все еще оставалось одеревенелым и не повиновалось, когда он сгибал его слишком сильно, но ноющая мучительная боль прошла.

Уолтер взглянул на Пемброка и широко улыбнулся. Очевидно, женщины Роузлинда испробовали свое волшебство и на нем. Правда, рот и нос Ричарда все еще покрывали ужасные язвы и синяки, но опухоль почти исчезла, и граф отправлял в рот ложкой какую-то кашицу темного цвета с относительной легкостью и заметным аппетитом.

– Вкусно, – пробубнил Ричард, заметив, что Уолтер косится на непривлекательное на вид жидкое месиво.

Хотя слово понять было трудно, но прозвучало оно вразумительно. Уолтер понимал, что Пемброку речь наверняка еще давалась с трудом, и, вероятно, его предостерегли от этого, но, по крайней мере, он мог быстрее и легче направлять беседу, нежели с помощью письма, что значительно облегчало дело. Между тем Ллевелин пригласил Уолтера присесть рядом с ним и за трапезой поведать ему историю о сражении. Хотя Ллевелин задавал множество заковыристых вопросов, Уолтер четко и быстро рассказывал ему все, что знал. На некоторые он отвечал, исходя из собственных наблюдений, на другие – ограничивался передачей информации, полученной от Джилберта Бассетта. Несколько последних вопросов касались личного участия Уолтера в битве, и, когда Уолтер ответил на них, принц Ллевелин засмеялся и покачал головой.

– Мне рассказывали об этом не совсем так, – сказал он. – Мне дали понять, что ты был героем Дня.

– Кто? Я? – искренне удивился Уолтер. – Кто вам это сказал, милорд?

– Я никогда не раскрываю своих источников, – поддразнил Ллевелин.

Но Ричард застучал ложкой по столу, энергично закипал головой и, отогнув три пальца, пробормотал:

– Спас меня.

– Да и, по крайней мере, один раз я чуть не убил вас, выкрикнув ваше имя, приковав тем самым внимание врага, – рассмеявшись, запротестовал Уолтер. – К тому же, милорд, вы спасали меня не реже, так что мы квиты.

Ричард энергично замахал ложкой, но, очевидно, то, что он собирался сказать, было ему не под силу, поэтому он отказался от такой попытки и указал на Ллевелина, который улыбался.

– У разговора с союзником, который едва способен говорить, есть большие преимущества, – сказал лорд Гвинедда. – Всю инициативу в беседе приходится брать на себя, а меня это вполне устраивает. Итак, я полагаю, что первоначально лорд Пемброк стремился захватить замок Монмут... Конечно, – мягко говорил Ллевелин, – я бы не мог предоставить большую помощь. Мой народ не обучен и не вооружен для взятия замков. Недостаток доспехов и оружия мы можем возместить лишь своими потерями. Таким образом, должен признать – я не сожалею о том, что вопрос о захвате замка Монмут больше не возникает.

– Почему? – спросил Ричард.

– Потому что гарнизон замка восстановлен, и даже более чем восстановлен. Как я понимаю, что Болдвин де Гюзне все еще висит между жизнью и смертью, но теперь в замке находится сам Джон Монмутский. Он привел с собой много людей, и каждый день прибывают все новые силы. Думаю, там что-то затевается, но мы узнаем об этом, когда придет время.

– Как?

Ллевелин с удивлением взглянул на графа.

– Разве сэр Уолтер, присутствующий здесь, не по вашему приказу написал Саймону, попросив его выставить наблюдение за Монмутом?

– Да, я писал ему об этом, – быстро ответил Уолтер, – но не по приказу лорда Пемброка. Я полагал, что если король захочет отомстить, то его люди, избегая больших замков, начнут грабить владения, в которые мог войти и мой собственный замок Голдклифф. Но не думаю, что лорд Пемброк подразумевал в своем вопросе именно это. Я считаю, что он выражал удивление по поводу того, как много и как скоро вы узнаете обо всем.

Это вызвало у Ллевелина улыбку. Уолтер не догадывался, то ли принц радовался тому, что удивил графа, то ли потешался над пособничеством Уолтера утонченному сознанию Ричарда. Уолтера не очень-то интересовал этот вопрос, и он не беспокоился; он положился на такт Ллевелина.

Это доверие было вознаграждено, поскольку Ллевелин сказал лишь следующее:

– Вам нужно поточнее расспросить Саймона о работе, проделанной его людьми, хотя я сомневаюсь, что вы получите вразумительный ответ. Саймон несколько озабочен все эти дни. И, тем не менее, я уверен, что на донесения его людей можно полагаться.

Обсуждение положения противостоящих сторон длилось достаточно долго, но ответ на вопрос, сколь же будет продолжаться эта бессмысленная война между королем Генрихом и его вассалами, был дан принцем Ллевелином.

– Она будет продолжаться до тех пор, пока министрам Генриха удастся убеждать короля в том, что у него имеется шанс разбить вас, – решительно заявил Ллевелин. – А они смогут убеждать его в этом, пока сражения протекают в одном и том же месте. Генрих не станет интересоваться тем, сколько людей потеряно и какой ценой – пока он не увидит, как погибают эти люди и не прочувствует цену сражений. И я уверяю вас, в данной ситуации от него будут с чрезвычайной тщательностью скрывать эти факты. Более того, лорд Пемброк, правда заключается в том, что время на стороне короля и его министров. В его руках вся Англия с ее людьми и золотом, и он может призвать на службу большие пополнения наемников с континента. У вас и у меня нет таких ресурсов.

– Бог, – прошептал Ричард.

– Вы хотите сказать, что Бог поможет нам? – Губы Ллевелина подернулись в улыбке. – Леди Элинор ухаживала за вами прошлой ночью, – сказал он. – Известен ли нам ее любимый афоризм? На Бога надейся, а сам не плошай. Уолтер заметил, как сжались и задрожали в порыве не насмеяться Мускулы на щеках Ричарда. Ссылка на неоднократно цитируемую поговорку Элинор принесла с собой поток светлых в большинстве своем воспоминаний, снова нахлынувших на Ричарда. Всю свою юность он испытывал на себе тесные узы, связывающие Маршалов с кланом Роузлинда. И хотя между семействами никогда не существовало кровного родства (возможно, узы были столь тесными, что дополнительные связи казались ненужными), Ричард относился к Элинор, как к своей тете. Он не только отлично знал афоризм Элинор, но и признавал, что некоторые хитрости этой леди, направленные в угоду себе, отдавали скорее дьявольской, нежели небесной силой. Более того, Ричард боялся, что принц Ллевелин был одним из тех, кто с восторгом рукоплескал даже самым незначительным остротам с ее стороны.