Синтия Райт - Любви тернистый путь Страница 35

— Что вы имеете в виду?

— По правде говоря, я надеялся, что это объясните мне именно вы! Больше мне ничего не известно. Мистер Бингхэм без обиняков предупредил, мол, никто не должен нахально ухаживать за вами или плохо с вами обращаться. Такое предупреждение в отношении любой служанки и горничной показалось странным. Ни об одной мистер Бингхэм этакого никогда не говорил.

— Но я, по сути, даже не знаю этого человека! Он почти не разговаривал со мной!

— Может быть, в этом замешан капитан Хэмпшир? ; — после некоторой паузы предположил Браун.

Миген побледнела и быстро опустила глаза, внимательно рассматривая вязаный ковер на дубовом полу. Когда она подняла голову и встретила пронизывающий взгляд Брауна, к ее щекам предательски прилила кровь.

— Эта мысль кажется мне еще абсурднее, — решительно возразила она. — Я склонна допустить, что произошла какая-то ошибка.

— Возможно, — согласился, широко ухмыльнувшись, Браун и тем самым разрядил обстановку. — Но ошибка или нет, а я все равно держу пари, что если вы попросите, то свободный вечер вам предоставят. Подождите только момента, когда сможете обратиться с такой просьбой к самому мистеру Бингхэму.

— Ну хорошо, — заметила рассеянно Миген. Больше всего ее озадачило то. Что Лайон поступил так, когда она только приехала сюда и считала их отношения лишь дружески-деловыми.

— Кевин, не напрашиваетесь ли вы на неприятности, пытаясь стать моим другом?

Он весело рассмеялся:

— Надеюсь, очаровательная, что пока я в безопасности. И разве я повинен в «нахальном ухаживании» или в «плохом обращении» с вами?

Миген ответила на его ухмылку улыбкой, как она считала, ироничной, поскольку единственным человеком, повинным в этих проступках, был Лайон.

Браун поднес ее руку к своим губам, и она не воспротивилась. Но потом из коридора раздался смех, и ее лицо и сердце словно закоченели. Смех Лайона звучал необычайно счастливо.

К горлу неожиданно подступила тошнота, и кожу болезненно стал покалывать озноб, охвативший все тело. Это ощущение быстро прошло, а Браун все еще держал ее руку.

Миген подумала о том; что прикосновение этого мужчины не пробуждало в ней ни Огня, ни волшебного трепета…

Глава 14

На рассвете Брэмбл, Смит и Миген отправились пешком на рынок, что на Хай-стрит. Их сопровождал мальчик-конюх, толкавший тележку для покупок. Брэмбл сразу же задала быстрый темп.

Небо на западе все еще сохраняло полуночную синеву, но они шли навстречу рассвету, и открывшийся вид стоил того, чтобы им любоваться. Миген видела отражение розовеющего неба ,в широком устье Делавэр, в водах которой отражалось робко встающее солнце. Воздух был прохладным и нежным, и Миген, глубоко вздохнув, почувствовала его целительную силу.

Заспанные женщины спешили в надежде совершить свои покупки на рынке первыми. Широкую улицу заполонили лошади и повозки, многие фуры были загружены животными и товарами.

Брэмбл зорким взглядом оглядывала все вокруг и молча шла вдоль улицы. Смит, однако, заметила, с каким интересом осматривается Миген, и с удовольствием стала рассказывать ей о рынке.

— Это действительно то еще место! Я люблю сюда приходить пораньше, хотя мне для этого нужно подниматься среди ночи!

У кирпичных мясных ларьков Смит достала из сумочки длинный список и сверила его с записями Брэмбл. Только после этого мрачная и тощая повариха впервые заговорила с Миген:

— На этот раз вы, Саут, помогать нам не должны. Достаточно будет, если вы совсем познакомитесь. — И с этими словами она растворилась в толпе.

Большую часть времени Миген держалась вблизи Смит, наблюдая за тем, как та выбирает товары, решительнейшим образом торгуясь с фермерами и лавочниками. И это поразило Миген.

— За цены и выбор товара, конечно, никого винить нельзя, — разъяснила Смит после того, как расплатилась за покупки. — —Зима всем приносит трудности. Через несколько месяцев вы здесь увидите такие перемены! Сейчас ни овощей, ни фруктов практически нет. Их пока выращивают в теплицах. А знаете, говорят, что филадельфийская говядина самая лучшая в мире. И я склонна этому верить.

«Что за чудесное место!» — подумала Миген с восторгом.

В воздухе царила любовь к жизни — простой и здоровой. Ей в ноздри били запахи рыбы, травы, мяса, апельсинов, животных, молочных продуктов и трудно живущих людей. В глазах мельтешило от разноцветья товаров и пестрой толпы. Гомон голосов сливался в странную какофонию, подпорченную выкриками спорящих о ценах людей.

"Это самый хороший опыт, который я получила, работая служанкой, — сказала она себе. — Ведь я, Миген Сэйерс, сейчас еще спала бы в мягкой постели, как Присцилла или Энн.

Так пусть же на их долю останутся пропахший нафталином старый театр и скучные званые вечера!"

Смит подвела ее к ларькам с кореньями, травами, огородными семенами. И тут Миген заметила маленького, в черной одежде Уонга Вашингтона с огромной корзиной. Нельзя было не узнать его голоса, когда он заорал на одного из здоровеннейших мясников:

— Моя так много не платит! Твоя хотит захитрить меня, мисса!

Они ссорились до тех пор, пока мясник наконец покорно не вздохнул и тихо не сказал что-то Уонгу. Крошечный китаец ликующе ухмыльнулся и расплатился за говядину.

Миген не смогла преодолеть желания заговорить с ним и прикоснулась к его рукаву. Уонг оглянулся и встретил ее взгляд.

— Привет, мисси Миген! Я так рад увидеть вас!

— Уонг, я счастлива, что вы помните меня!

Он расплылся в счастливой улыбке:

— Я говорю так: много-много леди мисса Лайон я забываю.

Но вы особенная.

Миген почувствовала, как разгорается ее лицо.

— Не говорите глупости. Я всего лишь обычная горничная — девушка, прислуживающая леди.

Китаец пожал плечами и доверительно подмигнул ей:

— Мошет, и так… Но если, Миген, ви обыкновенный, то мисса Лайон не привел бы вас в свой дом. И его не смеялся бы так весело, когда был с вами.

Миген пожалела, что подошла к Уонгу. Ее жизнерадостное настроение улетучилось, и она почувствовала уже знакомую тяжесть на сердце.

— Вы говорите бессмыслицу. Мистер Хэмпшир обручен и собирается жениться. На настоящей леди. — Последние слова она выдавила из себя сквозь стиснутые зубы.

— Ваша, мисси, как говорят здесь, в Америке, знает? Кошка мошно ободрать по-разному. Ее совсем не нушно, добавлят они, топить для смерти в молоко.

Миген показалось, что это звучит оскорбительно.

— Эта поговорка ужасна! — проговорила она.

"Во всей заварившейся каше повинна только я. Я не могу надеяться на то, что ко мне будут относиться как к даме, если я по собственной воле стала служанкой. Я никогда не буду чувствовать себя комфортно, пока испытываю подобное унижение.