Виктория Холт - Чудо в аббатстве Страница 35

Далеко? Но где человек может находиться в безопасности? Я думала о жителях Линкольншира и Йоркшира, восставших против реформы церкви, которую проводили король и Томас Кромвель. Что стало с ними? Дрожь пробежала по спине. Я вспомнила монаха и брата Амброуза, висящих на виселице возле Аббатства. Нигде не было спокойствия. Можно только молиться, чтобы тебя миновала опасность. Знали ли те люди из Йоркшира и Линкольншира, отправляясь в паломничество за милосердием, что многие из них кончат на виселице?

Смерть. Разрушение. Убийства. И так повсюду.

Я горячо молилась, чтобы несчастье никогда не пришло в дом у реки, мой дом. Но, как часто говорил отец, мы живем в жестокое время, и несчастье, поразившее одного, касается каждого. Люди связаны незримыми узами. Смерть может указать перстом на любого из нас.

Было ли так во время предыдущего царствования? Генрих VII Тюдор был мрачным скрягой. Народ никогда не любил его, в нем не было кипения страстей. Будучи внуком Оуэна Тюдора и королевы Екатерины, вдовы Генриха V, он обладал сомнительными правами на престол. Поговаривали, что королева и Тюдор никогда не состояли в браке. Но чтобы обосновать свое право, король Генрих VII Тюдор женился на Елизавете, старшей дочери Эдуарда IV, — и таким образом одним ударом укрепил свое генеалогическое дерево и объединил дома Йорков и Ланкастеров. Умный король, хитрый и нелюбимый, но сделавший Англию богатой. Конечно, и тогда жизнь была полна тревог, но никогда их не было так много, как сейчас. Никогда трон не занимал такой деспотичный монарх, стремившийся одновременно удовлетворить свои страсти и успокоить совесть.

Но хватит о страшном. Я стала думать о Кейт, ее браке и моем замужестве, которое, я думаю, нельзя долго откладывать.

Передо мной стоял выбор — Руперт или Саймон. Я знала, что никогда не изберу последнего. Хотя, как сказал отец, Саймон прекрасный юрист — ценное качество как для работы, так и для дома — он вызывал во мне отвращение. Это должен быть Руперт, честный и добрый Руперт, который мне очень нравился, но его мягкость делала меня равнодушной к нему. Думаю, что, как все девушки, я мечтала о сильном мужчине.

Потом я подумала о Бруно. Как мало мы знали Бруно. Он никогда не подпускал к себе. Но с тех пор, как я услышала историю о ребенке, найденном в рождественских яслях, он стал для меня идеалом. Я уверена, сама его странность притягивала меня, как и Кейт. Мы тогда верили, что он не такой, как все, и каждая по-своему любила его.

Вот почему я не могла с воодушевлением думать о браке с Рупертом. Где-то глубоко во мне жило странное, восторженное чувство к Бруно.

Обе служанки, Элис и Дженнет, хихикали о чем-то. С тех пор как они узнали, что должны сопровождать меня в поездке, они были очень возбуждены. Они не без оснований считали, что жизнь в доме Кейт намного интересней, чем в нашем.

Погода во время нашего плавания стояла чудесная. И вот мы причалили к берегу, где нас ждали слуги Ремуса с вьючными мулами для перевозки нашего багажа, которых мы узнали по ливреям. Здесь мы простились с Томом Скилленом, и наш небольшой отряд отправился верхом в замок Ремуса, куда мы прибыли через два часа.

Замок Ремуса с крепкими стенами из серого гранита, возведенными двести лет, был гораздо старше нашего дома, построенного моим дедушкой. Под лучами солнца камни, из которых были сложены стены, сверкали, как розовые бриллианты. Меня поразили навесные бойницы башни, которые я увидела, когда мы ехали по подъемному мосту надо рвом. Потом через ворота с опускной решеткой мы въехали во двор с фонтаном, и я услышала голос Кейт.

— Дамаск! — Я посмотрела наверх и увидела ее в окне. — Наконец-то ты здесь! — кричала она. — Иди прямо ко мне. Приведите немедленно госпожу Фар-ланд! — приказала она.

Грум взял мою лошадь, а вышедший мне навстречу слуга повел меня в замок. Я сказала, что сначала хочу пройти в свою комнату, чтобы смыть дорожную грязь. Через большой зал по каменной лестнице меня провели в покои с окном во двор. Я попросила принести мне воды, и девушка убежала исполнять мою просьбу.

Скоро мне предстояло узнать, какой властной хозяйкой была Кейт.

Она пришла ко мне в комнату.

— Я велела слугам немедленно привести тебя ко мне, — возбужденно проговорила она. — А они ослушались, что же, придется их наказать.

— Это был мой приказ, я хотела смыть дорожную грязь.

— О, Дамаск, ты нисколько не изменилась. Как хорошо, что ты здесь! Как тебе понравился замок Ремуса?

— Он великолепен, — ответила я. Она состроила гримаску.

— Но, Кейт, ведь это то, чего ты всегда хотела! Жить в замке, быть принятой при дворе и порхать от одного к другому.

— И много я порхаю? Как ты думаешь? Посмотри на меня!

Я взглянула на нее и рассмеялась. Элегантная Кейт! Ее тело стало бесформенным, рот кривила усмешка, и даже атласное платье, отделанное горностаем, не могло скрыть изменений.

— Ты скоро будешь матерью! — воскликнула я.

— Не так скоро, как хотелось бы, — проворчала Кейт. — Ты не представляешь, что это за мука. Я жду — не дождусь, пока она закончится. Но ты здесь, и это уже хорошо. Вот твоя вода, смывай же скорее грязь. А это что, твое дорожное платье? Моя бедная Дамаск, мы должны что-то придумать.

— А ты, Кент, клянусь, выглядишь великолепно в роли хозяйки замка.

— Нет нужды в клятвах, — ответила она. — Я прекрасно знаю, как выгляжу. Я была так больна, Дамаск, меня так тошнило, что я скорее выпрыгну из окна, чем снова пройду через все это. А самое худшее еще впереди.

— Женщины рожают каждый день, Кейт.

— Но не я. Хватит с меня и одного раза.

— А как поживает милорд?

— Сейчас он при дворе. И это делает мое положение еще более невыносимым. Говорят, король в таком плохом настроении, что достаточно пустяка, чтобы вызвать его неудовольствие. В эти дни головы плохо держатся на плечах!

— Тогда надо радоваться, ведь ты еще не потеряла свою!

— Ты все прежняя, Дамаск. За все благодаришь судьбу. Как хорошо, что ты рядом.

Кейт тоже осталась прежней. Она расспрашивала о доме, а когда мы заговорили о Кезае, немного взгрустнула.

— И это дитя от того человека, — сказала она. — Интересно, какой она вырастет. Зачата в грехе… и от таких родителей. — Кейт положила руку на живот и улыбнулась.

Она не хотела расставаться со мной, сказав, что нам нужно многое обсудить, ведь если бы я отказалась приехать, она навсегда перестала бы со мной разговаривать. Когда я ответила, что сначала распакую багаж, Кейт возразила, что в этом нет нужны: есть служанки. Но мне хотелось сделать все самой, поэтому я разобрала вещи и показала маленькое шелковое платьице для ее ребенка. Оно было сделано из шелка, изготовленного в нашем доме (матушка разводила и шелковичных червей). Кейт осталась к нему безразлична, ей больше понравился прелестный миниатюрный браслет, который я захватила с собой. Мои родители надели его мне на руку, когда я родилась.