Джин Юинг - Цветы подо льдом Страница 36

– Что вы имеете в виду? Как это – сдаться?

– А вот так. – Доминик протянул руку и взял ее за запястье. Одним быстрым движением он заставил ее совершить пируэт и уложил рядом с собой. Распластавшись на койке, Кэтриона оказалась прижатой к его груди. Разумеется, она немедленно попыталась освободиться, и Доминик, ослабив хватку, позволил ей уйти. – Мужчина за такие вещи ударил бы меня кулаком. Мужчины атакуют, женщины – бегут.

– Ах так! – Кэтриона откинулась назад и с силой замахнулась, целясь ему в лицо. Он легко поймал ее кулак и притянул к себе, а потом навалился сверху. Она оказалась плотно прижатой к койке и тяжело дыша уставилась на его волосы, которые в лучах солнца казались окаймленными огнем. – Ну и чем еще отличаются мужчины?

– Кроме того, что и так очевидно? – Доминик посмотрел на нее сверху и теснее прижался к ней. – В определенном смысле мужчины сильно отличаются от женщин. Мы знаем, когда мы возбуждаемся, – тихо сказал он. – Женщины только что-то чувствуют, но не всегда уверены, что это и есть то самое. Поэтому иногда они отождествляют это с гневом или смущением.

– Сатана... – начала было Кэтриона по-гэльски. То, что она сейчас чувствовала, не было ни гневом, ни смущением.

Доминик скатился с нее и встал.

– Ложитесь спать, Кэтриона, и успокойтесь: пока мы едем до Эдинбурга, вам ничто не угрожает. Поверьте, я не сделаю ничего такого, что сможет выдать . ваше инкогнито даже Джерроу Флетчеру.

Он поклонился ей с полуулыбкой, оставившей ямочки на его щеках, и протянул руку, чтобы помочь ей встать.

Вместо этого Кэтриона брыкнула ногами и вытянулась во весь рост. Она скрестила лодыжки, как мужчина, и заложила руки за голову.

– Вы не только великий учитель, но еще и задира, – сказала она. – Но некоторые уроки я уже усвоила. Мне не следовало пытаться ударить вас.

Он опустил руку.

– Но дуетесь вы очень натурально.

– Ну и ладно. Хорошо, что вы верны своему обещанию. Ведь я могу положиться на вас, Доминик Уиндхэм? Надеюсь, у нас не будет с этим проблем?

– Нет, не будет.

Кэтриона встала и пошла к другой койке. Сев, она небрежно стянула с себя ливрею, грубо пародируя мужские движения, затем нагнулась и скинула ботинки, как безалаберный подросток.

Доминик стоял, сложив руки на груди, и наблюдал за ней.

Несколькими резкими рывками она развязала галстук, швырнула его в сторону и стала сбрасывать с плеч жилет. Намеренно сводя лопатки вместе, она вызывающе выпячивала грудь.

Костяшки его сжатых пальцев заметно побелели.

Кэтриона вошла в еще больший раж, ее даже слегка затрясло.

– Если вы нарушите слово, – сказала она, – маркиз убьет вас. Ведь он стреляет лучше, чем вы, не так ли?

– Да, это правда.

– Тогда я действительно могу не опасаться.

Пыл бунтарства не остывал, и она принялась снимать брюки. Пальцы ее неловко продирались между пуговицами с грифонами, путаясь в синем сукне, пока наконец не избавились от него. Оставшись в белой рубашке и полотняных подштанниках, Кэтриона наклонилась, чтобы снять гольфы.

Дыхание Доминика участилось, его ноздри раздувались, как у жеребца, – казалось, из них вот-вот вырвется пламя.

Гольфы никак не хотели закатываться, но наконец Кэтриона справилась и с этой задачей.

– Вы не притронетесь ко мне до Эдинбурга! – заявила она, глядя на свои голые ноги. – Вы не станете портить зеленого юнца. Какое счастье, что в Англии еще не перевелись джентльмены!

– Кэтриона... – с усилием проговорил Доминик. – Мы с вами оказались в проклятом тупике. В Шервуде вы использовали меня как хотели. Почему я не могу желать повторения того же в постели? На этот раз на моих условиях, не на ваших... И со взаимным наслаждением.

– Я не предполагала, что вы захотите повторения.

Она стала стягивать рубашку, но воротничок, зацепившись за уши, застрял. Прохладный воздух омыл обнаженное тело, и оно тотчас покрылось гусиной кожей. Две округлости, тяжелые и полные, покачивались незащищенные, пока руки ее боролись с воротничком. Через минуту голова прошла, и рубашка была отброшена в сторону.

– Ведь вам больше нравятся мальчики, – сказала Кэтриона, поворачиваясь к нему спиной.

Дверь громко хлопнула.

Кэтриона оглянулась. Он убежал!

После стрижки шею непривычно холодило. Затвердевшие соски гордо выступали вперед. Доминик исчез! Выходит, не такой уж он и смелый...

Она уселась на койке и обхватила себя руками. Для чего она делает это? Чтобы бросить вызов своему одиночеству? Но она всегда была одинока и ничего другого не ожидала. Тем более ей никогда не найти приют в объятиях англичанина.

Завтра в полночь они должны быть в Эдинбурге. Там ее ждет ребенок. Ее цель – спасти его, а все остальное не имеет значения. Как только Доминик Уиндхэм добудет необходимые бумаги, им больше не нужно будет видеться.

Глава 10

– Вам нравится очаровывать этих лакеев? – спросила Кэтриона, когда они остались вдвоем.

Они стояли во дворе гостиницы, расположившейся неподалеку от английской границы. Мимо неслись экипажи, грохоча колесами по булыжнику. Стучали копыта лошадей. Но Кэтриона ничего не замечала. Она не знала, где он провел ночь, однако утром Доминик явился отдохнувший и посвежевший: парик на месте, ливрея вычищена. Несомненно, маркиз тайно помогал своему другу.

– Я ведь не зря был офицером, – небрежно напомнил Доминик. – Как видите, за годы службы я научился находить общий язык с людьми.

Непонятно, какая нечистая сила побуждала ее бросать ему вызов, даже сейчас, когда он не давал для этого повода.

– Брат лорда снисходит до увеселения слуг! Я воспринимаю это как своего рода пренебрежение ко мне. Остается только сожалеть, что вы так доброжелательны к ним и допускаете вольности по отношению ко мне.

– Кэтриона, о чем вы говорите? – Зеленые глаза Доминика сузились.

Она оглянулась на двор, переполненный спешащими конюхами, носильщиками с грузом на согнутых спинах, шествующими позади благородных лордов и леди.

– Я говорю о том, что существуют разные миры. Люди, живущие в них, неизбежно соприкасаются друг с другом, так же как листья опадают в общую канаву. Но дубовый и березовый лист никогда не встретишь на одной и той же ветке.

– Однако их можно встретить в одном и том же лесу, – возразил Доминик.

Она перевела на него глаза.

– О, в наше время шотландские березы чаще бывают одиноки. Дуб, о котором я говорю, растет на английской земле.

– Мне бы хотелось думать, – шепнул ей на ухо Доминик, – что вас это огорчает.

Она отвернулась и поставила ногу на подножку экипажа. Через несколько часов поездка закончится, и нужно радоваться, что они больше никогда не увидятся.