Ширл Хенке - Рай земной Страница 36

Разбросанные в море сильным штормом, «Нинья» с адмиралом-генуэзцем на борту и «Пинта» с капитаном Мартином Алонсо Пинсоном чудом оказались в устье реки Рио-Тинто, принесенные одним приливом. «Нинья» на несколько недель задержалась у португальского короля, а «Пинта» сначала пристала к берегу в Галисии, далеко на север от Кастилии, но оба корабля одновременно прибыли в родной порт.

Однако когда трое мужчин в черных плащах и белых капюшонах, несших высоко над головой большой зеленый крест инквизиции, проследовали к «Нинье», толпа быстро рассыпалась. Кортеж из дюжины всадников в полном военном снаряжении стоял по берегу реки, пока доминиканцы поднимались по узкому настилу на корабль.

– Смотрите-ка, они пошли за генуэзцем и его евреями. Мартин Алонсо Пинсон уже отправился домой в свою страну. Они не будут беспокоить команду «Пинты», – сказал старый моряк.

– Ха! – усмехнулась толстая старая прачка, державшая в руках корзину с мокрым бельем.

А как же его брат Винсенте? Он же на борту «Ниньи» с иностранцем.

Раздавался тихий беспокойный гул от приветственных криков толпы. Никому не нравилось видеть в Палосе инквизиторов. И только самые беспечные продолжали слоняться по берегу реки.

На борту «Ниньи» за маленьким деревянным столом в капитанской каюте сидел Кристобаль Колон, адмирал морей и океанов. Перед ним лежал вахтенный журнал, а другие бумаги были разбросаны по столу. Глаза его были воспалены от изнеможения, а все кости болели от пронизывающего холода, который мучил его, когда они пересекали раздираемую штормами Атлантику. Он спокойна посмотрел на толстого доминиканца Габриэля Осарио и сказал:

– Мне надо хорошо подговиться, пока я буду ожидать встречи с их величествами в Барселоне. Что у вас за причина, что вы поднялись на снаряженный королем корабль?

Не привыкший в своем ведомстве к такому высокомерию и спокойному выражению лица, инквизитор произнес:

– Мы только что узнали, что вы приютили на своем корабле еретиков, чужеземцев-мавров из Индии.

Колон прищурился и потер щеку гусиным пером, которым писал.

Интересно, кто мог вам об этом сообщить? Монах Хорхе Гонзало печально улыбнулся:

Нам довелось остановиться в маленьком сельском домике недалеко от Палоса. Ваш капитан Мартин Алонсо Пинсон рассказал нам об этих индейцах, которые наверняка являются еретиками. Это было его предсмертное желание, чтобы мы допросили их.

– Предсмертное желание? Капитан Пинсон был болен и так же ослаб, как и я. Но он ведь не умер, не так ли? – твердо спросил адмирал.

Брат Габриэль пропел:

– В течение часа после нашего визита. Мы дали ему святое помазание.

На лице адмирала отразилось подобие улыбки, и инквизитор выпалил:

– Вы, верно, не радуетесь смерти вашего друга?

– Да, я никогда бы не стал радоваться смерти друга, – мрачно повторил Колон, «Значит, этот коварный бунтарь мертв». – Вы можете увидеть людей, которых я привез из Индии, но поскольку они являются собственностью их величеств, то не подпадают под вашу власть.

– Кроме того, они не говорят по-кастильски, – добавил стоявший в дверях Аарон. Услышав, что ненавистные агенты Торквемады на борту каравеллы, он поспешил в каюту Колона.

Брат Габриэль повернулся к высокому светловолосому господину.

– А вы кто будете?

– Это мой маршал, – сказал адмирал. – Дон Диего Торрес. – Он бросил на Аарона вопрошающий взгляд, а потом предложил: – Не принесете ли вы несколько небольших безделушек от Гуаканагари? Я подарю их святой палате в знак доброй воли. Золото. Они привезли с собой большой сундук с золотыми предметами, маски, инструменты и пояса в качестве особого дара касика королю и королеве. Иронично улыбнувшись, Аарон вышел из каюты и спустился на нижнюю палубу к закрытому отсеку е трюме, где хранилось золото и оружие маршала. Подкуп святой палаты был достаточно малой жертвой, чтобы сохранять безопасность таинских гостей.

– Торрес – достаточно распространенная фамилия. Он, случайно, не является новым христианином или каким-нибудь родственником Бенджамина Торреса из Севильи? – спросил Колона брат Габриэль.

Волосы на затылке генуэзца зашевелились, его что-то насторожило, когда он посмотрел на маслянистого жирного монаха, глаза которого мрачно сверкали.

– Нет, Диего из Кордовы, где живут моя жена и младший сын. А почему вы спрашиваете?

Хорхе улыбнулся, обнажив желтые, слишком длинные и острые зубы.

– Великий инквизитор брат Томас сжег всю семью Бенджамина Торреса прошлым августом. Они были иудаистами.

Куэмадеро, на полях Таблады, 15 марта 1493 года

Аарон упал на колени на плоской твердой скале, находившейся на обширной заброшенной платформе, известной как Куэмадеро. Огромная, буйная трава, росшая на этом поле, была усеяна обуглившимися и потемневшими от крови и пепла костями тысяч мужчин и женщин, сожженных здесь за прошедшие десятилетия. Вскоре после того, как это место было выбрано для проведения севильских аутодафе, Бенджамин Торрес принял мучительное решение отвергнуть свою семью от старой веры.

– Ты добился лишь того, что подставил нас под языки адского пламени на этом алтаре ненависти, – потрясенно промолвил Аарон, видя встающие у него перед глазами картины: вот жестокий огонь пожирает его тихого отца, хрупкую мать, маленькую милую Анну.

Он закрыл глаза, сжал веки, чтобы остановить поток слез. Он был не в силах осознать неизмеримость этой чудовищной трагедии. И даже его брат и христианка-жена Матео, жившие так далеко отсюда, в Барселоне, пали от рук инквизиции. По всей Испании не было места, куда бы не проникли приспешники Торквемады.

– Но здесь, в Севилье, я знаю тех, кто собирался получить с этого барыши, кто посылал шпионов, кто ответствен за всю ту ложь, которая отправила сюда моего отца, – это Бернардо Вальдес и его вероломная дочь!

Ненависть поглотила его, но и дала ему силы выстоять и обратиться лицом к видениям, пришедшим из самых глубин ада, – видениям его родных, которые брели, полуобнаженные, по улицам города. К их связанным рукам были прикреплены зеленые свечи инквизиции, с ними разыграли эту вызывающую отвращение пародию, чтобы предать мученической смерти.

– Дядя Исаак, как ты был прав, что уехал! Для рода Торресов ничего не осталось в Кастилии. Я тоже уеду, как и ты, но отомщу… Клянусь памятью моего отца, моей матери… – Он прерывисто вздохнул и почувствовал, что даже в воздухе носился смрад обугленной плоти.

Сейчас камни были гладкие, чисто выскобленные после последнего аутодафе, будто устыдившиеся небеса пытались стереть преступления, что вершили их именем люди.