Бетти Лаймен-Рисивер - Обретение Страница 36

— Роман! — взвизгнула она, стараясь держать подальше пламя свечи.

Улыбаясь, он взял у Китти свечку и воткнул ее в подсвечник.

— Никогда не думал, что моя жена превратится в зануду… но если тебе непременно хочется докопаться до всех моих мыслей… — Он замолчал, не зная, как ей получше объяснить. — Я хочу отказаться от этой миссии, потому что понимаю, как сильно буду по тебе тосковать… и по мальчикам тоже. Эти двенадцать дней вдали от вас показались мне вечностью… И если теперь еще новая разлука…

Китти вздохнула, заглядывая в его глаза. Она испытывала к нему такую нежность, что готова была разреветься… или закричать. Разве можно быть такой счастливой?! Она провела пальцем по его щеке.

— Тебе нужно ехать, — серьезно сказала она. — Кроме того, лучше тебя с этим никто не справится.

Роман поморщился, на лоб его набежали морщины, рыжие брови сошлись на переносице.

— Нужно строить мукомольную мельницу в устье ручья — лучшего места не найти: можно будет молоть не только наше зерно, но и зерно других фермеров за небольшое вознаграждение или за часть урожая. И еще этой осенью я хотел соорудить канал со шлюзом на реке, пока вода в ней не поднялась, — задумчиво произнес он.

— Ну и что же? Можешь заняться и этим! — не возражала Китти. — У тебя до отъезда еще куча времени! И потом, во всем можно положиться на Тома Латтрема: он со своими парнями продолжит работы, когда ты уедешь.

Отложив трубку, Роман привлек Китти к себе. Поцеловав ее, он запустил руку под ее тонкую блузку.

— Может, поговорим об этом завтра?

— А вдруг Эстер еще не уснула? — прошептала Китти, почувствовав знакомое теплое набухание, которое росло с каждой секундой. Двенадцать дней они не виделись — слишком долгая разлука.

— Ну, тогда…

Глаза его заблестели, он улыбнулся, поставил Китти на ноги и, взяв ее за руку, потянул к двери. Они выбежали из дома. Оказавшись во дворе под необъятным ночным небом, они добежали до родника и, сдерживая смех, устремились в лес. Остановившись возле высоких густых кустов бузины, они, запыхавшиеся, наконец громко рассмеялись.

— Господи, Господи… как же я тебя люблю, родная моя… — сказал Роман, опускаясь с ней на мягкую, сладко пахнущую траву и прижимая ее к себе.

— Роман! — полусерьезно упрекнула она его. — Нельзя же здесь заниматься этим!

— Почему?!

Он лег на нее, и снова в ее горле забулькал смех, ставший вдруг совершенно другим из-за охватившего ее острого желания.

— Нас могут увидеть… — тревожно прошептала Китти, невольно выгибаясь под ним, когда он начал расстегивать пуговицы на ее платье. Его руки жадно гладили ее столь желанное тело.

— Кто же… скажи, кто услышит? — он нашел губами ее губы и крепко прильнул к ним.

— К-кто-нибудь, — пыталась выдохнуть она между поцелуями. — Может… кто-нибудь из Латтремов… или…

— Все уже давно спят.

И она, отбросив стыдливость, крепче прижалась к нему всем телом.

Роман вернулся с востока с хорошими новостями: легислатура с одобрением отнеслась к представленной кентуккийцами петиции, хотя и с некоторыми оговорками. В принятом законодателями билле говорилось, что вопрос об отделении должен быть ратифицирован Континентальным конгрессом не позднее первого июня следующего года, и в соответствии с этим Кентукки «в надлежащее время» мог быть принят в Федеральный союз. Законодатели постановили, что необходимо созвать новую ассамблею делегатов в Данвилле на которой они от имени всех добропорядочных людей округа заявят, что народ действительно требует превращения Кентукки в отдельный, независимый штат.

Роман был доволен результатами как своей поездки, так и возвращения домой: Том Латтрем с сыновьями поддерживал полный порядок в доме, работы по строительству мельницы не останавливались, и все с нетерпением ожидали доставки больших каменных жерновов, заказанных Романом на востоке.

Весна пролетела незаметно, наступило лето, и дни рождения их мальчиков снова были отмечены вечеринкой, но на сей раз без участия Дэниэла и Ребекки, которые теперь жили в Лаймстоуне. Китти никак не могла поверить, что целый год прошел с того момента, когда они сидели с Ребеккой на кухне, разговаривая всю ночь. Она так скучала по ней!

Когда Трейсу исполнилось три годика, Китти начала удивляться тому, что не забеременела снова, и поведала свое разочарование Эстер и Полли. Это происходило явно не от их с Романом плохого старания…

— Одна старая врачиха, с которой я была знакома долгие годы, сказала мне, что если мы будем заниматься этим с Плизом в полнолуние, — сообщила Эстер, — то я точно попадусь. Но, как видишь, ее предсказания не сбылись.

А Полли сказала:

— Это все потому, что Бог любит тебя и бережет! Он хочет, чтобы ты немного отдохнула перед очередными родами. Ты только посмотри на меня! — запричитала она, указывая на свой округлившийся живот.

И они втроем пошли в глубь двора, чтобы полюбоваться клумбой Эстер, на которой она посадила наперстянку…

После того как колесо, приводящее в движение жернова мельницы, было поставлено на место, Роман приступил к проведению своей избирательной кампании по выборам в конвент. Он раздавал написанные от руки листовки, в которых разъяснял свою позицию в отношении будущего округа.

Фландерс Кэллоувэй по пути в Крэб-Орчард, где он собирался купить лошадь, остановился у них переночевать и за кружкой бренди сказал, что Роман выиграет, стоит ему лишь пошевелить пальцем.

— Ни одному человеку люди в округе Мэдисон так не доверяют! — заверил он женщин.

Фландерс сообщил Роману, что получил письмо от Дэниэла. Вся семья Бунов жила хорошо, открытая ими таверна процветала, но в тех местах с каждым днем росла угроза нападения индейцев: они крали у поселенцев лошадей, унесли даже одного мальчика, который безрассудно далеко отошел от своей хижины, а мужчине, работавшему на участке, проломили череп и сняли скальп. Не проходило и недели, чтобы не пропал кто-нибудь из поселенцев, плывущих по Огайо к Лаймстоуну: индейцы нападали на них в пути. Дэниэл утверждал, что шоуни все больше наглеют, и, по его мнению, нужно было что-то предпринимать, иначе снова наступит время, когда никто не сможет чувствовать себя в безопасности.

В тот день Роман получил известие о своем избрании делегатом на созываемый в сентябре конвент, но в это время прибыли жернова, и о предстоящем конвенте на время забыли.

Жернова были установлены за сутки, и впервые воду направили по каналу к шлюзу. Русло канала все время сужалось, сдавливая поток с обеих сторон, и наконец он со свистом стремительно вырвался на свободу. Большое колесо, вздрогнув, начало медленно, со скрипом вращаться, поднимая фонтаны брызг.