Лора Бекитт - Остров судьбы Страница 36

Джулио побрел по пристани. В какой-то миг он заметил, что навстречу плывет огромная темная масса. Это были люди, много людей, они двигались тесной толпой. Мужчины были скованы цепями, чей лязг и звон заглушал даже плеск волн. Эти люди были одинаково одеты, а на шее каждого из них красовался железный ошейник. Мало кто из них смотрел прямо, большинство уткнуло глаза в землю. Все вместе они напоминали гигантскую сороконожку, которая неуклюже, вразвалку двигалась по пристани, что вызывало не смех, а ужас. Колонну каторжников тулонского острога, направлявшихся на ежедневные работы, сопровождали вооруженные до зубов жандармы.

Джулио невольно отшатнулся. Вдруг один из узников поднял голову и посмотрел на него взглядом, полным мрака и боли. Джулио понял, что видит перед собой знакомое лицо. Это был Андреа Санто, исхудавший, с уродливым зеленым колпаком на обритой голове, в бесформенной ветхой одежде, закованный в кандалы, сломленный и униженный. И все же его еще можно было узнать.

Джулио пробрала дрожь. Он застыл как вкопанный, потом обернулся, чтобы еще раз взглянуть на узника. Тот тоже оглянулся, однако на него тут же обрушился безжалостный удар палки, и он обреченно втянул голову в плечи.

Так вот что стало с этим парнем, братом Орнеллы Санто, над которым он нередко издевался в детстве! Джулио был потрясен до глубины души. Он сжал кулаки и взглянул на небо. Как же все-таки ужасно изведать низшую степень позора, очутиться в последнем круге земного ада! Подумав об этом, Джулио разжал пальцы, расправил плечи и вздохнул полной грудью. Он был одинок и беден, но у него осталась свобода, а значит — надежда на будущее.

Часть вторая

Глава 1

Подобно другим девушкам, желавшим узнать свою судьбу, Бьянка Гальяни увлекалась гаданием. На зимних посиделках, когда юные жительницы Лонтано вытаскивали из мешочка зерна фасоли, ей неизменно доставалась фасолина в шелухе, что позволяло надеяться на обручение с богатым человеком. В канун Дня святого Джованни[5], когда девушки помечали лентой куст, растущий поблизости от церкви, а на рассвете приходили взглянуть, какие насекомые расположились на нем, Бьянка почти всегда обнаруживала на своем пауков, что также сулило немалый достаток.

По вечерам мать и дочь готовили приданое: ткали ковры-паласы, покрышки на свадебные сундуки, варили растительные краски и окрашивали ткани в черный, ржавый, гранатовый цвета, шили одежду, плели кружева.

Бьянка прекрасно понимала, что ей придется выйти за того, кого выберет отец. После неудачной истории с бегством, закончившейся нелепой гибелью Амато и арестом Андреа, она едва ли вновь рискнула бы испытывать судьбу.

Данте также осознал, что бегство старших братьев из отчего дома лишило его возможности выбора. Вскоре после исчезновения Джулио и Дино он вошел к сестре, которая сидела у себя в комнате и шила, и сказал:

— Я остаюсь в Лонтано. Родители не переживут, если я тоже уеду. Меня не надо уговаривать и удерживать, я сам так решил.

Оба догадывались, сколь нелегко было Леону сохранять прежнюю гордость, ведь слухи о том, что двое его сыновей сбежали из дому, распространились по деревне со скоростью урагана.

Внешне Леон выглядел еще более сдержанным и спокойным, чем прежде. Вместе с тем в нем если не исчезли, то значительно ослабли всегдашняя самоуверенность и непреклонность воли.

— Мне кажется, родители не до конца поняли, что Дино и Джулио никогда не вернутся, что отныне им стоит рассчитывать только на меня, — добавил Данте.

Бьянка кивнула. Она тоже часто забывала, что старшие братья покинули дом, и, накрывая на стол к ужину, привычно ожидала, что сейчас в комнату войдет Дино и посмотрит на нее серьезным и любящим взглядом, или появится Джулио и примется беззлобно подтрунивать над ней.

— Отныне с нами все ясно, Данте. Ты заменишь Дино, а моя судьба — это замужество.

— Отец не говорил о том, за кого собирается тебя выдать?

— Нет. Не представляю, кто бы это мог быть.

— У него наверняка есть какие-то планы, — заметил Данте и спросил: — А тебе кто-нибудь нравится?

Бьянка невольно рассмеялась и ответила:

— Я не могу назвать ни одного парня, за которого хотела бы выйти замуж.

— Это неудивительно, ведь среди других девушек ты всегда выглядела как жемчужина среди фасолевых зерен!

— Из-за чего всегда ощущала себя одинокой. Потому будет лучше, если я уеду из Лонтано. Вот только… куда?

— Возможно, ты так растеряна потому, что не можешь забыть Амато? — осторожно проговорил Данте.

Бьянка тряхнула волосами и сцепила тонкие пальцы в замок. Легкая белая ткань с красной каймой соскользнула с ее коленей и распласталась возле ног подобно раненой птице.

— Нет, не поэтому. То было наваждение, а не любовь. Возможно, взамен красоты Бог отобрал у меня способность влюбляться?

— Не знаю, — задумчиво произнес Данте. — Только мне бы не хотелось жить без любви.

— Безрассудная любовь, которой поддался Дино, способна принести большое несчастье. Сбежать с Орнеллой Санто — кто бы мог подумать! Далеко не всегда стоит приносить себя в жертву чувствам.

Девушку терзала сестринская ревность. Дино мог бы выбрать кого-то получше, чем эта неопрятная дерзкая девчонка, которая всегда ходила, гордо задрав подбородок, и никогда ни с кем не здоровалась!

Бьянку поразила реакция матери, когда в минувшее воскресенье на подходе к церкви впервые за долгое время перед ней внезапно возникла Беатрис Санто и принялась выкрикивать оскорбления. Сандра не испугалась и не дрогнула; она внимательно и сочувственно посмотрела женщине в глаза, а после спокойно пошла дальше.

Когда урожай был собран, Леон принялся готовиться к поездке в Аяччо. Он заявил, что Сандра и Данте останутся дома; с ним поедет Бьянка. Девушка удивилась и обрадовалась: до сих пор путешествия считались привилегией мужской части семьи.

Несколько дней она ломала голову над тем, как одеться. Наряд должен быть практичным и скромным; в то же время она не должна выглядеть хуже, чем городские красавицы. В конце концов Бьянка выбрала юбку из черной орбаче — заложенной в мелкие складки тяжелой ткани, такого же цвета корсаж, отделанный кусочками красного атласа, короткую куртку, украшенную филигранными позолоченными пуговицами, и кожаные туфли с медными пряжками. Под стать наряду было расшитое золотыми блестками мецарро, из-под которого выглядывали уложенные полукольцами каштановые косы.

Леон окинул разрумянившуюся, сияющую красотой дочь удовлетворенным взглядом и ничего не сказал.