Бренда Джойс - Прощай, невинность! Страница 36

Эдвард взял девушку за руку и подвел к натюрморту с цветами. Еще раз всмотрелся в горящие краски.

— Вот это мне нравится больше всего. Даже не понимаю, как несколько цветков могут настолько взволновать.

— Мама видела эту работу в мае, — медленно произнесла Софи, и ее щеки чуть порозовели. — Она сказала, что это вообще не похоже на цветы, что пятилетний ребенок нарисовал бы лучше.

— Не могу поверить, что она такое сказала.

Глаза Софи сверкнули.

— Вы с ней не согласны?

— Черт побери, конечно, нет! Мне это нравится больше всего.

— Вам вообще нравятся мои картины?

— Очень нравятся. Вы просто великолепны, Софи.

Девушка опустила голову. Эдвард понял, что ей нечасто приходилось слышать похвалы в этом доме. Он отвернулся, прошелся по комнате, выглянул в окно, в сад. Но когда подошел к открытой внутренней двери, заинтересовавшись, что же находится во втором помещении мастерской, Софи неожиданно вскрикнула:

— Эдвард!

Это звучало как предостережение.

Он резко остановился. Софи сильно побледнела.

— Вы не хотите, чтобы я туда заходил? Но ведь там тоже ваша мастерская?

Девушка, похоже, была не в состоянии произнести ни слова.

Теперь уже Эдварда всерьез охватило любопытство, потому что он в очередной раз понял — Софи что-то скрывает от него.

— А что там, в той части студии, Софи?

Девушка открыла рот, но ни звука не сорвалось с ее губ. Наконец она хрипло выдавила:

— Там… там незаконченные работы.

Эдвард просто не в силах был устоять. Он шагнул к двери, слыша за спиной тихий стон Софи. Но на пороге второй комнаты Эдвард замер, потрясенный до глубины души.

Очевидно, работала Софи именно в этой комнате. Эта часть мастерской оказалась меньше, но сильнее освещена — одна из стен представляла собой сплошное окно от пола до потолка. И здесь почти ничего не было, если не считать большого портрета, стоящего на мольберте в центре помещения, и маленького столика, на котором громоздились тюбики с краской, палитры и кисти всех размеров. Очень сильно пахло маслом и скипидаром.

— Боже!.. — прошептал Эдвард, зачарованный. Она написала его!

И это была потрясающая работа. Холст как будто дрожал от напряжения, от насыщенного цвета, и Эдварду показалось, что его изображение может в любой момент шагнуть прямиком в комнату.

— Неужели я и вправду такой? — услышал он собственный голос.

Софи не ответила.

Эдвард подошел к портрету ближе и снова замер. В работе жила такая сила, такая страсть, что Эдвард был ошеломлен. И в то же время его охватила радость. Он повернулся, чтобы посмотреть на Софи, но девушка отвела взгляд. Она отчаянно покраснела.

Эдвард принялся рассматривать портрет. Лицо и фигура выписаны подробно, объемно, но в то же время казалось, что Софи писала в ярости, ее кисть била по холсту коротко и уверенно, яркие краски трепетали… Но задний план неопределенный, это почти коллаж радужных тонов, в котором преобладают мягкие синие и желтые оттенки. Работа выглядела живой, яркой и роскошной. Она была радостной и полной надежд. И Софи изобразила Эдварда героем, а не тем испорченным человеком, каким он сам себя знал.

— Скажите что-нибудь, — попросила Софи.

Эдвард повернулся к ней, не находя слов. Наконец он выговорил:

— Но, черт побери, я совсем не герой.

Софи подняла глаза:

— Я написала вас таким, каким запомнила.

Эдвард снова повернулся к холсту и принялся рассматривать свое изображение, гадая, неужто в его глазах и в самом деле можно увидеть такое плутовство, и веселье, и понимание… Вряд ли он и вправду так интересен, и лукав, и тревожаще силен, как ей это показалось.

Но постепенно он понял: если Софи написала его таким, значит, она любит его.

Эдвард похолодел, медленно повернулся и уставился на девушку, сердце его забилось с опасной силой. Что ему сделать, чтобы эта страсть осталась лишь девчоночьим увлечением, школьным обожанием? Да и хочет ли он, чтобы все было именно так?

— Вы так на меня смотрите… — неуверенно проговорила Софи. — Вы потрясены?

Эдвард не сразу смог ответить. Он был в ужасе от собственных преступных мыслей. Да, он был потрясен, но не Софи тому причиной, а он сам.

— Да.

Она отвернулась.

— Я так и думала.

Эдвард подошел к ней, взял за руку.

— Софи… я потрясен, но это не то, что вы думаете. — Их взгляды встретились. Эдвард очень остро ощущал пальцы девушки в своей руке, ощущал близость их тел, ощущал трепет ее полуоткрытых губ. — Это большая честь для меня, Софи, — тихо сказал он.

Софи смотрела на него немигающим взглядом.

Эдвард понимал, что она работала над его портретом с огромной силой, с огромной страстью. И гадал, что будет, когда эта страсть прорвется в иной форме, в чувстве, в любви…

— Я потрясен, потому что никак не ожидал увидеть здесь свой портрет, и хотя я и не знаток искусства, все же вижу — это чертовски здорово!

Софи, все еще не отрывая от него глаз, судорожно вздохнула. Эдварду показалось, что между ними пронеслась пламенная вспышка, он почти увидел ломаную линию молнии…

— Вы только что закончили его?

— Да, утром.

— Вы работали над моим портретом прошлой ночью?

— Да. — Голос Софи звучал низко, хрипло. — Обычно мне нужно несколько дней, даже несколько недель, чтобы закончить работу маслом, но ваш портрет я начала вчера вечером и закончила к рассвету.

Эдвард стиснул зубы. Его тело охватил огонь. Он забыл о своем изображении на холсте, стоящем у него за спиной. Его руки коснулись плеч Софи. Она заметно вздрогнула, но не отпрянула и не сделала попытки сбросить его ладони.

— Софи, я более чем польщен, я счастлив.

Ее губы полураскрылись, когда он медленно привлек ее к себе.

— Эдвард… — прошептала она.

Он улыбнулся, скользя руками по ее худощавой, но крепкой спине, пульс Эдварда бешено бился в висках.

Софи нервно втянула воздух, когда он прижал ее к своему мускулистому, возбужденному телу. Его руки спустились ниже, к соблазнительным выпуклостям ее ягодиц.

— Расслабься, — прошептал он, склоняясь к ее уху. — Я собираюсь поцеловать тебя, Софи, и я хочу, чтобы ты расслабилась и получила удовольствие.

Из ее горла вырвался звук, похожий на рыдание, и она взглянула на Эдварда — на ее лице были написаны и желание, и отчаяние.

— Я не уверена, — с болью в голосе проговорила она. — Я не могу справиться со своим разумом…

Эдвард не понял ее слов и решил не раздумывать об этом — не сейчас. Не сейчас, потому что он почувствовал, как Софи тает в его руках вопреки собственным словам, а ее пальцы вцепились в отвороты его пиджака. Он на мгновение почувствовал, как ее мягкая грудь коснулась его, и все его тело отозвалось на это прикосновение, и его мужское естество напряглось, касаясь теплого, нежного живота… Обоих охватил жар, словно между ними непрерывно тек электрический ток…