Джоанна Хиксон - Принцесса Екатерина Валуа. Откровения кормилицы Страница 36

– Но чуждый законам рыцарства, как поведал дофин, – возмущенно заметила Екатерина. – Ведь он приказал убить пленных!

– Некоторые из тех, кто сдался, были преданы мечу, – печально согласился глашатай. – Герцог Брабантский опоздал к началу сражения, и французские пленные, невзирая на данное слово, попытались снова броситься в бой. Король Генрих сообразил, что огромное количество пленных представляет угрозу для его малочисленной армии. Увы, обстоятельства вынудили его пренебречь правилами рыцарского кодекса.

– Когда будут известны имена погибших? – хриплым от волнения голосом спросила Агнесса де Бланьи. – Мое поместье находится недалеко от Азенкура. Мой отец наверняка отправился сражаться за Францию.

– Мадемуазель, боюсь, мне нечего ответить на ваш вопрос. Скажу только, что список будет длинным… очень длинным. – Герольд Монжуа поставил опустевший кубок на стол. – Я должен вернуться на поле боя, – добавил он, низко поклонившись Екатерине. – Королевским герольдам еще многое предстоит сделать.

Принцесса печально кивнула и, помня об августейшей обязанности награждать за верную службу, взяла со стола золотой кубок, украшенный драгоценными камнями.

– Этот кубок – ваш, мессир Монжуа. Благодарим вас за исполнение вашего нелегкого долга. Мы не забудем вашего рассказа о битве при Азенкуре. Сражение закончилось, но беды наши, боюсь, только начинаются.

12

Граф д’Арманьяк во главе неистового гасконского воинства галопом ворвался в Париж за несколько часов до появления герцога Бургундского с его фламандскими головорезами. По приказу дофина ворота за графом захлопнули, и герцог Бургундский в бессильной ярости остался за городскими стенами. Мы с Катрин, хотя и не имели оснований доверять д’Арманьяку, возносили к небу благодарственные молитвы, поскольку время не умерило нашего страха перед черным герцогом.

Королевский двор, весь Париж и вся Франция пребывали в состоянии глубокого потрясения. Вскоре герольды доставили пятьдесят свитков пергамента – списки погибших при Азенкуре. Имена начали зачитывать сразу после утренней молитвы Святому Духу и закончили лишь к полуденному богослужению. Ни одна дворянская семья не избежала потери. Бедная Агнесса, измученная неизвестностью, узнала о смерти отца самым бессердечным способом – его имя бесстрастно прозвучало из уст младшего королевского герольда. Агнесса поняла, что отныне она – сирота. Мы, оцепенело внимавшие незнакомым именам и титулам, не поняли, кто такой Персиваль, сир де Бланьи, но Екатерина, вызвав заминку в церемонии, внезапно покинула свое место на королевском помосте и бросилась к Агнессе, которая, закрыв лицо руками, прижалась к стене зала.

Я охотно вызвалась отвести плачущую Агнессу в дворцовую часовню для утешения и молитвы, ведь об участи слуг и простолюдинов упоминать никто не собирался. По всей стране тысячи людей молились о чуде и ждали новостей о мужьях, отцах, братьях и сыновьях, последовавших за господами и хозяевами в Пикардию, навстречу неведомой судьбе. Жан-Мишель будто исчез из нашего мира. Каждый день я приходила на конюшню справляться о нем, но мне не сообщали ничего утешительного. Многие королевские возчики до сих пор не вернулись, а отставшие от обозов возвращались во дворец по непролазным лесам и раскисшим от дождей дорогам и рассказывали пугающие истории о столкновениях с кровожадными разбойниками.

Недели через две после битвы Люк прибежал ко мне и рассказал, что из Пикардии только что вернулся обоз с вестями о Жан-Мишеле.

– Отец ранен! – рыдал Люк. – В н-него попала с-стрела, он в каком-то м-монастыре… Матушка, я поеду к нему!

Я обняла сына, обезумевшего от горя, и содрогнулась при мысли, что могу потерять и его.

– Мой храбрец! Я знаю, ты любишь отца, но тебе пока рано отправляться в опасный путь. Идем, поищем Алисию, и ты отведешь нас к человеку, который принес эту весть.

Известия о моем муже доставил один из приятелей Жан-Мишеля, здоровяк из Бретани по имени Ив. Мы слушали его с замиранием сердца.

– Мы отвозили в Аббевиль раненых, когда на нас напали грабители и ранили Жан-Мишеля в бедро выстрелом из арбалета. Нам удалось отбиться, но рана вскоре нагноилась, и к тому времени, как мы добрались до Аббевиля, Жан-Мишель уже бредил. Вы не беспокойтесь, он крепкий парень. Многие из раненых умерли в дороге, а он – держался. Монахи лечить умеют, поэтому мы решили оставить Жан-Мишеля у них. Боюсь, правда, что вам долго придется ждать от него вестей. Сейчас возвращаться слишком опасно. Солдаты герцога Бургундского рыщут по всей Пикардии, а в лесах кишат разбойники. Да и д’Арманьяк, который охраняет Париж, может не впустить обратно тех, кто отсюда выходит. Порой и королевским обозам трудно въехать в город.

Слушать дальше сил не осталось. Я ослабевшим голосом поблагодарила Ива и ушла, не разбирая дороги. Мы с детьми отправились в знакомое убежище на сеновале, надеясь немного утешиться в этом душистом мирке. Хотя мы с Жан-Мишелем не всегда сходились во взглядах, я очень любила мужа. Может, он и неотесанный, особенно по сравнению с ливрейными пажами и вышколенными слугами, с которыми я сталкивалась в королевских апартаментах, но он честный и отважный, как лев. При виде мужа мое сердце билось сильнее. Он обожал и меня, и детей, а это – большая редкость в наши жестокие и безбожные времена. Стиснув зубы, я не давала воли слезам, обещая себе, что заплачу только тогда, когда наверняка узнаю о его участи.

Однако у детей нет подобного мужества. Они плакали навзрыд, а я пыталась утешить их собственной верой в то, что Жан-Мишель жив и скоро к нам вернется. Увы, моим словам не хватало убедительности. Потеря десяти тысяч бойцов на поле Азенкура едва ли взволновала меня; я не испытывала никакого ужаса при мысли о гибели доблестных рыцарей. Для меня имела значение только жизнь неприметного возчика, чья судьба висела на волоске. На том самом сеновале, где были зачаты мои сын и дочь, я обняла детей и молилась, чтобы Господь смилостивился и послал сил их отцу. Я не высказывала своих сомнений, но в сокровенных мыслях не могла отрицать правды. Ив сказал, что рана нагноилась, а гниющая плоть часто приводила к смерти.

Дни шли, а новостей все не было, и я принялась наводить справки о том, как добраться до Аббевиля. Ив сообщил мне, что в ближайшее время продуктовые обозы из дворца не пойдут и, даже если я не погибну в пути, мне все равно не получить разрешения войти в монастырь.

– Женщин туда не пускают, – уверенно сказал возчик, – а дорога сейчас не щадит ни мужчин, ни женщин. Лесных разбойников прозвали живодерами. Даже если у тебя нечего украсть, они сдирают кожу со спины и продают ее скорнякам. Поверь, Жан-Мишелю в Аббевиле ничего не угрожает, а тебе лучше остаться в Париже. Когда твой муж выздоровеет, он сам найдет дорогу домой.