Барбара Картленд - Спасенные любовью Страница 36

Лючии, занятой сейчас своими невеселыми мыслями, было совершенно безразлично, являлся ли генерал героем или нет — разговор за столом не доходил до ее сознания. Она твердила себе одно: вот и пришел тот самый вечер, когда она видит дона Карлоса в последний раз, теперь уже точно — в последний.

Еле дождавшись окончания ужина, когда мужчины вышли во двор пить кофе, Лючия быстро поднялась в свою спальню, надеясь, что скоро все затихнет. Она снова взглянула на плащ, и в этот момент в дверях появилась Мануэлла. Лючия с тревогой уставилась на Саенз — неужели опять произошло что-то такое, что нарушило ее планы?

— Я пришла узнать, не изменили ли вы своих намерений? Может быть, вы все-таки одумаетесь, ведь ваше решение может оказаться ошибкой, в которой вы будете раскаиваться всю жизнь?

Испанка была одета в очень декольтированное платье темно-зеленого цвета с изумрудным оттенком, делавшее ее совершенно неотразимой. Казалось, оно еще сильнее подчеркивало женственность Мануэллы. Это обстоятельство окончательно утвердило намерение Лючии немедленно уехать из этого дома, из этой страны — подальше от дона Карлоса. Разве сможет она когда-нибудь выглядеть такой сказочно красивой, чтобы соперничать с такой прекрасной женщиной, как, например, Мануэлла?

— Нет… нет, сеньора. Я должна ехать.

Саенз задумчиво подошла к раскрытому окну. Солнце уже почти село, его догорающий свет отбрасывал последние блики на внутренние стены двора асиенды, тени стали длинными — мир был готов к тому, чтобы погрузиться в неумолимо накатывающиеся сумерки.

— Знаете, Лючия, я считала вас более смелой, чем вы оказались на самом деле. — Лючия вопросительно посмотрела на Мануэллу, не совсем понимая, к чему она клонит. — Нужно уметь бороться за себя, мисс, за свое счастье, за свою любовь, в конце концов! На свете нет ничего невозможного, и всегда можно выиграть, если идти на открытый бой.

Складывалось такое впечатление, что Мануэлла говорила сейчас больше для самой себя, пытаясь убедить не только Лючию, но и как бы настроить себя на решительный лад.

— До меня генерал мимолетно любил очень многих женщин, но я не хочу быть в их числе, мне не нужен огонь, который через мгновение угаснет, — я желаю Боливара всего, без остатка. И я сделаю все, чтобы добиться его любви, такой любви, что он больше не станет смотреть ни на одну женщину, кроме меня. Его душа, его мечты, стремления и чувства должны стать моими! Клянусь вам, мисс, когда-нибудь настанет такой день, когда наши судьбы окажутся неразрывно связаны в единый узел!

Лючия слушала ее пламенную речь, будучи уверенной, что Саенз сдержит свою клятву.

— Вы уезжаете, Лючия, подняв руки, вы сдаетесь, а я остаюсь! Пошевеливайтесь, крошка! Уезжайте в Англию присматривать за артритным кузеном! Все готово для вашего отплытия. Судно, отплывающее в Британию, готово! Оно называется «Дерзкая Кэтрин» — эта грузовая галоша возит туда кофе. Боюсь, оно не слишком комфортабельно, но в данной ситуации, надеюсь, вы не будете слишком привередливы.

— Еще раз благодарю вас, сеньора. Я могу расплатиться за свое место на судне?

— Вы сделаете это на борту. Человек который доставит вас на «Кэтрин», возьмет деньги только за стоимость пассажирского места. С кучером экипажа, который я наняла для вас, договаривайтесь сами, но советую не торговаться.

Лючия набросила на плечи плащ, скрывающий ее белое платье, в котором она сидела за столом. Как только она окажется в крытом экипаже, можно будет снять эту маскировку.

— Прощайте, сеньора!

— Adios! — резко бросила Саенз в ответ.

Экипаж, ожидавший Лючию, очевидно, много повидал на своем веку и, казалось, мог в любой момент развалиться от старости; запряженная в него лошадка, усталая и измученная, видимо, покорно из года в год тянула свою лямку. Когда они тронулись, Лючии пришла в голову забавная мысль, что пешком она дошла бы до порта значительно быстрее, вдобавок экипаж нещадно трясло на каменистой дороге, и тучи пыли из-под колес временами мешали свободно дышать.

Лючия открыла маленькое оконце этого ящика на колесах и ощутила приятную прохладу ночного воздуха. В темноте не видны были очертания гор, даже звезды, такие яркие на высокогорье, здесь, на побережье, так слабо мерцали, что даже нельзя было разглядеть дорогу. Лишь иногда попадались огоньки фонариков, обозначающие палатки, в которых солдаты расположились на ночной отдых. Кроме этих светящихся точек, ее окружала темнота, если не считать, конечно, дальних огней — это светились окна домов города и, чуть в стороне, сигнальные фонари на кораблях.

Ей показалось, что прошло очень много времени, пока дорога стала немного ровнее и пыли стало меньше. Это могло означать только одно — океан и порт где-то рядом. Вокруг стало немного светлее, и Лючия успела заметить, что экипаж проехал мимо нескольких стоящих почти впритык друг к другу небольших церквушек.

Наконец они выехали на совсем ровную дорогу — копыта лошади монотонно зацокали по набережной. Впервые Лючия так остро ощутила, что покидает Южную Америку — континент, который она успела так сильно полюбить. Покидает навсегда.

Кучер, кряхтя и бормоча под нос что-то неразборчивое, слез со своего сиденья и услужливо распахнул скрипучую дверь экипажа. В повозку ворвался прохладный морской ветер, сразу растрепавший волосы девушки. Она вышла наружу и снова накинула на себя плащ — слишком странно выглядела она ночью в порту в своем белом наряде.

Причал начинался здесь же, и она безмолвно последовала за провожатым, который оставил повозку на набережной.

— Сеньорита Каннингхэм? — послышалось откуда-то снизу, от самой воды.

Лючия посмотрела вниз — около причала покачивалась небольшая лодка с двумя дюжими молодцами, сидящими на веслах. Хотя ее имя было произнесено с ужасным акцентом, совершенно очевидно, лодка ждала именно ее. Третий, который как раз и окликнул Лючию, помог ей спуститься в лодку и, приняв у возницы ее нехитрые пожитки, состоявшие всего лишь из одного дорожного сундука и коробки со шляпами, оттолкнулся от стенки причала. Перед тем как отправиться назад, извозчик выразительно потер пальцы, давая понять, что за экипаж нужно платить отдельно. Запрошенная сумма казалась большой, чрезмерно большой, но у Лючии не было времени вступать в спор. Не поблагодарив, он быстро ушел. Да, здесь, у океанских берегов, жили совсем другие люди, совсем не похожие на тех, к доброте и отзывчивости которых она уже успела привыкнуть в Кито!

Через несколько мгновений они уже неслись вперед, разрезая воду, — ходовые качества лодки оказались намного лучше ее внешнего вида. Лючия впервые видела ночной Гуаякиль со стороны — огни города удалялись все дальше и дальше. На рейде стояло множество судов, сигнальные фонари которых отражались в воде, и в этих местах вода казалась не иссиня-черной, а мутновато-зеленой. Лючия очень надеялась, что «Дерзкая Кэтрин» окажется не слишком маленьким судном — пересекать всю Атлантику на утлом корыте представлялось не слишком приятным занятием. Она тоскливо представила себе большой, удобный и на совесть построенный корабль своего отца. Она совсем неплохо переносила раньше путешествия через океан, однако в сильный шторм даже груженное оружием судно сэра Джона взмывало вверх и опускалось так, что на следующий день Лючии казалось, все ее члены существуют по отдельности.